И еще один экскурс в "секретное" прошлое.

Ранним утром по бетонке, ведущей к стартовому комплексу №31, что на Байконуре, потянулась вереница черных "Волг". Заседание Госкомиссии было назначено на 10.00, но по традиции собирались раньше. Это было 18 ноября 1966 года. Созданному решением правительства Совету по проблемам освоения Луны (председателем его был назначен министр общего машиностроения С.А.Афанасьев) предстояло определиться в готовности к проведению испытании космических кораблей серии 7К-ОК ("Союз-1" и "Союз-2"), на базе которых создавались лунные "модули". На заседание прибыли все главные и генеральные конструкторы, обсуждение проходило нервозно, страсти накалялись, ибо от результатов этого полета зависело многое...

Первоначально старт был назначен на 26-27 ноября. Программа испытаний - отработка бортовых систем в полете и автоматическая стыковка двух летательных аппаратов. Технические неполадки сдвинули пуск. Но всего на сутки.

28 ноября, в 16.00 по местному тюра-тамскому времени "Союз-1" стартовал. Пуск прошел нормально, отделение первой ступени отчетливо наблюдалось невооруженным глазом, вскоре баллистики доложили: изделие вышло на орбиту. Телеметрия подтвердила, что бортовые системы функционируют нормально.

В 3 часа ночи генерала Каманина разбудил телефонный зуммер. Звонил Гагарин с командного пункта. Его короткое: "На корабле серьезные неполадки" заставило генерала срочно прибыть на КП. Вести были неутешительные: по непонятным причинам "Союз" израсходовал весь запас топлива для двигательной установки ориентации и причаливания. Корабль вошел в режим закрутки со скоростью два оборота в минуту. Траекторные измерения показали, что время нахождения "Союза" на орбите ограничивается 39 витками. Становилось ясно: пуск второго корабля бессмыслен, программа испытаний сорвана.

В Москву докладывать не торопились: еще теплилась надежда хоть на какую-то удачу, преждевременный удар в колокол мог вызвать гнев "наверху". Да никто и не хотел брать на себя эту неблагодарную миссию.

Утром 29 ноября Госкомиссия после многочисленных консультаций со специалистами приняла единственно возможное решение: готовить аварийный спуск корабля. Однако "столкнуть" капризный "Союз" с орбиты удалось лишь с пятой попытки. Но и на этом неприятности не кончились. Пеленгаторные центры не смогли сделать ни одной засечки спускаемого аппарата. Самолеты поисково-спасательной службы продолжали "утюжить небо", но никаких данных о местонахождении корабля на КП не поступало. Возникло предположение, что сработала система автоматического подрыва и "Союз" взорвался. После долгих дебатов о причинах случившегося Совет главных конструкторов признал: "Союз-1" можно было спасти, если бы вместо манекена в кабине корабля находился пилот-космонавт.

Готовность принять участие на более раннем этапе испытаний высказывали и космонавты. В подавляющем большинстве профессиональные летчики, они понимали, что вмешательство человека в процесс управления может сделать корабль более послушным. Наверное, это так. И хотя испытания самолетов называют немирной работой в мирное время, риск в космическом полете много выше.

Молодой задор? Лихачество? Желание острых ощущений? Нет. Просто каждому из тех, кто входил в "гагаринский отряд", да и пришедшим в Звездный городок позже, не терпелось начать полеты, убыстрить "прохождение очереди". К тому же, тогда, в 1966-м, мы еще не пережили трагедию космических катастроф, хотя они блуждали где-то рядом.

Однако признание главных конструкторов вовсе не означало, что позиция представителя ВВС генерала Каманина и его подопечных из Звездного в отношении того, что корабль "слишком заавтоматизирован", получила поддержку. Напротив, все доводы в пользу расширения возможностей пилота были отклонены. Задним числом можно сказать: "И слава Богу!"

8 декабря аварийная комиссия в составе Б.Раушенбаха, М.Рязанского, П.Цыбина и других доложила результаты расследования. По их итогам приняли решение: после устранения обнаруженных дефектов провести не позднее 18 декабря одиночный технологический пуск "Союза-2". Позднее дата старта была "сдвинута влево". И вот наступил день 14 декабря 1966 года.

На КП, расположенном в 300 метрах от пускового сооружения, заканчивались предстартовые проверки. Голоса операторов тонули в легком шуме разговоров "фирмачей". После объявления "Готовность - пятнадцать минут" стало тихо, и только аппаратура монотонным жужжанием и щелчками реле и переключателей нарушала эту напряженную тишину ожидания.

Сполох огня и клубы дыма обозначали "начало". Но это буйство пламени и клокотание дыма были куда меньше, чем обычно. Хронометры отсчитывали быстротечные секунды, а ракета оставалась неподвижной на стартовом столе.

- Воду - на старт! Из бункера никому не выходить! К старту не приближаться! - тревожное предупреждение всем по громкой связи.

И снова - тишина в бункере, гнетущая неопределенность, ожидание...

Пламя поубавилось и вскоре совсем погасло. Ракета без каких-либо видимых повреждений возвышалась над разведенными фермами и сильно парила. В бункере решили, что опасность пожара и взрыва осталась позади. После затянувшейся паузы прозвучала очередная команда:

- Поднять фермы обслуживания!

Огромные металлические сооружения начали медленно "обжимать" ракету. В какой-то момент одна из ферм, коснувшись обшивки, чуть наклонила ракету от вертикали. И тут же на ее вершине появился огненный блик, сопровождаемый резким нарастающим звуком. Сработала САС - система аварийного спасения. Ее пороховой двигатель тягой 90 тонн "оторвал" спускаемый аппарат от ракеты и, подбросив на полукилометровую высоту, отвел в сторону. В небе появился парашют...

Однако следует сказать о том, что было "до того". После команды "Поднять фермы" к пусковому сооружению потянулись стартовики из подразделений обслуживания. Когда сработала САС, от огненных струй ее двигателей загорелась третья ступень ракеты. Началась паника. Люди бросились в рассыпную. Самое страшное наступило спустя сто секунд. Серия мощных взрывов потрясла степь, круша ракету и стартовый комплекс.

Судьба уберегла людей от трагедии. Кто-то успел спуститься в бункер, кто-то, отбежав метров на 200, укрылся за степными буграми. И все-таки без жертв не обошлось: несколько человек получили тяжелые ранения, взрыв оборвал жизнь майора Коростылева.

Николай Петрович Каманин - член Государственной комиссии, многие годы руководивший подготовкой космонавтов, pacсказывал мне о случившемся:

- Я ушел с КП, когда стало ясно, что пуск сорвался, хотя самые трагические события еще не наступили. Надо было позвонить на аэродром и отменить рейс на Евпаторию, где находился Центр управления полетом. Выбежав наверх, я направился к домику космонавтов. В это самое время загорелась третья ступень. Быстро поднявшись на третий этаж, приказал всем, кто был в помещении, выйти в коридор и закрыть двери. И тут же раздалась серия оглушительных взрывов. Стены здания, расположенного почти в километре от старта, словно ожили: посыпалась штукатурка, зазвенело стекло. Крупные его осколки свистели, врезаясь в стены и двери. Останься мы в комнатах на несколько секунд дольше, и нас всех порезало бы битым стеклом... Выглянув в пустой оконный проем, увидел клубы черного дыма и догорающий остов ракеты... Подумал: сколько же еще "черных дней" впереди? Ведь 19 августа в Феодосии при испытаниях не раскрылся парашют "Союза"...

Аварийно-спасательные команды спешили на тридцать первую площадку. Наступившие сумерки скрывали истинные масштабы бедствия, но было ясно: случившееся надолго срывает намеченную программу полетов кораблей "Союз" и "Л-1".

Что явилось причиной аварии? Правительственная комиссия, которая проводила расследование, установила, что по команде "Зажигание" включились двигатели только второй ступени, не сработал клапан перепуска окислителя, и ракетные двигатели первой ступени не запустились. Проявилась и капризность САС: ее срабатывание оказалось возможным в случае обесточивания системы... Все эти технические неполадки сравнительно легко устранялись. Положение осложнялось тем, что мы лишились стартового сооружения. Пуски лунных кораблей с "двойки" (площадка № 2) требовали предварительной доработки комплекса.

Очередной старт "Союза" (№ 3), и тоже беспилотный, мог состояться лишь в начале 1967 года. Вот такие обидные срывы "ломали" нашу лунную программу. О них мы в ту пору ничего не знали, правда хранилась в секретных протоколах и отчетах. В сообщении ТАСС "Союз-1" был назван "Космосом-133", а о судьбе "Союза-2" предпочли умолчать.

Фото

далее

назад