404 - Unable to load website

Данте Алигьери.
Божественная комедия

* АД *
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

1 Так с моста на мост, говоря немало
Стороннего Комедии моей,
Мы перешли, чтоб с кручи перевала

4 Увидеть новый росщеп Злых Щелей
И новые напрасные печали;
Он вскрылся, чуден чернотой своей.

7 И как в венецианском арсенале
Кипит зимой тягучая смола,
Чтоб мазать струги, те, что обветшали,

10 И все справляют зимние дела:
Тот ладит весла, этот забивает
Щель в кузове, которая текла;

13 Кто чинит нос, а кто корму клепает;
Кто трудится, чтоб сделать новый струг;
Кто снасти вьет, кто паруса платает, -

16 Так, силой не огня, но божьих рук,
Кипела подо мной смола густая,
На скосы налипавшая вокруг.

19 Я видел лишь ее, что в ней - не зная,
Когда она вздымала пузыри,
То пучась вся, то плотно оседая.

22 Я силился увидеть, что внутри,
Как вдруг мой вождь меня рукой хранящей
Привлек к себе, сказав: "Смотри, смотри!"

25 Оборотясь, как тот, кто от грозящей
Ему беды отвесть не может глаз,
И обессилен робостью томящей,

28 И убегает и глядит зараз, -
Я увидал, как некий дьявол черный
Вверх по крутой тропе бежит на нас.

31 О, что за облик он имел злотворный!
И до чего казался мне жесток,
Раскинув крылья и в ступнях проворный!

34 Он грешника накинул, как мешок,
На острое плечо и мчал на скалы,
Держа его за сухожилья ног.

37 Взбежав на мост, сказал: "Эй, Загребалы,
Святая Дзита шлет вам старшину!
Кунайте! Выбор в городе немалый,

40 Я к ним еще разочек загляну.
Там лишь Бонтуро не живет на взятки,
Там "нет" на "да" меняют за казну".

43 Швырнув его, помчался без оглядки
Вниз со скалы; и пес таким рывком
Не кинется вцепиться вору в пятки.

46 Тот канул, всплыл с измазанным лицом,
Но бесы закричали из-под моста:
"Святого Лика мы не признаем!

49 И тут не Серкьо, плавают не просто!
Когда не хочешь нашего крюка,
Ныряй назад в смолу". И зубьев до ста

52 Вонзились тут же грешнику в бока.
"Пляши, но не показывай макушки;
А можешь, так плутуй исподтишка".

55 Так повара следят, чтобы их служки
Топили мясо вилками в котле
И не давали плавать по верхушке.

58 Учитель молвил: "Чтобы на скале
Остаться незамеченным, укройся
За выступом и припади к земле.

61 А для меня опасности не бойся:
Я здесь не первый раз, и я привык
К подобным стычкам, ты не беспокойся".

64 Покинул мост мой добрый проводник;
Когда он шел шестой надбрежной кручей,
Он должен был являть спокойный лик.

67 С такой же точно яростью кипучей,
Как псы бросаются на бедняка,
Который просит всюду, где есть случай,

70 Они рванулись прочь из-под мостка
И стали наступать, грозя крюками;
Но он вскричал: "Не будьте злы пока

73 И подождите рвать меня зубцами!
С одним из вас я речь вести хочу,
А там, как быть со мной, решайте сами".

76 Все закричали: "Выйти Хвостачу!"
Один пошел, а прочие глядели;
Он шел, ворча: "Чего я хлопочу?"

79 Мой вождь сказал: "Скажи, Хвостач, ужели,
Нетронут вашей злобой, я бы мог
Прийти сюда, когда б не так хотели

82 Господня воля и содружный рок?
Посторонись; мне небо указало
Пройти с другим сквозь этот дикий лог".

85 Тогда гордыня в бесе так упала,
Что свой багор он уронил к ногам
И молвил к тем: "С ним драться не пристало"

88 И вождь ко мне: "О ты, который там,
Среди камней, укрылся боязливо,
Сойди без страха по моим следам".

91 К нему я шаг направил торопливо,
А дьяволы подвинулись вперед,
И я боялся, что их слово лживо.

94 Так, видел я, боялся ратный взвод,
По уговору выйдя из Капроны
И недругов увидев грозный счет.

97 И я всем телом, ждущим обороны,
Прильнул к вождю и пристально следил,
Как злобен облик их и взгляд каленый.

100 Нагнув багор, бес бесу говорил:
"Что, если бы его пощупать с тыла?"
Тот отвечал: "Вот, вот, да так, чтоб взвыл!"

103 Но демон, тот, который вышел было,
Чтоб разговор с вождем моим вести,
Его окликнул: "Тише, Тормошило!"

106 Потом сказал нам: "Дальше не пройти
Вам этим гребнем; и пытать бесплодно:
Шестой обрушен мост, и нет пути.

109 Чтоб выйти все же, если вам угодно,
Ступайте этим валом, там, где след,
И ближним гребнем выйдете свободно.

112 Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет
Вчера, на пять часов поздней, успело
Протечь с тех пор, как здесь дороги нет.

115 У наших в тех местах как раз есть дело -
Взглянуть, не прохлаждается ль народ;
Не бойтесь их, идите с ними смело".

118 "Эй, Косокрыл, и ты, Старик, в поход! -
Он начал говорить. - И ты, Собака;
А Борода десятником пойдет.

121 В придачу к ним Дракон и Забияка,
Клыкастый Боров и Собачий Зуд,
Да Рыжик лютый, да еще Кривляка.

124 Вы осмотрите весь кипящий пруд;
А эти до ближайшего отрога,
Который цел, пусть здравыми дойдут".

127 "Что вижу я, учитель? Ради бога,
Не нужно спутников, пойдем одни, -
Сказал я. - Ты же знаешь, где дорога.

130 Когда ты зорок, как всегда, взгляни:
Не видишь разве их кивков ужасных
И как зубами лязгают они?"

133 Не надо страхов и тревог напрасных;
Пусть лязгают себе, - мой вождь сказал, -
Чтоб напугать варимых там несчастных".

136 Тут бесы двинулись на левый вал,
Но каждый, в тайный знак, главе отряда
Сперва язык сквозь зубы показал,

139 И тот трубу изобразил из зада.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

1 Я конных ратей видывал движенья,
В час грозных сеч, в походах, на смотрах,
А то и в бегстве, в поисках спасенья;

4 Я видывал наезды, вам на страх,
О аретинцы, видел натиск бранный,
Турнирный бой на копьях и мечах, -

7 Под трубный звук, набатный, барабанный,
Или по знаку с башен, как когда,
На итальянский лад и чужестранный;

10 Но не видал, чтобы чудней дуда
Звучала конным, пешим иль ветрилам,
Когда маячит берег иль звезда.

13 Мы шли с десятком бесов; вот уж в милом
Сообществе! Но в церкви, говорят,
Почет святым, а в кабачке - кутилам.

16 Лишь на смолу я обращал мой взгляд,
Чтоб видеть свойства этой котловины
И что за люди там внутри горят.

19 Как мореходам знак дают дельфины,
Чтоб те успели уберечь свой струг,
И над волнами изгибают спины, -

22 Так иногда, для обегченья мук,
Иной всплывал, лопатки выставляя,
И, молнии быстрей, скрывался вдруг.

25 И как во рву, расположась вдоль края,
Торчат лягушки рыльцем из воды,
Брюшко и лапки ниже укрывая, -

28 Так грешники торчали в две гряды,
Но, увидав, что Борода крадется,
Ныряли в кипь, спасаясь от беды.

31 Один - как вспомню, сердце ужаснется -
Заждался; так одна лягушка, всплыв,
Нырнет назад, другая остается.

34 Собачий Зуд, всех ближе, зацепив
Багром за космы, слипшиеся туго,
Втащил его, как выдру, на обрыв.

37 Я помнил прозвища всего их круга:
С тех пор, как их избрали, я в пути
Следил, как бесы кликали друг друга.

40 "Эй, Рыжик, забирай его, когти, -
Наперебой проклятые кричали, -
Так, чтоб ему и шкуры не найти!"

43 И я сказал: "Учитель мой, нельзя ли
Узнать, кто этот жалкий лиходей,
Которого враги к рукам прибрали?"

46 Мой вождь к нему подвинулся плотней,
И тот сказал, в ответ на обращенье:
"Я был наваррец. Матерью моей

49 Я отдан был вельможе в услуженье,
Затем что мой отец был дрянь и голь,
Себя сгубивший и свое именье.

52 Меня приблизил добрый мой король,
Тебальд; я взятки брал, достигнув власти,
И вот плачусь, окунут в эту смоль".

55 Тут Боров, у которого из пасти
Торчали бивни, как у кабана,
Одним из них стал рвать его на части.

58 Увидели коты, что мышь вкусна;
Но Борода, обвив его руками,
Сказал: "Оставьте, помощь не нужна".

61 Потом, к вождю оборотясь глазами:
"Ты, если хочешь, побеседуй с ним,
Пока его не разнесли баграми".

64 И вождь: "Скажи, из тех, кто здесь казним,
Не знаешь ли каких-нибудь латинян,
В смоле?" И тот: "Сейчас я был с одним

67 Из мест, откуда путь до них недлинен.
Мне крюк и коготь был бы нипочем,
Будь я, как он, опять в смолу заклинен".

70 Тут Забияка: "Больно долго ждем!" -
Сказал, рванул ему багром предплечье
И выхватил клок мяса целиком.

73 Тогда Дракон решил нанесть увечье
Пониже в ноги; но грозою глаз
Десятник их пресек противоречье.

76 Они смирились и на этот раз,
А тот смотрел, как плоть его разрыта;
И спутник мой спросил его тотчас:

79 "Кто это был, кому нашлась защита,
Когда, на горе, ты остался тут?"
И он ответил: "Это брат Гомита,

82 Что из Галлуры, всякой лжи сосуд,
Схватив злодеев своего владыки,
Он сделал так, что те хвалу поют.

85 Всех отпустил за деньги, скрыв улики,
Как говорит; корысти не тая,
Мздоимец был не малый, но великий.

88 Он и Микеле Цанке здесь друзья;
Тот - логодорец; вечно каждый хвалит
Былые дни сардинского житья.

91 Ой, посмотрите, как он зубы скалит!
Я продолжал бы, да того гляди -
Он мне крюком всю спину измочалит".

94 Начальник, увидав, что впереди
Стал Забияка, изготовясь к бою,
Сказал: "Ты, злая птица, отойди!"

97 "Угодно вам увидеть пред собою, -
Так оробевший речь повел опять, -
Тосканцев и ломбардцев, - я устрою.

100 Но Загребалам дальше нужно стать,
Чтоб нашим знать, что их никто не ранит;
А я, один тут сидя, вам достать

103 Хоть семерых берусь; их сразу взманит,
Чуть свистну, - как у нас заведено,
Лишь только кто-нибудь наружу глянет".

106 Собака вскинул морду и, чудно
Мотая головой, сказал: "Вот штуку
Ловкач затеял, чтоб нырнуть на дно!"

109 И тот, набивший на коварствах руку,
Ему ответил: "Подлинно ловкач,
Когда своим же отягчаю муку!"

112 Тут Косокрыл, который был горяч,
Сказал, не в лад другим: "Скакнешь в пучину, -
Тебе вдогонку я пущусь не вскачь,

115 А просто крылья над смолой раскину.
Мы спустимся с бугра и станем там;
Посмотрим, нашу ль проведешь дружину!"

118 Внемли, читатель, новым чудесам:
В ту сторону все повернули шеи,
И первым тот, кто больше был упрям.

121 Наваррец выбрал время, половчее
Уперся в землю пятками и вмиг
Сигнул и ускользнул от их затеи.

124 И тотчас в каждом горький стыд возник;
Всех больше злился главный заправило;
Он прыгнул, крикнув: "Я тебя настиг!"

127 Но понапрасну: крыльям трудно было
Поспеть за страхом; тот ко дну пошел,
И, вскинув грудь, бес кверху взмыл уныло.

130 Так селезень ныряет наукол,
Чтобы в воде от сокола укрыться,
А тот летит обратно, хмур и зол.

133 Старик, все так же продолжая злиться,
Летел вослед, желая всей душой,
Чтоб плут исчез и повод был схватиться.

136 Едва мздоимец скрылся с головой,
Он на собрата тотчас двинул ногти,
И дьяволы сцепились над смолой.

139 Но тот не хуже, чтоб нацелить когти,
Был ястреб-перемыт, и их тела
Вмиг очутились в раскаленном дегте.

142 Их сразу жгучесть пекла разняла;
Но вызволиться было невозможно,
Настолько прочно влипли их крыла.

145 Тут Борода, как все, томясь тревожно,
Велел, чтоб четверо, забрав багры,
Перелетели ров; все безотложно

148 И там и тут спустились на бугры;
Они к увязшим протянули крючья,
А те уже спеклись внутри коры;

151 И мы ушли в разгар их злополучья.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

1 Безмолвны, одиноки и без свиты,
Мы шли путем, неведомым для нас,
Друг другу вслед, как братья минориты.

4 Недавний бой припомянув не раз,
Я баснь Эзопа вспомнил поневоле,
Про мышь и про лягушку старый сказ.

7 "Сейчас" и "тотчас" сходствуют не боле,
Чем тот и этот случай, если им
Уделено вниманье в равной доле.

10 И так как мысль дает исток другим,
Одно другим сменилось размышленье,
И страх мой стал вдвойне неодолим.

13 Я думал так: "Им это посрамленье
Пришло от нас; столь тяжкий претерпев
Ущерб и срам, они затеют мщенье.

16 Когда на злобный нрав накручен гнев,
Они на нас жесточе ополчатся,
Чем пес на зайца разверзает зев".

19 Я чуял - волосы на мне дыбятся
От жути, и, остановясь, затих;
Потом сказал: "Они за нами мчатся;

22 Учитель, спрячь скорее нас двоих;
Мне страшно Загребал; они предстали
Во мне так ясно, что я слышу их".

25 "Будь я стеклом свинцовым, я б едва ли, -
Сказал он, - отразил твой внешний лик
Быстрей, чем восприял твои печали.

28 Твой помысел в мои помысел проник,
Ему лицом и поступью подобный,
И я их свел к решенью в тот же миг.

31 И если справа склон горы удобный,
Чтоб нам спуститься в следующий ров,
То нас они настигнуть не способны".

34 Он не успел домолвить этих слов,
Как я увидел: быстры и крылаты,
Они уж близко и спешат на лов.

37 В единый миг меня схватил вожатый,
Как мать, на шум проснувшись вдруг и дом
Увидя буйным пламенем объятый,

40 Хватает сына и бежит бегом,
Рубашки не накинув, помышляя
Не о себе, а лишь о нем одном, -

43 И тотчас вниз с обрывистого края
Скользнул спиной на каменистый скат,
Которым щель окаймлена шестая.

46 Так быстро воды стоком не спешат
Вращать у дольной мельницы колеса,
Когда струя уже вблизи лопат,

49 Как мой учитель, с высоты утеса,
Как сына, не как друга, на руках
Меня держа, стремился вдоль откоса.

52 Чуть он коснулся дна, те впопыхах
Уже достигли выступа стремнины
Как раз над нами; но прошел и страх, -

55 Затем что стражу пятой котловины
Им промысел высокий отдает,
Но прочь ступить не властен ни единый.

58 Внизу скалы повапленный народ
Кружил неспешным шагом, без надежды,
В слезах, устало двигаясь вперед.

61 Все - в мантиях, и затеняет вежды
Глубокий куколь, низок и давящ;
Так шьют клунийским инокам одежды.

64 Снаружи позолочен и слепящ,
Внутри так грузен их убор свинцовый,
Что был соломой Федериков плащ.

67 О вековечно тяжкие покровы!
Мы вновь свернули влево, как они,
В их плач печальный вслушаться готовы.

70 Но те, устав под бременем брони,
Брели так тихо, что с другим соседом
Ровнял нас каждый новый сдвиг ступни.

73 И я вождю: "Найди, быть может ведом
Делами или именем иной;
Взгляни, шагая, на идущих следом".

76 Один, признав тосканский говор мой,
За нами крикнул: "Придержите ноги,
Вы, что спешите так под этой тьмой!

79 Ты можешь у меня спросить подмоги".
Вождь, обернувшись, молвил: "Здесь побудь;
Потом с ним в ногу двинься вдоль дороги".

82 По лицам двух я видел, что их грудь
Исполнена стремления живого;
Но им мешали груз и тесный путь.

85 Приблизясь и не говоря ни слова,
Они смотрели долго, взгляд скосив;
Потом спросили так один другого:

88 "Он, судя по работе горла, жив;
А если оба мертвы, как же это
Они блуждают, столу совлачив?"

91 И мне: "Тосканец, здесь, среди совета
Унылых лицемеров, на вопрос,
Кто ты такой, не презирай ответа".

94 Я молвил: "Я родился и возрос
В великом городе на ясном Арно,
И это тело я и прежде нес.

97 А кто же вы, чью муку столь коварно
Изобличает этот слезный град?
И чем вы так казнимы лучезарно?"

100 Один ответил: "Желтый наш наряд
Навис на нас таким свинцовым сводом,
Что под напором гирь весы скрипят.

103 Мы гауденты, из Болоньи родом,
Я - Каталано, Лодеринго - он;
Мы были призваны твоим народом,

106 Как одиноких брали испокон,
Чтоб мир хранить; как он хранился нами,
Вокруг Гардинго видно с тех времен".

109 Я начал: "Братья, вашими делами..." -
Но смолк; мой глаз внезапно увидал
Распятого в пыли тремя колами.

112 Он, увидав меня, затрепетал,
Сквозь бороду бросая вздох стесненный.
Брат Каталан на это мне сказал:

115 "Тот, на кого ты смотришь, здесь пронзенный,
Когда-то речи фарисеям вел,
Что может всех спасти один казненный.

118 Он брошен поперек тропы и гол,
Как видишь сам, и чувствует все время,
Насколько каждый, кто идет, тяжел.

121 И тесть его здесь терпит то же бремя,
И весь собор, оставивший в удел
Еврейскому народу злое семя".

124 И видел я, как чудно поглядел
Вергилий на того, кто так ничтожно,
В изгнанье вечном, распятый, коснел.

127 Потом он молвил брату: "Если можно,
То не укажете ли нам пути
Отсюда вправо, чтобы бестревожно

130 Из здешних мест мы с ним могли уйти
И черных ангелов не понуждая
Нас из ложбины этой унести".

133 И брат: "Тут есть вблизи гряда большая;
Она идет от круговой стены,
Все яростные рвы пересекая,

136 Но рухнула над этим; вы должны
Подняться по обвалу; склон обрыва
И дно лощины сплошь завалены".

139 Вождь голову понурил молчаливо.
"Тот, кто крюком, - сказал он наконец, -
Хватает грешных, говорил нам лживо".

142 "Я не один в Болонье образец
Слыхал того, как бес ко злу привержен, -
Промолвил брат. - Он всякой лжи отец".

145 Затем мой вождь пошел, слегка рассержен,
Широкой поступью и хмуря лоб;
И я от тех, кто бременем удержан,

148 Направился по следу милых стоп.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1 Покуда год не вышел из малюток
И солнцу кудри греет Водолей,
А ночь все ближе к половине суток

4 И чертит иней посреди полей
Подобье своего седого брата,
Хоть каждый раз его перо хилей, -

7 Крестьянин, чья кормушка небогата,
Встает и видит - побелел весь луг,
И бьет себя пониже перехвата;

10 Уходит в дом, ворчит, снует вокруг,
Не зная, бедный, что тут делать надо;
А выйдет вновь - и ободрится вдруг,

13 Увидев мир сменившим цвет наряда
В короткий миг; берет свой посошок
И гонит вон пастись овечье стадо.

16 Так вождь причиной был моих тревог,
Когда казался смутен и несветел,
И так же сразу боль мою отвлек:

19 Как только он упавший мост приметил,
Он бросил мне все тот же ясный взгляд,
Что у подножья горного я встретил.

22 Он оглядел загроможденный скат,
Подумал и, кладя конец заботам,
Раскрыв объятья, взял меня в обхват.

25 И словно тот, кто трудится с расчетом,
Как бы все время глядя пред собой,
Так он, подняв меня единым взметом

28 На камень, намечал уже другой
И говорил: "Теперь вот тот потрогай,
Таков ли он, чтоб твердо стать ногой".

31 В плаще бы не пройти такой дорогой;
Едва и мы, с утеса на утес,
Ползли наверх, он - легкий, я - с подмогой.

34 И если бы не то, что наш откос
Был ниже прежнего, - как мой вожатый,
Не знаю, я бы вряд ли перенес.

37 Но так как область Злых Щелей покатый
К срединному жерлу дает наклон,
То стены, меж которых рвы зажаты,

40 По высоте не равны с двух сторон.
Мы наконец взошли на верх обвала,
Где самый крайний камень прислонен.

43 Мне так дыханья в легких не хватало,
Что дальше я не в силах был идти;
Едва взойдя, я тут же сел устало.

46 "Теперь ты леность должен отмести, -
Сказал учитель. - Лежа под периной
Да сидя в мягком, славы не найти.

49 Кто без нее готов быть взят кончиной,
Такой же в мире оставляет след,
Как в ветре дым и пена над пучиной.

52 Встань! Победи томленье, нет побед,
Запретных духу, если он не вянет,
Как эта плоть, которой он одет!

55 Еще длиннее лестница предстанет;
Уйти от них - не в этом твой удел;
И если слышишь, пусть душа воспрянет".

58 Тогда я встал; я показать хотел,
Что я дышу свободней, чем на деле,
И молвил так: "Идем, я бодр и смел!"

61 Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле,
Обрывистый, крутой, в обломках скал,
Он был, чем тот, каким мы шли доселе.

64 Чтоб скрыть усталость, я не умолкал;
Вдруг голос из расселины раздался,
Который даже не как речь звучал.

67 Слов я понять не мог, хотя взобрался
На горб моста, изогнутого там;
Но говоривший как бы удалялся.

70 Я наклонился, но живым глазам
Достигнуть дна мешала тьма густая;
И я: "Учитель, сделай так, чтоб нам

73 Сойти на вал, и станем возле края;
Я слушаю, но смысла не пойму,
И ничего не вижу, взор склоняя".

76 И он: "Мой отклик слову твоему -
Свершить; когда желанье справедливо,
То надо молча следовать ему".

79 Мы с моста вниз сошли неторопливо,
Где он с восьмым смыкается кольцом,
И тут весь ров открылся мне с обрыва.

82 И я внутри увидел страшный ком
Змей, и так много разных было видно,
Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем.

85 Ливийской степи было бы завидно:
Пусть кенхр, и амфисбена, и фарей
Плодятся в ней, и якул, и ехидна, -

88 Там нет ни стольких гадов, ни лютей,
Хотя бы все владенья эфиопа
И берег Чермных вод прибавить к ней.

91 Средь этого чудовищного скопа
Нагой народ, мечась, ни уголка
Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа.

94 Скрутив им руки за спиной, бока
Хвостом и головой пронзали змеи,
Чтоб спереди связать концы клубка.

97 Вдруг к одному, - он был нам всех виднее, -
Метнулся змей и впился, как копье,
В то место, где сращенье плеч и шеи.

100 Быстрей, чем I начертишь или О,
Он вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,
И тело, рухнув, утерял свое.

103 Когда он так упал и развалился,
Прах вновь сомкнулся воедино сам
И в прежнее обличье возвратился.

106 Так ведомо великим мудрецам,
Что гибнет Феникс, чтоб восстать, как новый,
Когда подходит к пятистам годам.

109 Не травы - корм его, не сок плодовый,
Но ладанные слезы и амом,
А нард и мирра - смертные покровы.

112 Как тот, кто падает, к земле влеком,
Он сам не знает - демонскою силой
Иль запруженьем, властным над умом,

115 И, встав, кругом обводит взгляд застылый,
Еще в себя от муки не придя,
И вздох, взирая, издает унылый, -

118 Таков был грешник, вставший погодя.
О божья мощь, сколь праведный ты мститель,
Когда вот так сражаешь, не щадя!

121 Кто он такой, его спросил учитель.
И тот: "Я из Тосканы в этот лог
Недавно сверзился. Я был любитель

124 Жить по-скотски, а по-людски не мог,
Да мулом был и впрямь; я - Ванни Фуччи,
Зверь, из Писгойи, лучшей из берлог".

127 И я вождю: "Пусть подождет у кручи;
Спроси, за что он спихнут в этот ров;
Ведь он же был кровавый и кипучий".

130 Тот, услыхав и отвечать готов,
Свое лицо и дух ко мне направил
И от дурного срама стал багров.

133 "Гораздо мне больнее, - он добавил, -
Что ты меня в такой беде застал,
Чем было в миг, когда я жизнь оставил.

136 Я исполняю то, что ты желал:
Я так глубоко брошен в яму эту
За то, что утварь в ризнице украл.

139 Тогда другой был привлечен к ответу.
Но чтобы ты свиданию со мной
Не радовался, если выйдешь к свету,

142 То слушай весть и шире слух открой:
Сперва в Пистойе сила Черных сгинет,
Потом Фьоренца обновит свой строй.

145 Марс от долины Магры пар надвинет,
Повитый мглою облачных пелен,
И на поля Пиценские низринет,

148 И будет бой жесток и разъярен;
Но он туман размечет своевольно,
И каждый Белый будет сокрушен.

151 Я так сказал, чтоб ты терзался больно!"

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

1 По окончаньи речи, вскинув руки
И выпятив два кукиша, злодей
Воскликнул так: "На, боже, обе штуки!"

4 С тех самых пор и стал я другом змей:
Одна из них ему гортань обвила,
Как будто говоря: "Молчи, не смей!",

7 Другая - руки, и кругом скрутила,
Так туго затянув клубок узла,
Что всякая из них исчезла сила.

10 Сгори, Пистойя, истребись дотла!
Такой, как ты, существовать не надо!
Ты свой же корень в скверне превзошла!

13 Мне ни в одном из темных кругов Ада
Строптивей богу дух не представал,
Ни тот, кто в Фивах пал с вершины града.

16 Он, не сказав ни слова, побежал;
И видел я, как следом осерчало
Скакал кентавр, крича: "Где, где бахвал?"

19 Так много змей в Маремме не бывало,
Сколькими круп его был оплетен
Дотуда, где наш облик брал начало.

22 А над затылком нависал дракон,
Ему налегший на плечи, крылатый,
Которым каждый встречный опален.

25 "Ты видишь Кака, - мне сказал вожатый. -
Немало крови от него лилось,
Где Авентин вознес крутые скаты.

28 Он с братьями теперь шагает врозь
За то, что обобрал не без оглядки
Большое стадо, что вблизи паслось.

31 Но не дал Геркулес ему повадки
И палицей отстукал до ста раз,
Хоть тот был мертв на первом же десятке".

34 Пока о проскакавшем шел рассказ,
Три духа собрались внизу; едва ли
Заметил бы их кто-нибудь из нас,

37 Вождь или я, но снизу закричали:
"Вы кто?" Тогда наш разговор затих,
И мы пришедших молча озирали.

40 Я их не знал; но тут один из них
Спросил, и я по этому вопросу
Догадываться мог об остальных:

43 "А что же Чанфа не пришел к утесу?"
И я, чтоб вождь прислушался к нему,
От подбородка палец поднял к носу.

46 Не диво, если слову моему,
Читатель, ты поверишь неохотно:
Мне, видевшему, чудно самому.

49 Едва я оглянул их мимолетно,
Взметнулся шестиногий змей, внаскок
Облапил одного и стиснул плотно.

52 Зажав ему бока меж средних ног,
Передними он в плечи уцепился
И вгрызся духу в каждую из щек;

55 А задними за ляжки ухватился
И между них ему просунул хвост,
Который кверху вдоль спины извился.

58 Плющ, дереву опутав мощный рост,
Не так его глушит, как зверь висячий
Чужое тело обмотал взахлест.

61 И оба слиплись, точно воск горячий,
И смешиваться начал цвет их тел,
Окрашенных теперь уже иначе,

64 Как если бы бумажный лист горел
И бурый цвет распространялся в зное,
Еще не черен и уже не бел.

67 "Увы, Аньель, да что с тобой такое? -
Кричали, глядя, остальные два. -
Смотри, уже ты ни один, ни двое".

70 Меж тем единой стала голова,
И смесь двух лиц явилась перед нами,
Где прежние мерещились едва.

73 Четыре отрасли - двумя руками,
А бедра, ноги, и живот, и грудь
Невиданными сделались частями.

76 Все бывшее в одну смесилось муть;
И жуткий образ медленной походкой,
Ничто и двое, продолжал свой путь.

79 Как ящерица под широкой плеткой
Палящих дней, меняя тын, мелькнет
Через дорогу молнией короткой,

82 Так, двум другим кидаясь на живот,
Мелькнул змееныш лютый, желто-черный,
Как шарик перца; и туда, где плод

85 Еще в утробе влагой жизнетворной
Питается, ужалил одного;
Потом скользнул к его ногам, проворный.

88 Пронзенный не промолвил ничего
И лишь зевнул, как бы от сна совея
Иль словно лихорадило его.

91 Змей смотрит на него, а он - на змея;
Тот - язвой, этот - ртом пускают дым,
И дым смыкает гада и злодея.

94 Лукан да смолкнет там, где назван им
Злосчастливый Сабелл или Насидий,
И да внимает замыслам моим.

97 Пусть Кадма с Аретузой пел Овидий
И этого - змеей, а ту - ручьем
Измыслил обратить, - я не в обиде:

100 Два естества, вот так, к лицу лицом,
Друг в друга он не претворял телесно,
Заставив их меняться веществом.

103 у этих превращенье шло совместно:
Змееныш хвост, как вилку, расколол,
А раненый стопы содвинул тесно.

106 Он голени и бедра плотно свел,
И, самый след сращенья уничтожа,
Они сомкнулись в нераздельный ствол.

109 У змея вилка делалась похожа
На гибнущее там, и здесь мягка,
А там корява становилась кожа.

112 Суставы рук вошли до кулака
Под мышки, между тем как удлинялись
Коротенькие лапки у зверька.

115 Две задние конечности смотались
В тот член, который человек таит,
А у бедняги два образовались.

118 Покамест дымом каждый был повит
И новым цветом начал облекаться,
Тут - облысев, там - волосом покрыт, -

121 Один успел упасть, другой - подняться,
Но луч бесчестных глаз был так же прям,
И в нем их морды начали меняться.

124 Стоявший растянул лицо к вискам,
И то, что лишнего туда наплыло,
Пошло от щек на вещество ушам.

127 А то, что не сползло назад, застыло
Комком, откуда ноздри отросли
И вздулись губы, сколько надо было.

130 Лежавший рыло вытянул в пыли,
А уши, убывая еле зримо,
Как рожки у улитки, внутрь ушли.

133 Язык, когда-то росший неделимо
И бойкий, треснул надвое, а тот,
Двойной, стянулся, - и не стало дыма.

136 Душа в обличье гадины ползет
И с шипом удаляется в лощину,
А тот вдогонку, говоря, плюет.

139 Он, повернув к ней новенькую спину,
Сказал другому: "Пусть теперь ничком,
Как я, Буозо оползет долину".

142 Так, видел я, менялась естеством
Седьмая свалка; и притом так странно,
Что я, быть может, прегрешил пером.

145 Хотя уж видеть начали туманно
Мои глаза и самый дух блуждал,
Те не могли укрыться столь нежданно,

148 Чтоб я хромого Пуччо не узнал;
Из всех троих он был один нетронут
С тех пор, как подошел к подножью скал;

151 Другой был тот, по ком в Гавилле стонут.
* ПРИМЕЧАНИЯ *
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Круг восьмой. - Пятый ров. - Мздоимцы

7. Венецианский арсенал - знаменитая корабельная верфь и арсенал
Венеции, сооруженный в 1104 г. и значительно расширенный в 1303 г.
37. Загребалы - общая кличка бесов, вооруженных баграми и охраняющих
пятый ров.
38. Святая Дзита - была особо почитаема в городе Лукке, где она жила
(XIII в.). Здесь ее имя стоит вместо названия города. Старшина - один из
десяти членов совета старшин, управляющего Луккой.
41. Бонтуро Дати - влиятельнейший человек в Лукке и величайший
взяточник.
48. Святой Лик-византийское распятие из черного дерева в Луккском
соборе. Бесы издеваются над грешником, который, с почерневшим от смолы
лицом, стал похож на это изваяние.
49. Серкьо - река, протекающая близ Лукки, обычное место купанья
горожан.
94-96. Капрона - замок, захваченный у гвельфской Лукки гибеллинской
Пизой, но в августе 1289 г. сдавшийся соединенному войску луккских и
флорентийских гвельфов, в числе которых был и молодой Данте.
112-114. Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет... - Хвостач объясняет
обвал моста тем же содроганием преисподней, о котором говорил Вергилий (А.,
XII, 37-45), то есть землетрясением, происшедшим, по евангельской легенде, в
миг смерти Христа. Церковники считали, что Христос умер в возрасте тридцати
четырех лет, и этой веры придерживался Данте ("Пир", IV, 23). С момента
землетрясения прошло, по словам Хвостача, 1266 лет. Следовательно, время
действия этой сцены - 1300 г., на что и намекает автор (ср. А., I, 1 и
прим.).

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Круг восьмой. - Пятый ров (продолжение)

5. О аретинцы. - В молодости Данте участвовал в походе против Ареццо и
11 июня 1289 г. сражался как всадник на Кампальдино (Ч., V, 92), где
аретинцы были разбиты.
12. Когда маячит берег иль звезда - то есть в морском плавании, когда
путь ветрилам, то есть кораблям, определяется по очертаниям берега или по
звездам.
19. Как мореходам знак дают дельфины... - Существовало поверье, что
появление дельфинов над водой предвещало бурю.
48. Я был наваррец - по имени Чамполо.
53. Тебальд II - король Наваррский (с 1253 по 1270 г.).
65. Латинян - то есть итальянцев.
67. Из мест, откуда путь до них недлинен - то есть с острова Сардинии,
откуда недалеко до Италии.
81-87. Брат Гомита, что из Галлуры. - Галлура - один из четырех
округов, или "юдикатов", на которые делилась подвластная Пизе Сардиния и
которые управлялись так называемыми "судьями". С 1275 по 1296 г. галлурским
судьей был Нино Висконти (Ч., VIII, 53). Монах Гомита, его министр, широко
бравший взятки, кончил жизнь на виселице.
88-89. Микеле Цанке... логодорец. - Логодоро - название другого
сардинского юдиката (см. прим. 81-87). Микеле Цанке, министр, разбогатевший
мздоимством, стал, путем брака, правителем Логодоро. Одну из своих дочерей
он выдал замуж за генуэзского рьщаря Бранка д'0рья, и тот в 1275 г.
предательски убил его (А., XXXIII, 134-147).
120. Кто больше был упрям - то есть Собака (ст. 106-108)
125. Главный заправило - то есть Косокрыл (ст. 112-117).

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Круг восьмой. - Пятый ров (окончание). - Шестой ров. - Лицемеры

3. Братья - минориты - монахи-францисканцы.
5-6. Баснь Эзопа. - В средневековых сборниках встречалась
приписывавшаяся Эзопу басня о том, как лягушка, привязав к себе ниткой
доверчивую мышь, нырнула с нею в воду. Когда захлебнувшаяся мышь всплыла на
поверхность, пролетавший коршун схватил ее, а вместе с ней и привязанную
лягушку, и съел обеих.
25. Стеклом свинцовым - то есть зеркалом.
58. Повапленный народ - лицемеры, повапленные (то есть покрашенные)
снаружи, подобно евангельским "гробам повапленным".
63. Клунийским инокам - то есть монахам монастыря Клуньй (итальянское
произношение вместо Клюнй) во Франции.
66. Федериков плащ. - Рассказывалось, будто виновных в оскорблении
величества император Фридрих II велел облачать в тяжелую свинцовую мантию и
ставить на раскаленную жаровню. Свинец растапливался, и осужденный сгорал
заживо.
90. Стола - длинная и широкая одежда. Здесь так названа свинцовая
мантия лицемеров.
103. Гауденты. - В 1261 г. в Болонье был учрежден орден "рьщарей девы
Марии", целью которого считались примирение враждующих и защита
обездоленных. Так как члены ордена больше всего заботились о своих
удовольствиях, то их прозвали "fratres gaudentes" ("веселящиеся братья").
104-108. Каталано деи Малавольти, гвельф, и Лодеринго дельи Андалб,
гибеллин, были подеста (правителями) в ряде городов. В 1266 г. флорентийские
гибеллины, опасаясь восстания гвельфов, частично оставшихся в городе после
разгрома при Монтаперти (см. прим. А., X, 32-51), пригласили Каталано и
Лодеринго на должность подеста, для умиротворения граждан. (Обычно брали
"одиноких", то есть приглашался лишь один подеста.) Но Каталано и Лодеринго,
действуя по указаниям папы, под видом беспристрастия поощряли гвельфов.
Данте считает их виновными в том, что гвельфы вскоре изгнали гибеллинов и
разрушили их дома, в том числе дома рода Уберти в городском округе Гардинго.
115-117. Тот, на кого ты смотришь - иудейский первосвященник Каиафа,
подавший, согласно евангельской легенде, совет убить Христа, лицемерно
говоря, что смерть одного Христа спасет от гибели весь народ, который может
навлечь на себя гнев римлян, под чьей властью находилась Иудея, если и
дальше пойдет за Христом.
116. Фарисеи - представители религиозно-политического течения в Иудее
(II в. до н. э. - первые вв. н. э.); вели яростную борьбу с
раннехристианскими общинами, поэтому Евангелие, критикуя их, называет их
лицемерами.
121. И тесть его - первосвященник Анна, который содействовал аресту
Христа.
122. И весь собор - совет первосвященников и фарисеев.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Круг восьмой. - Седьмой ров. - Воры

2. Водолей - созвездие, в котором солнце находится последнюю треть
января и две трети февраля.
5. Седой брат инея - снег.
21. У подножья горного - то есть у подножия "выси озаренной", где Данте
впервые встретил Вергилия (А., I, 61-62, 76-78).
31. В плаще - то есть в свинцовой мантии лицемера (А., XXIII, 66).
55. Еще длиннее лестница предстанет. - Поэтам предстоит восхождение от
центра земли до вершины горы Чистилища.
56. Уйти от них - не в этом твой удел. - Смысл: "Уйти от грешников -
еще недостаточно. Надо самому достигнуть внутреннего совершенства".
85-88. Ливийской степи... - Данте называет пять родов необычайных змей,
из числа тех, которые, по рассказу Лукана ("Фарсалия", IX, 700-726), будто
бы водятся в Ливийской пустыне.
92. Нагой народ - воры.
93. Гелиотроп - темно-зеленая яшма с красными брызгами, которой
приписывались разные чудесные свойства, в том числе - предохранять от яда и
делать человека невидимым. Этот камень мог бы оказаться спасительным для
воров, мучимых змеями в Аду.
101. Он... - грешник.
106-111. Феникс. - Сказочная птица Феникс, дожив до пятисот лет, вьет
себе гнездо, устилает его нардом и миррой, ложится на них и умирает. Из ее
праха родится новый Феникс.
112-118. Как тот, кто падает... - Грешник, "возвратившийся в прежнее
обличье" (ст. 105), чувствует себя как после припадка падучей болезни.
Средневековая медицина объясняла эти припадки запружением жил, идущих от
сердца к мозгу, тяжелыми парами.
125. Ванни Фуччи - побочный сын (поэтому он мул, то есть ублюдок)
знатного пистойца Фуччи деи Ладзари, деятельный сторонник Черных гвельфов,
виновник многих убийств и грабежей. В 1293 г. он участвовал в ограблении
ризницы Пистойского собора. Обвинение пало на его приятеля, к делу не
причастного (ст. 139). Тогда Фуччи, успевший скрыться, выдал своих
сообщников, и их казнили.
126. Зверь - такова была кличка Ванни Фуччи.
128-129. За что он спихнут в этот ров... - Зная, что Ванни Фуччи был
человек кровавый и кипучий, убийца и грабитель, Данте удивлен, встретив его
не среди насильников, а в другом месте.
143. Сперва в Пистоле сила Черных сгинет. - В мае 1301 г. партия Белых
изгнала из Пистойи партию Черных.
144. Потом Фьоренца обновит свой строй. - В конце 1301 г. партия Черных
разгромила во Флоренции партию Белых. В числе изгнанных (январь 1302 г.)
оказался и сам Данте (см. прим. Р., XVII, 48).
145-150. Пар (огненный пар, молния) - так назван Мороелло Маласпина,
владения которого находились в долине Магры. Он предводительствовал силами
Черных, выступивших в 1302 г. против Пистойи, последнего оплота Белых,
которая и была взята в 1306 г.
Предсказание Ванни Фуччи выражено в терминах средневековой
метеорологии. В воздухе происходит борьба водяных и огненных паров. Когда
водяные пары сгущаются вокруг огненных и теснят их, огненные пары с силой
вырываются наружу, образуя молнию и вызывая гром. Марс, бог войны, надвинет
от долины Магры огненный пар, повитый мглою облачных пелен (то есть
окруженный врагами), и низринет его на Пиценские поля (средневековые авторы
неточно применяли это латинское название к Пистойской области); бой
огненного пара с облаками будет жесток, но он, разразясь молниями, размечет
туман (то есть разгромит Белых).
151. Я так сказал, чтоб ты терзался больно - потому что Данте - Белый.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Круг восьмой. - Седьмой ров (окончание)

12. Ты свой же корень в скверне превзошла. - Существовало предание, что
Пистойя основана в I в. до н. э. остатками разбитого войска Катилины, людьми
"свирепыми и жестокими друг с другом и с другими" (Дж. Виллани, "Хроника",
I, 32).
15. Тот, кто в Фивах пал с вершины града - то есть Капаней (см. прим.
А., XIV, 46).
19. Маремма - болотистое и нездоровое прибрежье Тирренского моря,
разделяющееся на Тосканскую и Римскую Маремму (см. прим. А., XIII, 8).
21. Наш облик - то есть человеческое туловище.
25-33. Как сын бога Вулкана. У Вергилия (Эн., VIII, 193-267) это
получеловек - полузверь, изрыгающий дым и пламя, кровожадный убийца. Данте
превращает его в кентавра. Как, обитавший в пещере Авентинского холма,
похитил у Геркулеса (Геракла) четырех быков и четырех телиц из Герионова
стада (см. прим. А., XVII, 1-27) и, чтобы запутать следы, втащил их за
хвосты в свою пещеру. Геркулес обнаружил кражу и убил его.
28. Он с братьями теперь шагает врозь - потому что остальные кентавры
стерегут насильников в первом поясе седьмого круга (А., XII, 55-75).
35. Три духа. - Как выяснится из дальнейшего, это Аньелло (Аньель)
Брунеллески (ст. 67), Буозо Донати (ст. 141) и Пуччо деи Галигаи (ст. 148).
Вскоре появятся еще двое: Чанфа Донати (ст. 43, 50) и Франческо Кавальканти
(ст. 83, 151). Все они - представители знатных флорентийских фамилий.
50. Шестиногий змей. - Это превращенный Чанфа Донати (ст. 43), которого
поджидали трое остальных. Он обхватывает Аньелло Брунеллески и сливается с
ним в единое чудовище.
73. Четыре отрасли - передние лапы шестиногого змея Чанфы и руки
Аньеля.
83. Змееныш лютый - Франческо Кавальканти (см. прим. ст. 35 и ст. 151).
Он жалит Буозо (ст. 141) и меняется с ним обликом: Франческо превращается в
человека, а Буозо - в змея.
84-86. Туда, где плод... питается - то есть в пуп.
94-96. Лукан да смолкнет... - Лукан рассказывает ("Фарсалия", IX,
761-804), как в Ливийской пустыне воины Катона (А., XIV, 14 и прим.) гибли
от ядовитых змей. Сабелл, ужаленный "сепсом", растаял, как воск, а Насидий
от ужала "престера" так вздулся, что на нем лопнули латы, и труп его
разросся в безобразную громаду.
97-99. Кадм, основатель Фив, был обращен в змея (Метам., IV, 563-602).
Нимфа Аретуза, преследуемая речным богом Алфеем, была превращена Дианою в
подземный ручей (Метам., V, 572-641).
140. Сказал другому - то есть оставшемуся нетронутым хромому Пуччо (ст.
148).
143. Седьмая свалка - воры, заполняющие седьмой ров.
151. Другой был тот, по ком в Гавилле стонут. - Другой, превратившийся
из "змееныша лютого" (ст. 83) снова в человека, оказался Франческо
Кавальканти, которого убили жители посада Гавилле в долине Арно, за что его
родичи учинили над ними кровавую расправу. Поэтому по нем в Гавилле стонут.

вперёд

в начало назад

About uCoz web-service

Community

Contacts

Legal information

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

* ПРИМЕЧАНИЯ *

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ