«Вокруг света» 1929 год №32

Мы возвращаемся в Электрополис ночью. Светит пол­ная луна. Ночь тиха и пре­красна. Под нами тянутся длинные караваны верблюдов и слонов. С высоты, на кото­рой мы находимся, огромные животные кажутся нам мура­вьями.

Дядя уезжает в Сан-Фран­циско. Я уже знаю, что озна­чают эти поездки. В нашей хи­мической лаборатории кипит лихорадочно-напряженная ра­бота. За последние недели мы добыли большие запасы ура­новой смоляной руды из рудника горы Руссель и вы­рабатываем радий. Он транспортируется в особых стеклян­ных бутылочках, обернутых в специальную изолирующую ткань.

В рудник мы спустили большой металлический сосуд, который может вместить при­близительно два центнера руды. Дядя велел вырыть в горе еще одну маленькую бо­ковую пещеру. Ом хочет устроить там на всякий случай склад.

Австралийцы как-будто успокоились, но их аэропланы попрежнему кружатся около наших границ. По крайней ме­ре прошла уже неделя, а они не сделали никакой новой вылазки. В газетах также нет ни единого слова о нас. Может быть австралийское правительство потеряло всякую наде­жду взять «Электрополис».

Как бы то ни было, мы спокойно продолжаем свою работу.

Сегодня мы закончили обработку и посев третьего опытного поля. Теперь в нашем распоряжении имеются, кроме плугов и сеялок, еще и молотилки. У нас есть два больших луга пло­щадью в несколько сот кв. километров, которые также были орошены искус­ственным дождем и на которых па­сутся сотни овец. Часть из них доста­вили нам дикари. Для улучшения же породы мы вывезли из Европы на цеп­пелинах прекрасных производителей.

Когда какой-нибудь аэроплан при­летает к нам или улетает, он окружается искусственным облаком, кото­рое делает его невидимым. Скрытый этим облаком, аэроплан благополучно пролетает нашу непроницаемую завесу из лучей. На время пролета ток, разумеется, выключается, но мы не должны показывать это австралийцам, которые в эту минуту могут прорваться в открытую брешь. Хотя про­тивник и оставил нас в по­кое, но мы должны быть все­гда на-чеку.

Перед отъездом дядя со­брал всех нас в большом зале казино.

Раньше он обычно оставлял своим заместителем Холльборна и всем нам давал ряд более или менее срочных и сложных заданий. Затем, когда наша техника так услож­нилась, что Холльборн, не получивший специального об­разования, не мог справляться с новейшими аппаратами, заместителем оставался глав­ный инженер Моравец. Мы были убеждены, что и теперь он займет этот пост.

Дядя обратился к нам с кратким словом:

— На этот раз я буду отсутство­вать недели четыре...

Моравец перебил его:

— Вы можете отлучиться совер­шенно спокойно, мистер Шмидт. Все мы прекрасно знаем наши обязанности и выполним все, что вы нам укажете. Я лично никогда еще не обманывал вашего доверия...

— Да. Я знаю, чего я могу ожидать от каждого из вас, — сказал дядя и мне показалось, что Моравец слегка по­бледнел при этих словах, сказанных самым дружеским тоном.

Каюсь, я до сих пор не сумел преодолеть своей антипатии к Моравцу и трем его приятелям... Я вдруг вспомнил, что вчера дядя долго беседовал с главным инженером, и тот сидел в кресле, которое я окрестил «угадывателем мыслей»... Может быть во время этого разговора дядя прочел что-то в мыслях этого человека?

— Мне очень жаль, дорогой Моравец, но на этот раз моим заместителем будет мой племянник, — продолжал дядя.

Я весь вспыхнул, а Моравец стал еще бледнее.

— Я хотел бы, чтобы во время мо­его отсутствия вы закончили сооруже­ние станции высокого напряжения на посту Эдит Лагоон. Следовательно ваше присутствие будет необходимо именно там. Общее же руководство я передам моему племяннику. Прошу вас подчиняться всем его распоряжениям.

Так торжественно дядя никогда еще не говорил со своими сотрудниками. Меня безгранично радовало оказанное мне доверие, но в тоне его слов было что-то, вызывавшее тревогу.

Никогда еще я так не боялся за него.

За несколько минут до отъезда дяди я набрался храбрости и спросил его:

— Тебе подозрителен Моравец?

— А тебе? — Он пристально посмотрел на меня.

— Да, Моравец, Стобицер, Гельдинг и Курцмюллер.

— Отчего ты не говорил мне об этом раньше?

— Я говорил Холльборну и он высмеял меня. Кроме того я же знаю, что они очень способные люди и что ты веришь им. Я не хотел наводить тебя на подозрения, не имея в руках никаких доказательств... Я решил молчать и пока только наблюдать за ними.

Дядя ласково потрепал меня по плечу...

— Ты, кажется, прав, мальчуган. Возвратившись из Америки, я расторгну договор с этими господами. Но пока они еще нужны мне, и я надеюсь — они не сделают ничего дурного в мое отсутствие. Продолжай только наблюдать за ними, но делай это осторожно.

Четыре недели прошли.

Я жду дядю с часа на час. Говоря по правде, у меня нет причин жаловаться. Работа идет успешно. Уже закончена обработка четвертого поля; Моравец аккуратно доносит по телефону о ходе работ на посту Эдит Лагоон. Он уже почти закончил сооружение станции высокого напряжения. Все мои приказания исполняются беспрекословно, но иногда я ловлю насмешливые улыбки на лицах Стобицера и Гельдинга... Впрочем, может быть, это только мне кажется.

Однако сегодня произошло нечто такое, чего еще не бывало до сих пор.

Настала ночь. Я очень утомлен, мне хочется спать, но какое-то внутреннее беспокойство гонит меня из дому. Я еще раз обхожу весь наш участок и заглядываю в окно кабачка. Там совершенно темно, и я уже собираюсь уйти, но вдруг замечаю чью-то фигуру в дверях. Это наш служитель Жак. Он подходит ко мне и шепчет:

— Я уже хотел итти за вами.

— Что случилось?

Не знаю... Я плохо понимаю, что говорят эти люди, но мне кажется...

Он ведет меня по темному коридору.

Я всегда ношу в кармане револьвер и теперь держу его наготове.

Мы входим в комнату Жака. Она прилегает вплотную к общему залу.

Жак жестом показывает мне на дверь.

Я смотрю в замочную скважину и вижу Стобицера, Гельдинга, Курцмюллера. В комнате собралось еще чело­век пятьдесят китайцев, которые рабо­тают под начальством Стобицера.

Я слышу его голос:

— Нам надо спешить. Все три ва­гона сцеплены?

— Да.

— А аккумуляторы?

— Все в порядке.

— Мы должны ночью добраться до горы Руссель.

— А как мы пройдем через завесу?

— Это уж наше дело. Надо пройти, нужно взять с собой какие-нибудь со­суды для руды. Наберем ее как можно больше, а затем через границу. Утром нас будет ждать аэроплан...

— Вы уверены, что нет никакой опасности?

— Надеюсь. Ведь наш почтенный «шеф» мирно спит. — В голосе Стобицера дрогнула насмешка.

Кто-то проворчал:

— А награда? Какая будет на­града?

— Мы принесем австралийцам мил­лионы. Соответственно этому будет и награда.

— Ну, если так, скорей!

Они идут к выходу. Я едва сдерживаю бешенство и принуждаю себя быть спокойным. Если я обнаружу свое присутстсие, если они увидят, что их за­говор раскрыт, — я буду убит. Видимо они решили итти напролом.

Невольно я хватаю за руку Жака.

— Скорей к центральной станции...

Но он шепчет взволнованно:

— Подождите! Дайте им уйти.

Мой мозг точно молнией прорезает мысль:

«Сегодня вечером Моравец не те­лефонировал мне с поста Эдит Лагоон». Я спрашиваю Жака:

— Вы видели главного инженера?

— Да, три часа тому назад,

— Здесь?

— Да, он в этом кабачке разгова­ривал с мистером Стобицером и затем ушел.

— Куда?

— К аэродрому.

Бегом, сколько хватает у меня сил, я мчусь к центральной станции.

Едва переводя дыханье, я добежал до глинобитной хижины к нажал рычаг. Впервые я негодовал на недостаточную быстроту наших автоматических слуг.

Раздался свисток. Подошел электри­ческий вагончик. Я вскочил в него. Через две минуты он примчал меня к машинному отделению.

Холльборн только-что закончил ве­черний обход и в последний раз про­верял сигнальную доску. . Когда я вле­тел к нему, задыхаясь от волнения, он собирался закурить сигару, но, увидя меня, выронил ее из рук,

— Что случилось?- Заговор!

— Ге? Какой?

— Пятьдесят китайских рабочих... И ес главе их Стобицер, Гельдинг и Курцмюллер. Я только-что подслушал их разговор... Они отправились на гору Руссель... В трех вагонах.

Холльборн быстро повернул рычаг.

— Ток выключен. Вагоны не сдви­нутся с места.

— И все-таки... Уверяю вас, мистер Холльборн, дело очень серьезно,

— Чего они хотят?

Хладнокровие американца взбесило

меня и я закричал:

— Они хотят украсть радий!

Но Холльборн и здесь остался верен себе.

— В конце концов это вовсе не страшно. У нас его так много. И кроме того этим господам известно так же хорошо, как и нам, что нет никакой возможности проникнуть к горе Рус­сель. Она окружена лучами Риндель-Маттью. Но если кто-нибудь все-таки отважится на это... я ему не завидую!

— А если они отведут завесу из лучей?

— Это невозможно! Для этого нужно подойти к машине. Неужели вы думаете, что ее можно подкупить, как человека? Есть только единственный способ выключить ток — перерезать подземный провод, идущий к источнику. Но никому неизвестна маленькая потайная пещера, где этот провод находится.

— Инженер Моравец знает это.

— Моравец так же неподкупен и ве­рен, как я и вы. Кроме того он сейчас у озера Карнеджи за тысячу километров отсюда.

— Нет! Три часа тому назад его видели в городе.

— Сейчас мы проверим. — Холльборн подошел к телефону и вызвал центральную: — Озеро Карнеджи? Попросите инженера Моравец.

Я взял вторую слуховую трубку и услышал ответ:

— Инженера Моравец здесь нет. Его заменяет инженер Вебер. Хотите вызвать его?

— Нет. Благодарю!

Теперь и на лице Холльборна про­мелькнула тень тревоги.

— Моравец покинул свой пост, не предупредив нас об этом.

— Да, и Моравец — ближайший друг Стобицера.

— Где видели его в городе?

— Он направлялся к аэродрому.

Холльборн снова бросился к телефону:

— Аэродром? Инженер Моравец здесь?

— Вылетел два часа назад на аппа­рате № 237. Управляет сам.

— Куда полетел?

— Направление неизвестно.

Холльборн опустил трубку.

— Черт возьми! Я тоже начинаю волноваться, — и опять дал телефонный звонок на аэродром: — Немедленно при­готовьте аппарат. Вышлите к централь­ной станции.

В ожидании аэроплана Холльборн вызвал пост Эдит Лагоон:

— Немедленно сообщите, если пролетит аэроплан.

— Только-что пролетел № 237.

— Направление?

— Гора Руссель.

Трубка брошена...

— Вы правы!

Сигнал возвещает о том, что аппа­рат прибыл. Но мы колеблемся занять места. В первый раз мы боимся оста­вить силовую станцию без надзора. Но другого выхода нет. На всякий слу­чаи Холльборн переставляет сигналы на доске:

— Я соединил провода другим спо­собом. Теперь они, если даже про­никнут сюда, не скоро разберутся, в чем тут дело... А всякий, кто прикоснется к рычагу, будет убит током. Надеюсь, что в наше отсутствие шеф не вернется.

Мы мчимся сквозь тьму ночи. Мо­торы стучат так, что говорить невоз­можно... Перед нами на фоне ночного неба вырисовывается силуэт горы Руссель... У ее подножья мы видим огни. Не факелы или горящие головни, какие употребля­ются дикарями, а электрические фо­нари. Люди бегают с ними взад и впе­ред... Мы видим целую гирлянду огней у самого входа в рудник.

Холльборн уже не скрывает сво­его волнения:

— Сейчас долж­но все решиться. Они подошли к самой завесе из лучей... Если они...

Он не успе­вает договорить. Раздается страш­ный треск... Вершина горы Руссель — эта блестя­щая сахарная голова — как будто превратилась в вулкан. Летят искры, языки пла­мени взлетают вы­соко над землей... Наш аэроплан дает крен и падает... Мы лежим под ним, инстинк­тивно закрывая лицо руками.

И в это мгно­вение раздается страшный подзем­ный гул.

Я встаю ша­таясь. Мне ка­жется, что все мое тело утыкано рас­каленными бу­лавками. При ярком лунном свете я вижу почти безумные глаза Холльборна. Одежда на нем висит клочьями и все лицо и руки сплошь усеяны черными точками.

Она хватает меня за плечо:

— Гора Руссель исчезла!

Я с трудом прихожу в себя и повер­тываю голову. Да, Холльборн прав: сахарной головы, так четко выделяв­шейся всегда на горизонте, нет.

— Что случилось? — спрашиваю я растерянно.

— В ее вершине была устроена мощная преобразовательная станция, которая передавала машинам ток, шед­ший сюда с центральной станции и производивший лучи Риндель-Маттью.

Да, я знаю, но...

— Моравец хотел выключить ток, все машины взорвались.

Я все еще недоумеваю:

— Но как же машины могли взорваться? И какой взрыв мог уничтожить ­целую гору?

Холльборн беспомощно разводит руками.

- Я знаю, чего могу ожидать от каждого из вас, — сказал дядя.

— Почем я знаю... Но, впрочем есть одно объяснение.

— Какое?

— Мы оказались детьми, не видя­щими дальше своего носа. Мы удоволь­ствовались тем, что нашли уже гото­вый рудник и пригоршнями черпали из него сокровища,.. Мы не дали себе труда разузнать, что находится в недрах этой «сахарной головы». Возможно, что весь этот колоссальный метеор слу­чано упал в кратер вулкана, который теперь случайно же был чем-то разбу­жен, возобновил свою деятельность и вот...

— Извержение?

— Да!

— Внутри Австралии нет вулканов, — упрямо утверждаю я. — Вулканы опоясывают только ее острова. Но возможно, что эта сахарная голова содержала в себе газ или какое-то другое, еще не открытое нами взрывчатое вещество. Когда Моравец стал выключать ток, то в аппарате могли вспыхнуть искры... В этот миг мы ощутили подземный толчок. Я припоминаю, что едва заметные толчки я уже наблюдал несколько раз за последние дни, но не придавал этому никакого значения... Однако эти толчки могли вызвать трещины в горе... Если туда проникли искры из аппарата и если гора действительно была начинена газами, то ясно, что газ мог быть и в гроте, где мы установили машины. При соприкосновении с искрами все полетело к чорту...

Холльборн тяжело вздохнул:

— Я ничего не понимаю!.. Я знаю только, что мы каким-то чудом остались живы. Благодаря тому, что аэроплан по­крыл нас, мы не были убиты камен­ным дождем.

— Да... а, те... там, с фонарями?...

— Воры? Они жестоко поплати­лись... Я не думаю, чтобы кто-нибудь из них уцелел... Посмотрите: там, где мерцали огни фонарей, лежат только обломки горы... И они уже образовали целый холм...

Мы подошли к тому месту, где был разбит сад, первый сад, вызванный к жизни лучами радия... Вероятно потому, что он вплотную прилегал к горе, осколки которой полетели выше и дальше, он не пострадал от взрываэ. Пышные цветы его благоухали по-прежнему.

Но зато там, где был источник, осталась только воронка, как после взрыва гранаты. Сама же по себе гора представляла собой подобие кратера. Мы заглянули в него и увидели внизу слабо мерцающий огонь. Не было сом­нений: гора Руссель была вулканом.

Вдруг я заметил неподалеку от себя какой-то большой цилиндр, окружен­ный красными огоньками. Цилиндр этот медленно вращался.

Я схватил Холльборна за руку:

— Смотрите, это радий, который мы принесли сюда несколько дней тому назад... Два центнера радия... Он сейчас взорвется!

Холльборн, не сводя глаз с вращающегося цилиндра, прошептал:

— Радий не взрывается!.. Смотрите, смотрите...«он» плывет по воздуху, нет... он подымается на воздух... да смотрите же! — Он изо всех сил стиснул мне руку.

— Вы знаете, что это? Межпланетная ракета! Первая ракета, которая послана не рукой человека... Спроекти­ровать межпланетную ракету крайне трудно, почти не­возможно. Нельзя взять с собой до­статочное количе­ство продуктов горения, которые постепенно выте­кали бы из заднего конца ракеты и равномерными взрывами двигали ракету вперед.

До сих пор все применяемые для этой цели веще­ства, вплоть до спирта, оказались негодными. Как видите, лучшим взрывчатым веществом явился радий. Случайно мы поместили его в сосуд, заостренный с двух сто­рон. В нижнем кон­це его имеется от­верстие.

Здесь атомы радия приходят в соприкосновение с воздухом и рас­падаются... И вот этот непрерывный поток частиц атомов толкает металлическое тело вперед с изумительной быстротой.

Это межпланетная ракета, но, увы! — она бесполезна для человечества...

Возможно, что через несколько часов астрономические станции сообщат о пролете какого-то метеора...

Мы не спуская глаз наблюдали за этим изумительным зрелищем. Метеор летел все быстрее и все светлее стано­вилось вокруг него. Затем мы увидели в высоте сноп пламени и услыхали какой-то свистящий звук, производимый быстро падающим предметом. Мы не успели опомниться, как этот предмет уже лежал невдалеке от нас, посреди цветущего сада.

Холльборн первый бросился к нему и крикнул:

— Аэроплан!

Я вздрогнул:

— Аэроплан дяди?

Через минуту мы уже стояли над грудой обломков, извлекая из-под них неподвижно распростертое на земле тело. Очевидно ракета столкнулась с аэропланом и дядя был выброшен из кабинки. Лицо его было бледно и залито кровью.

Холльборн, встав на колени, прило­жил ухо к его груди:

— Он жив!.. Кажется все цело... Он дышит спокойно, на губах нет пены. Но... я предпочел бы, чтобы он сломал себе руки и ноги, чем это...

Он указал на большой кусок же­леза, лежавший возле головы дяди.

— У него поврежден череп. Тут я бессилен!..

...Их аэропланы попрежнему кружаться около наших границ...

Я вскрикнул в отчаянии:

— Что же нам делать? Врача у нас нет... До центральной станции далеко... Аэроплан наш разбит, автомобиля у нас нет... Что делать, Холльборн?

Холльборн, не отвечая, взбежал на вершину холма, приставил руки ко рту и три раза крикнул. Это был тот пронзительный крик, которым дядя призывал вождя людоедов Мормора.

Холльборн подождал с минуту и крикнул снова.

На этот раз ему ответили из чащи леса таким же пронзительным криком.

У меня затеплилась слабая надежда.

Я вспомнил, что иногда дикари очень искусно перевязывают и лечат раны. Дядя начал тихо стонать. Лицо его покраснело. У него начиналась лихорадка.

Я стоял на коленях, вглядываясь в это дорогое, за несколько минут так изменившееся лицо. Гордые губы были беспомощно сомкнуты и опущенные веки тихо вздрагивали.

Я услышал голоса. Из лесу шел Холльборн с двумя дикарями, пестро раскрашенные тела которых были украшены затейливой татуировкой. Один из них был помоложе, другой постарше. Над головой старшего развевался целый веер из перьев, в руках дикари держали лук и стрелы. Я знал, что острия этих стрел напитаны смертель­ным ядом, который добывается из корней каких-то растений.

Дикарь с перьями на голове подо­шел к дяде, осторожно ощупал его и что-то сказал Холльборну.

Я разобрал только два слова: «агала» и «Тена-Инжит». Я знал, что под именем «агала» — господин подразуме­вался дядя, а второе слово было име­нем того заклинателя, который всегда сопровождал Мормора, когда тот приходил к нам.

Оба дикаря, поговорив друг с дру­гом, помчались в лес.

— Они помогут нам?

Холльборн кивнул головой:

— Они сделают, что могут. Каждая минута дорога. Врача у нас нет. Не остается ничего другого, как дове­риться туземному врачу.

Мы замолчали...

Раненый лежал неподвижно и тихо стонал.

Прошло несколько тягостных минут. Я не сводил глаз с опушки леса, но Тена-Инжит появился с другой сто­роны и совершенно неожиданно очутился возле меня, К моему изумлению, этот человек, которого я привык видеть изукрашенным всевозможными перьями и побрякушками, был теперь чисто-на-чисто вымыт и абсолютно гол. В руке он держал маленький пакетик, тщательно завернутый в зеленые листья.

Лицо его было строго и серьезно. Он опустился на колени возле дяди и быстрыми, ловкими движениями ощупал его голову. Затем он подозвал знаком двух молодых дикарей; они были также чисто вымыты и совершенно голы. Пока Тена-Инжит поддерживал голову дяди, они осторожно укладывали раненого на сплетенные из веток носилки, потом принесли несколько кокосовых орехов, наполненных какой-то жидкостью, которой все трое тщательно вымыли руки.

Холльборн шепнул мне:

— Своеобразная антисептика!

Жидкость содержала в себе нечто такое, что не дает ране загноиться.

Перевод с немец. Е. Руссат.