II.

Диалог с Янгелем

— Вы любите рассказывать о своей родной Сибири — это подчеркивают все ваши друзья, соратники...

— Человек должен знать, что где-то его ждут. Семья, близкие, друзья. И куда бы ни забрасывала нас судьба, мы помним о доме — жене, детях, отце, матери. Наверное, самое страшное наказание — это одиночество...

— Я имел в виду Зырянову, где вы родились.

— У каждого из нас два дома. Маленький — семья, но есть еще большой. Это наша Родина. Великая, беспредельная страна, в которой мы живем. Это не абстрактное понятие — Родина, а вполне реальные реки, поля, леса, горы. Всю жизнь мы познаем свою Родину, она открывается все новыми гранями. Однако всегда есть начало этого познания, первый шаг в большой мир. И он начинается там, где ты появился на свет, провел первые годы, получил первые впечатления. Для меня это Сибирь, для другого — Белоруссия или Украина, Средняя Азия или Север. Не столь важно, где именно ты родился, но в твоей душе обязательно должно быть стремление побывать в краях своего детства. Я не так уж много прожил в Сибири, но всегда себя считал сибиряком и при первой же возможности ездил в Зырянову.

* * *

«Янга — ковш, корец, железный черпак, в коем казаки на походе иногда варят похлебку», — свидетельствует В. И. Даль.

Запорожские казаки именовали ковшовых «янгалами». Именно такую фамилию носил дед Михаила Кузьмича Лаврентий.

Жила семья на Черниговщине. Да слишком жестоким был помещик, притеснял, издевался над своими крепостными. Однажды не выдержал Лаврентий и бросился на помещика с серпом. Выслали бунтаря-холопа в Восточную Сибирь, край по тем временам далекий, ссыльный.

Так Янгали стали сибиряками. И там уж писарь по небрежности сменил «Янгаль» на «Янгель».

В суровом Илимском крае, в глухой деревушке, что стояла на берегу Илима, 25 октября 1911 года родился Михаил Янгель.

Много лет спустя, уже из Москвы, вновь приезжает Михаил Кузьмич в родную деревеньку Зырянову. В Москву он пишет о нелегкой осенней дороге.

И это письмо 1938 года рассказывает о родных местах Янгеля, о самом Янгеле многое.

«До Братска доехал благополучно, но там выяснилось, что Ангара не покрылась еще льдом и через нее нет возможности переправиться без риска похоронить себя в байкальской воде. Предстояло или ждать, пока Ангара замерзнет, значит, просидеть около месяца в Братске, или перебираться через реку на лодке, значит, подвергать себя опасности быть затертым льдами и, возможно, бесславно погибнуть.

Ты, конечно, понимаешь, Ириночка, что сидеть и ждать я не мог. Следовательно, надо было идти навстречу опасности.

Нашлось еще четверо молодых ребят, которым срочно нужно было быть на противоположном берегу реки. Нашлись и два перевозчика.

Предстояло переплыть реку шириной около одного километра, очень быструю и опасную, с густой (как здесь говорят) шугой — мелкие и крупные льдины. Нас значительно быстрее несло вниз по реке, чем мы продвигались к противоположному берегу.

Примерно на середине реки один из перевозчиков сообщил нам еще об одной грозной опасности. Дело в том, что в пяти километрах от Братска, по течению реки, начинаются большие Ангарские пороги, и при нашем медленном продвижении вперед и быстром — вниз мы рисковали разбиться об острые камни этих порогов. В довершение ко всему над рекой стоял густущий туман и ничего не было видно. Началась небольшая паника, и мне пришлось употребить (да простят мне культурные люди) несколько крепких русских слов, чтобы привести пассажиров в себя и заставить всех напряженно работать.

Все обошлось благополучно. Отнесло вниз всего километра на три.

Но здесь новая беда. Противоположный берег Ангары пустынен, и до ближайшего места, где можно было бы обогреться — маленькой одинокой рыбацкой избушки,— нужно тащиться вверх по берегу реки около шести километров, а до деревни и того больше — 9 километров,

Послали одного паренька за лошадью, а сами побежали скорее в избушку отогреваться. Устали ужасно, перемерзли.

...Впрочем, дальше пошло все более или менее благополучно.

Как и следовало ожидать, никто из моих родных не предполагал, что я могу приехать домой в это время. Все очень растерялись, испугались и обрадовались одновременно.

Родные все здоровы, и дела у них идут вполне удовлетворительно.

Оказывается, моим братишкам... живется значительно спокойнее, чем мне. Старший брат работает секретарем комитета ВЛКСМ в колхозе, второй брат, тоже комсомолец, был на курсах счетоводов и сейчас, если его РК не возьмет на работу по ликвидации неграмотности среди взрослого населения, будет принимать дела счетовода своего колхоза. Отзывы о работе братьев очень хорошие, их все время стремятся куда-либо выдвинуть, но не отпускает колхоз.

Думаю, что здесь я долго не задержусь. Рассчитываю на помощь РК ВКП(б) и, очевидно, числа 10 — 12 смогу выехать обратно».

Зырянова... 30 почерневших от времени хат, возле каждой — небольшой огород. Участок под пашню по обычаю здешних мест — в стороне от деревни. Отвоевывать его у тайги приходилось с большим трудом, несколько лет выкорчевывал пни Кузьма Лаврентьевич Янгель. Сыновья, старшие и младшие, помогали ему.

— В каждой семье были охотники, — рассказывает старший брат Михаила Кузьмича, Александр. — Приобщались к пушному промыслу с малых лет и занимались им до глубокой старости. Отец охотился в основном на двух участках в районе реки Куты, более чем за сто верст от Зыряновой. Там была крохотная охотничья избушка, где отец ночевал, готовил еду. Ближе к осени охотники начинают присматривать, какие шишки бьет белка — кедровые или сосновые, то есть какие из них полнее. В зависимости от этого отправляются они в сосновые или кедровые леса. В кедраче промышлять труднее. Собака за день облает пятнадцать — двадцать белок, а если убьешь пять-шесть, то хорошо. Ветки у кедра большие, густые, трудно зверька приметить среди них. Помню, подростком взял меня отец на охоту. Я стучу по дереву, белка беспокоится, начинает прыгать с ветки на ветку, а отец стреляет. В хороший сезон он добывал до двух с половиной сотен белок — отличным стрелком был.

Отец наш, Кузьма Лаврентьевич, — продолжает Александр,— силы был огромной. Пошли раз на медведя. Одного взяли, а в берлоге, оказывается, двое зимовали. Рассвирепел мишка и напал на отца. У отца ружья под рукой не было. Увернулся он от медведя, вскочил ему на спину и держит за уши. «Стреляйте!» — кричит. Удержал медведя, пока товарищи подоспели.

Мать, Анна Павловна, была завзятой рыбачкой. Вроде и недосуг: семья большая, хлопот по хозяйству от зорьки до зорьки. Ан нет! Выберет Анна Павловна часок-другой — и к реке.

Многое унаследовал Михаил Кузьмич от своих родителей. И любовь к сибирскому простору, и радость труда, и простоту, и честность, да и страсть к охоте и рыбалке осталась на всю жизнь. Любил посидеть у реки, когда выпадала свободная минута.

* * *

Диалог с Янгелем

— Что привлекает вас в рыбалке?

— Спокойствие. Возможность отдохнуть.

— Или подумать?

— На рыбалке некогда думать. Полностью отключаешься от всех своих дел. Одна лишь забота: как выудить окунька или карпа. Я любил уезжать на речку или озеро вместе с друзьями. Вот когда уже на уху наловишь и сваришь ее, можно и поговорить о деле.

— Многие считают, что рыбалка — пустое препровождение времени.

— Мне жаль таких людей. Рыбалка — одна из форм общения с природой, и коль она существует с того самого дня, как появился на планете человек, поверьте, это одна из самых проверенных временем страстей человеческих.

* * *

Вы часто встречаете рассветы? Нет? Жаль...

Чудесны эти минуты, когда ночь уже ушла, а день еще не наступил. В тихие зори всегда ждешь необычного, и это чувство не исчезает долго.

Как-то я несколько дней отдыхал на даче у друга. Жили в этом же доме архитектор с женой. Друг мой любил поспать, а я, заметив в углу комнаты удочку, решил пойти на утреннюю зорьку.

У каменистой гряды, выползающей из реки на берег, я столкнулся с архитектором. Он прилаживал спиннинг. Воткнул его в песок, а потом резко раза три-четыре крутанул груз и запустил его на середину реки. Катушка затрещала и стихла.

— Карпа бы поймать,— сказал архитектор.

— Первый раз такую снасть вижу.

— Вот уже несколько лет ловлю на спиннинг. А пристрастил к нему Михаил Кузьмич Янгель.

— Часто встречались с ним? — спросил я.

— Несколько раз отдыхали вместе. Рыбачили. Сдружились. Он все в Сибирь звал, на родину. Да так и не собрались...

— Торопиться надо. Не станет скоро Зыряновой,— заметил я. ..

— Знаю, море там будет. А жаль, что не останется ни дома, ни деревни той...

— Дом останется, — возразил я. — Его в поселок Березняки перевозят. Музей откроют. И школа там носит имя Михаила Кузьмина.

— Еще корабль носит имя Янгеля, улица Янгеля есть в Москве, пик на Памире назван его именем, — сказал архитектор.

Осенью 1973 года Ирина Викторовна Стражева приехала на родину мужа. Ей хотелось побывать в Зыряновой, в местах, где прошло детство Михаила Кузьмича. Стражева вела дневник. Вот одна из записей:

«1 сентября 1973 года. Суббота.

Незабываемый, красивый день жизни: открытие новой школы имени Михаила Кузьмича.

В 7 ч. утра секретарь К. С. Калошин нас встретил у здания райкома партии. Уже готов автобус. Поехали все в Березняки. Дорога по тайге... И вот — оазис. С горки видны аккуратные домики. Совхоз «Березняки». У двухэтажного дома школы суетятся люди. Нас уже ждут. У входа — стенд, посвященный Михаилу Кузьмину. Все смотрят, чувствую, что разревусь...

Первое рукопожатие — директора школы Виталия Матвеевича Просвирина.

Митинг у здания школы. В первом ряду малыши - первоклассники. Выступают строители, председатель совхоза, директор. Говорят бывшие соученики Михаила Кузьмича. Строители вручают директору школы большой ключ. Потом выступаю я, волнуюсь. Вручаю памятные подарки, книгу по физике, которую Михаил Кузьмич читал в последний день своей жизни...

Потом в одном из классов я рассказываю ученикам и учителям о Михаиле Кузьмине. В школу приехали дети из Зыряновой. Все затапливаемые деревни переводятся сюда, в Березняки. Дети пока будут жить в интернате...»

Михаил Кузьмич берег воспоминания детства. Да и много сибирского на всю жизнь сохранилось в характере и привычках.

Академик отдыхает в Чехословакии. Едет с друзьями в машине, видит — косари. Остановились. Взял Янгель косу, прошел ряд. Один из его попутчиков не выдержал, тоже попытался...

— Нет, — засмеялись косари, — вот этого возьмем в бригаду, — показали на Михаила Кузьмича, — а у вас не получается...

далее