Освоение космического пространства посредством вертикальных пусков баллистических ракет дальнего действия (БРДЦ) началось с систематического изучения физических и радиационных свойств верхних слоев атмосферы. Американцы в 1946 г. модифицировали для этой цели немецкую ракету "Фау-2", кстати, руками ее же разработчиков во главе с Вернером фон Брауном. Они поставили на нее новую головную часть, в которой разместили спасаемые контейнеры с научной аппаратурой, насекомыми, мелкими животным и растениями. Путем установки на эту ракету второй пороховой ступени, им удалось в феврале 1949 г. "добраться" до рекордной высоты 390 км, то есть выйти в космос, нижняя граница которого условно располагается в области 120-160 км. Затем у ученых возникло желание к более глубокому проникновению в космическое пространство и длительному пребыванию в нем исследовательских контейнеров для выявления спектрального состава излучения Солнца и характера распространения радиоволн, а также для фотографирования поверхности Земли. Возникла идея выведения этих контейнеров на ее орбиту, делая их ее временными спутниками, подобными Луне. Для этого следовало придать им скорость полета порядка 8000 м/сек (так называемую первую космическую скорость), при которой действующая на них сила тяжести уравновешивается центробежной силой. Браун взялся за решение такой проблемы, поставив перед учеными задачу микроминиатюризации всего оборудования и аппаратуры контейнеров. Однако, невзирая на все его старания и шумную пропаганду необходимости для человечества освоения космического пространства, в Америке не нашлось средств на такой романтический проект, стоимость которого оценивалась в несколько сот тысяч долларов.

В нашей стране с 1949 г. Главный конструктор ракеты Р1 (копии "Фау-2") С.П. Королев тоже эпизодически производил ее вертикальные пуски с аппаратурой геофизического института Академии наук (АН) с целью определения параметров атмосферы до высоты 100 км, нужных для расчета таблиц стрельбы проектируемой им ракеты Р2 (с дальностью полета вдвое большей, чем у Р1). При этом учеными АН велись исследования подобные американским. Но с меньшим размахом, несмотря на упорные призывы Королева: "Исследуйте! Мы беремся поднять на ту высоту, на какую захотите". Но этих требований никто не слышал. Самостоятельно продвигать в верхах идею запуска научного спутника Земли, а следовательно и создания многоступенчатой ракеты для достижения первой космической скорости, Королев не мог — разработка боевых БРДД в его КБ протекала с большим скрипом и с отставанием от заданных сроков.

Одержимый перспективой выхода в космос, он мобилизовал на это дело старого своего соратника по довоенной работе в ГИРДе и РНИИ сотрудника НИИ-4 министерства обороны М.К.Тихонравова. Ничего конкретного по практическому осуществлению указанной идеи тот, естественно, предложить не мог, но его роль сводилась к важному на тот момент времени информированию влиятельных лиц о том, что делалось в этом направлении в США.

Так как заказчиком спутника и создателем его целевой аппаратуры могла быть только Академия наук, Королев, в свою очередь, настойчиво обрабатывал ее членов. Убеждал не только в целесообразности, но и технической возможности выведения спутника на орбиту Земли. И добился того, что Президент АН (Несмеянов) включился в процесс пробивания в Совмине и ЦК разрешения на проработку данного проекта.

Сложность ситуации заключалась в том, что Главное артиллерийское управление (ГАУ) Минобороны не хотело, чтобы ОКБ-1 отвлекалось от проектирования межконтинентальной баллистической ракеты Р7 на создание изделий гражданского назначения. В то время, когда американцы усиленно вели разработку своей МБР "Атлас", задача обеспечения безопасности страны являлась более актуальной и важной. При этом ГАУ подчеркивало, что американцы не привлекают к работам по обеспечению запуска своего спутника конструкторов БРДД, и "Атласа" в частности.

Точку зрения наших военных разделяли и многие специалисты ОКБ-1, полагавшие, что нам не стоит тратить время на изучение свойств пустого космического пространства. Пусть им занимаются богатые американцы. Наука-то ведь едина для всего человечества. Нам следует осваивать, прежде всего, Сибирь, а не космос. Прокладывать дороги не к планетам солнечной системы, а к городам своей страны.

С президентом АН так грубо, конечно, никто не разговаривал. А вот Браун всё же получил возможность создания ракеты-носителя для спутника благодаря косвенному участию в проектировании именно "Атласа", заключавшегося в разработке легкой экспериментальной многоступенчатой ракеты "Юпитер-С" (с дальностью полета 5300 км) для натурных исследований вопросов, связанных с выбором параметров его головной части. Первой ступенью этой ракеты являлась сделанная Брауном БРДД "Редстоун". Ее последующие ступени представлялись связками различного числа небольших пороховых движков (длиной один метр и диаметром всего 0,127 м). Оснащение этой ракеты еще одной ступенью позволяло вывести на орбиту спутника Земли контейнер массой порядка 6,75 кг, вполне приемлемой для ученых США.

Из уважения к Несмеянову, ГАУ согласилось в принципе на привлечение Королева к космической тематике, но после завершения летных испытаний ракеты Р7. И, как это обычно делается в деликатных ситуациях, предложило организовать комиссию по конкретизации круга задач, которые могли быть решены с помощью спутников Земли.

Возглавил ее академик М.В. Келдыш, известный специалист в области прикладной математики, который отличался тонким и острым умом и способностью вникать в суть всех вопросов. А главное, обладал редкими качествами арбитра — независимостью в суждениях, деловитостью и олимпийским спокойствием.

Из заседания комиссии Королеву стало ясно, что в отличие от Брауна, он не сможет создать носитель для спутника на базе одноступенчатой баллистической ракеты. Даже уже проходившей испытания ракеты Р5 с дальностью полета 1200 км. Вследствие катастрофической отсталости страны в области высоких технологий, масса нашего исследовательского спутника будет на один-два порядка больше американского. И никакими мерами радикально исправить такое плачевное положение в ближайшие годы невозможно. Однако это обстоятельство не охладило его пыл. Скорее наоборот — вдохновило на поиск иного пути, обеспечивавшего выведение на орбиту Земли контейнера той массы, которая устраивала бы академиков. Комиссия пришла к выводу о необходимости развертывания исследований именно в таком направлении, которое и требовалось Королеву. Важно было получить разрешение на проведение подобных исследований, ибо тематика ОКБ-1 и его смежников регламентировалась сверху. По просьбе Академии наук, Совмин в августе 1954 г. утвердил соответствующие "предложения по проработке научно-теоретических вопросов, связанных с космическим полетом", которые практически никого ни к чему не обязывали.

Они носили факультативный характер даже для основных подразделений ОКБ-1, перегруженных работами по эскизному проектированию ракеты Р7. И потому все исследования в указанном направлении велись небольшой группой инженеров и протекали сравнительно медленно. В конечном счете баллистики С.С. Лаврова пришли к заключению, что нам следует идти по пути использования для космических полетов ракеты Р7. И что для этого достаточно уменьшить массу ее головной части с 5,6 т до 1,6 т и, естественно, ввести в систему управления новую программу движения ракеты.

Началась детальная проектная проработка такого варианта ее компоновки. В частности, вопросов прочности ее конструкции. Наши расчеты показали, что указанное существенное снижение конечной массы центрального блока (второй ступени) ракеты сопровождается ростом в среднем на 40% внутренних усилий во многих его частях и нагрузок на элементы крепления всего оборудования и аппаратуры.

Заместитель Королева по конструкции С.О. Охапкин воспринял эти данные с негодованием — его подразделения с огромным трудом справлялись с выпуском большого числа чертежей боевого варианта ракеты Р7. И потому он не видел возможности и даже смысла в создании еще одного их комплекта.

Ради лишь одного, престижного для науки, пуска ракеты, Королев поставил передо мной задачу минимизировать до предела объем требуемых доработок упомянутого блока, найти способы уменьшения всех нагрузок до приемлемых значений.

Это удалось сделать посредством снижения тяги двигателя центрального блока (с момента старта) с 93 тс до 60 тс и двигателей ускорителей (боковых блоков) на четверть за 17 секунд до их выключения, а также путем ограничения максимальных величин скоростного напора.

Главный конструктор двигателей В.П. Глушко принял предложенную программу их дросселирования. Согласился после некоторых колебаний на ее реализацию в полете с помощью системы управления полетом ее главный конструктор Н.А. Пилюгин. В результате такого относительно простого варианта модификации ракеты Р7 коренным образом изменилась сложившаяся ситуация как вокруг проблемы создания спутника Земли, так и вокруг судьбы самой машины.

Изменилась она и вокруг американского спутника. Опытную команду Брауна загрузили серьезным делом — проектом стратегической ракеты "Юпитер" с дальностью полета 2800 км. И она заморозила работы по спутниковой системе. Взамен ее появился новый аналогичный проект, представленный отделом исследований ВМФ США, который базировался на применении в качестве первой ступени исследовательской ракеты "Викинг". Его трехступенчатая система "Авангард" позволяла довести массу выводимого на орбиту спутника Земли контейнера до 9,7 кг. Энтузиасты этого отдела придали ей патриотическую окраску, которая заинтересовала президента Эйзенхауера. И тот высказал надежду, что в течение международного геофизического года (МГГ), проводимого с июля 1957 г. по декабрь 1958 г. , Земля получит от его страны искусственный спутник, который продемонстрирует всему миру высокий уровень американской технологии. В итоге эта чисто научная проблема приобрела политическое содержание, что очень обрадовало Королева. Кроме того, он узнал и срок реализации программы американцами. Его совпадение со временем проведения летных испытаний ракеты Р7 ставило точку в вопросе ее использования для запуска нашего спутника. Оставалось лишь снять "вето" ГАУ, контролировавшего и осуществлявшего все пуски ракет, на изменение программы этих испытаний.

По тактико-техническим характеристикам ракета Р7, по его мнению, сильно уступала "Атласу". В частности, ее дальность составляла всего 8000 км против 9600 км у "Атласа", что вызывало трудности в выборе мест расположения ее громоздких стационарных стартовых позиций, которые не компенсировались большей грузоподъемностью, ибо наши атомщики уже сумели значительно снизить массу ядерного заряда. Исходя из этого, Королев вышел с предложением создания в 1958 г. на ее основе МБР Р7А с дальностью полета 12000 км и массой головной части 3 т (в два с лишним раза большей, чем у "Атласа"). При негласном условии, что ему будет предоставлена возможность в 1957 г. предварительно проверить ряд вопросов, предусмотренных программой испытаний такой новой машины, посредством пуска адекватно модифицированной ракеты Р7 со спутником массой 1,6 т. Он убедил ГАУ, что мы при этом не потеряем время на разработку Р7А, ибо оно будет определяться изготовлением новой головной части. Зато получим бесплатный спутник, который повысит престиж страны во всем мире. Для испытателей, контролирующих работоспособность систем ракеты, а также для стартовой команды такой пуск вообще ничем не будет отличаться от пуска боевой машины.

Это предложение было принято с оговоркой — проведение запуска спутника произойдет только после двух подряд успешных полетов Р7 по боевой расчетной траектории. То есть после экспериментального подтверждения решения главной задачи — создания МБР.

В результате, в январе 1956 г. Совмин принял постановление о разработке неориентированного искусственного спутника Земли с научной аппаратурой АН (массой 200-300 кг) для исследования состава космической среды, корпускулярного излучения Солнца, магнитных полей и космических лучей и запуске его в 1957 г.

Для связи с АН и компоновки контейнера "Д" этого спутника в отделе С.С. Крюкова была организована из молодых инженеров-романтиков специальная группа Е.Ф. Рязанова. Благодаря столь большим габаритам спутника она не испытывала таких трудностей, с которыми сталкивались американцы при компоновке своего "ювелирного" контейнера. И потому смогла уже к середине лета подготовить и согласовать с АН его эскизный проект.

Опираясь на него, представитель нашей страны в международной комиссии по проведению МГГ заявил осенью, что и мы по примеру американцев внесем свой вклад в изучение свойств космического пространства путем выведения на орбиту научного спутника. Однако к концу года стало очевидным, что ученые с их спокойным и размеренным стилем работы не сумеют оснастить этот контейнер своей аппаратурой в требуемый срок.

Королев нервничал: "Наши научные работники все больше консультируют, не стремятся влезать в самую гущу дела. Им "образование не позволяет". Разве дело только в том, чтобы написать кандидатскую диссертацию и дальше браться за докторскую? И лет пять-шесть ее писать? Так и будешь вечным студентом". Вопрос приоритета в достижении первой космической скорости заботил его больше, чем приобретение каких-то малозначащих данных научного характера.

После того, как по просьбе АН время выведения контейнера на орбиту было перенесено на апрель 1958 г., он обратился в военно-промышленную комиссию при Совмине с предложением запустить все же его в апреле-мае 1957 г. даже без научной аппаратуры. Оснастить спутник лишь радиопередатчиком, сигнал которого подтверждал бы факт его нахождения на орбите Земли. Мотивировал он это тем, что по отрывочным сведениям, имеющимся в печати, США готовятся в ближайшие месяцы к попыткам запустить искусственный спутник Земли, желая, очевидно, любой ценой добиться приоритета".

В действительности же, разработка проекта "Авангард" протекала неторопливо и на сравнительно невысоком профессиональном уровне без всяких претензий на приоритет. Поверить же достоверность указанных сведений было трудно. Да и никто не собирался этого делать.

В середине февраля 1957 г. Королеву дали разрешение на изготовление такого простейшего контейнера.

Удвоение числа запусков спутников, на реализацию которых требовалось выделить четыре машины Р7 (на случай аварийного исхода первых стартов), вызвало недовольство в ГАУ. Пошли разговоры о том, что Главный конструктор рано начал увлекаться спортивным рекордсменством.

Королев решил выяснить, какого мнения по этому вопросу придерживается первый секретарь ЦК товарищ Хрущев Н.С. Воспользовавшись его посещением в конце февраля с членами Президиума ЦК экспериментального завода, с целью ознакомления с конструкцией "семерки", он показал ему макет спутника. По воспоминаниям сына Хрущева, также сопровождавшего его, тот не проявил к нему никакого интереса. Оживился лишь тогда, когда услышал, что имеется возможность "утереть нос американцам" — вывести его раньше их, поскольку они пошли по неверному пути — стали проектировать специально для него многоступенчатую ракету. Хрущев поинтересовался, больших ли доработок конструкции потребуется для этого? Не повлияет ли погоня за престижем на срок решения основной задачи — создания межконтинентальной ракеты? И обрадовался, когда ее главный конструктор сказал: "Мы снимем только боевую головную часть и поставим на ее место спутник. Вот и все!"

Темп работ по новому контейнеру, изготавливаемому в виде шара, диаметром 0,58 м, ускорился. В основном, посредством увеличения продолжительности труда. Конструкторы не роптали. Привыкли к тому, что линия фронта холодной войны проходила и через их подмосковный Калининград. Да и приятнее было в так называемые выходные дни заниматься делом в КБ и на заводе, чем копаться в грязи на систематически проводимых воскресниках. Дармовщинный труд сознательных инженеров и техников был нарасхват. Рабочим-то ведь приходилось платить сверхурочные.

В апреле почти все ведущие специалисты ОКБ-1 переселились в бараки ракетного полигона на Байконуре. Первая машина Р7 выходила на старт. У многих дрожали колени. Особенно у прочнистов, проблемы которых не могли быть экспериментально отработаны на земле. Хотя первый пуск в мае завершился аварией, они остались довольны полученными результатами. Ракета пролетела 98 секунд и погибла из-за производственного дефекта. К сожалению, вследствие такого же рода дефектов неудачными оказались второй, а затем и третий ее старты. Шел август. О спутнике с волнением думал лишь Королев. Гадал, сколько же времени ему зарезервировали американцы?

Наконец 21 числа ракета достигла намеченной цели. Около недели руководство страны праздновало успех, соображая о том, какое же оружие оно получило — наступательное или оборонительное? Молчать о его наличии или сообщить во всеуслышание? Объявило, подчеркнув, что "Решение проблемы создания межконтинентальных баллистических ракет позволит достигать удаленных районов, не прибегая к стратегической авиации, которая в настоящее время является уязвимой для современных средств противовоздушной обороны".

К удивлению, это заявление не вызвало сенсации в мире. Никаких средств для слежения за пусками наших ракет у американцев тогда еще не имелось. Уверенные в своем превосходстве, они сочли, исходя из состояния работ по испытаниям "Атласа", что Советский Союз блефует. Пытается парировать эффект, произведенный удачными стартами их ракеты "Юпитер", которая действительно будет представлять реальную угрозу всем странам Варшавского договора.

Королев всецело был поглощен подготовкой второго решающего старта Р7. 17 сентября на торжественном собрании в Доме Союзов по случаю столетия со дня рождения К.Э. Циолковского, он выступил с обстоятельным докладом о практическом применении его идей. В нем он сообщил, что в ближайшее время с научными целями в СССР и США будут произведены первые пробные пуски искусственных спутников Земли". А также сказал, что у нас ведутся работы над проблемой посылки ракет на Луну и облета Луны. В тот же день этот доклад опубликовала газета "Правда".

Из его программного содержания легко было догадаться, что выступал не кабинетный ученый, а засекреченный (в пределах страны) лидер советской ракетной техники. Но пресса не обратила на него внимание. Западный мир уже был пресыщен информацией о проекте американского спутника. Имел представление о его параметрах и ничего лучшего от нас не ожидал.

Поэтому появление нашего спутника уже 4 октября стало громом среди ясного неба. Он поражал воображение не своим приоритетным рождением, а габаритами, позволявшими наблюдать за его полетом в лучах восходящего и заходящего Солнца даже невооруженным глазом. Параметры этого первого в мире искусственного спутника нашей планеты, хорошо различимые на многочисленных фотографиях, полученных с помощью больших телескопов, шокировали американцев. На орбите с апогеем 947 км и перигеем 228 км находилась последняя ступень советской межконтинентальной ракеты, от которой отделился небольшой шарик. Им нетрудно было установить, что при примерно равных размерах (длине 26 м и диаметре 3 м), лимитируемых условиями транспортирования по железным дорогам, грузоподъемность этой ракеты была выше, чем у "Атласа".

Было чему удивляться. Ведь "Атлас" мог занять место на стартовой позиции только в конце следующего года! Гонка в создании МБР была ими вчистую проиграна. Сказалось различие в подходе к экспериментальной отработке машин посредством летных испытаний. Американцы вели ее путем постепенного усложнения комплектации ракеты и соответственно увеличения дальности полета. В частности, на первом этапе ЛКИ "Атлас" оснащался лишь четырьмя стартовыми двигателями (первой ступени) и макетами головной части и маршевого двигателя второй ступени. И пуски его производились на дальность 1000 км. На втором этапе — на дальность 4000 км при включении маршевого двигателя и только двух стартовых. И лишь на третьем этапе ракета стартовала на максимальную дальность.

Королев же на всех этапах ЛКИ производил пуски полностью укомплектованных машин на предельную дальность. Придерживался принципа "дороже, но быстрее", который в данном случае себя полностью оправдал.

Демонстративный полет вокруг Земли второй ступени нашей МБР оказывал огромное психологическое воздействие. Впервые в течение холодной войны американцы ощутили себя незащищенными. И не только от ответного ядерного удара. Неожиданное появление реальной опасности наводило на рьяных противников коммунизма панический страх, поддерживаемый средствами массовой информации западного мира, которые и дали нашей модифицированной "семерке" название "Спутник". Они призывали к корректировке стратегии холодной войны и политического курса в отношении Советского Союза, к форсированию работ по системе "Авангард".

Поскольку все сведения о конструкции и параметрах ракеты Р7 являлись совершенно секретными, наши средства информации сосредоточили свое внимание только исключительно на шарике и его траектории полета вокруг Земли. Все радиостанции эпизодически транслировали писк его передатчика. Убеждали доверчивых граждан, что видят они на небе именно его движение. И что именно он является первым искусственным спутником Земли (и единственным), "демонстрирующим научно-технические успехи людей нового, социалистического общества, делающего реальностью самые дерзновенные мечты человечества".

Автор этого исторического события смог расслабить свою нервную систему, принимая поздравления коллег, лишь на несколько дней. Хрущев быстро сориентировался в создавшейся обстановке. Уловил возможность использования научно-технических достижений приоритетного характера в исследовании овеянного романтикой космического пространства в политических целях как внутри страны, так и в мировом масштабе. Для проверки этого вывода он попросил Королева постараться запустить еще один спутник с каким-нибудь элементом новизны в сороковую годовщину Октябрьской революции.

И уже 10 октября Королев с облегчением увидел соответствующее постановление Совмина, которое позволяло приступить к реализации его стратегических планов и избавляло от возможных неприятностей за показ американцам совершенно секретной второй ступени нашей МБР. Не все придерживались мнения, что даже десяток строго засекреченных боевых стартовых позиций Р7 могли сделать для обороны страны меньше, чем этот демонстрационный пуск "Спутника". А велось сооружение только четырех таких позиций в районе Плесецка.

Рейтинг всех главных конструкторов "семерки" мгновенно подскочил. И им, а также заместителю Королева по проектным делам В.П. Мишину без всяких проволочек и без защиты диссертации присудили ученые степени докторов технических наук. Униженный слегка такой уравниловкой, Королев не стал рисковать своим будущим. Решил осуществить этот второй пуск раньше, чтобы в случае аварии не портить настроение Хрущеву в торжественный день.

Хотя яркость первой "коммунистической Луны", порождавшей кошмарные сны у американцев, продолжала расти с каждым витком вокруг Земли, третьего ноября к ней присоединилась еще одна, массой 8200 кг. На этот раз от центрального блока уже ничего не отделяли. Стало очевидным, что отделение шарика от него на орбите являлось излишним. Королев это, конечно, понимал и раньше, однако помалкивал, опасаясь, не без основания, что в таком случае был бы вообще наложен запрет на использование МБР для запуска спутников.

Теперь же ситуация изменилась. Шарик неплохо сыграл свою роль символа первого спутника планеты. И его намертво закрепили на раме в вершине блока. Дополнительно на блок поставили прибор для измерения излучения Солнца и контейнер с собачкой — Лайкой, которую облепили датчиками артериального давления, подключенными к телеметрической системе этого блока. Больше нечего было ставить. Да и времени было мало, в результате чего компоновка такой "биологической лаборатории" получилась достаточно грубой, что отразилось на ее массе, доведенной до полутонны. Зато собака придавала новому спутнику приоритетный характер. Звучало солидно: впервые в мире живое существо облетело Землю. Расчет Хрущева оправдался. Празднично настроенные трудящиеся с восторгом восприняли появление на орбите обреченной лайки. Очередной успех советской науки и техники избавлял их от гнетущего комплекса неполноценности в области технологии. Слова "впервые в мире" стали девизом счастливого детства зарождавшейся в нашей стране космонавтики. Королев, Мишин, Крюков получили Ленинские премии и монопольное право на формулирование (с учетом Келдыша) советских приоритетных программ по освоению космического пространства и на разработку на базе Р7 нужных для их реализации ракет-носителей.

Включенная на полную мощность пропагандистская машина опять сконцентрировала внимание общественности лишь на оборудовании рамы и на собаке. На том, в чем мы по технологии производства были не на высоте и не собирались тягаться с американцами. При этом, вдобавок, еще придерживались тезиса, что такой "биологический спутник" делала вся страна.

Мир с нетерпением ждал ответных действий со стороны Америки. Хотя каждый день ее молчания способствовал росту престижа нашей страны, особенно в развивающихся государствах, она не спешила. Министр обороны США сдерживал Брауна, объявившего о готовности его системы к старту. Просил не торопиться в таком важном деле. Хотел, чтобы первый американский спутник был без немецкого акцента. Однако, к его сожалению, поставленная на пусковую позицию система "Авангард" взорвалась при включении двигателя. Так как ее создатели долго не могли разобраться в причине такой аварии, он вынужден был открыть шлагбаум в космос команде Брауна, которая и вывела 31 января спутник "Эксплорер-1", массой 14 кг (вместе с последней ступенью ракеты) на орбиту Земли. Благодаря своему оснащению первоклассной аппаратурой и системой телеметрии, а также рекордной высоте его орбиты (с апогеем 2530 км) он смог внести вклад в науку в рамках МГГ. Открыл существование радиационных поясов у Земли. Естественно, что американские средства информации усиленно трубили об этом. Представляли ничтожную массу спутника в качестве выдающегося национального достижения, свидетельствовавшего о недостижимом для России уровне высоких технологий в США. Но шла холодная, но война. И наша пресса с сарказмом сообщала, что спутники подобных габаритов не имеют будущего.

А запуск ими в марте 1958 г. спутника "Авангард — 1" вообще не комментировала.

Попытка запустить в апреле по программе МГГ наш научный спутник "Д" не удалась из-за аварии ракеты. Он увидел свет Солнца только через два месяца после "Авангарда-1. По команде наша пропаганда пропела ему панегирик, акцентируя внимание на его массе, равной 1327 кг. И по делу. Ее величина действительно свидетельствовала о наступлении поворотного момента в развитии ракетной техники. Возможность выведения на орбиту Земли контейнеров большой массы и габаритов создавала перспективу их оснащения громоздким оборудованием прикладного назначения в интересах как военных, так и гражданских ведомств: связи, метеорологии, геодезии, астрономии.

Хрущев остался очень доволен тем, что удалось еще раз "умыть" Эйзенхауэра. По его указанию Совмин выделил Академии наук дополнительные вакансии специально для главных конструкторов ракеты "Спутник", и уже в июне Королев стал академиком, а Мишин — член-корреспондентом АН. Тут же вышло постановление о создании ракеты Р7А.

Гигантская масса нашего спутника поразила Пентагон, который не ожидал такого значительного превосходства советской МБР над "Атласом" в грузоподъемности. Не имея представления о размерах четырех ускорителей (боковых блоков) ракеты Р7, американские специалисты ошибочно объяснили этот феномен использованием на ее второй ступени двигателя очень большой тяги. О чем и доложили своему Президенту, подчеркнув, что для разработки подобного двигателя требуется не менее пяти лет.

Эйзенхауэр понял, что Россия открыла новый фронт в холодной войне сверхдержав, на котором у США нет и не будет в течение этих лет никаких шансов на победу. Падение же не только военного потенциала, но и престижа США являлось для американцев чрезвычайно чувствительным событием. И он санкционировал реализацию мероприятий, соответствующих экономическим и техническим возможностям его страны, направленных на исправление этого положения.

В результате американцы приступили к срочному созданию ракет-носителей путем модернизации своих БРДД для парирования советских инициатив в космосе. А также к разработке сверхмощного двигателя, тягой 560 тс, и тяжелого носителя "Сатурн-1", способного выводить спутники массой до десяти тонн, с целью захвата лидерства в освоении космического пространства. Организовали они и национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (НACA) для составления конкретных программ такого исследования и координации работ по их осуществлению. Но это уже совсем другая история.

В. Ф. Гладкий