вернёмся в начало?
Приложение
Доклад "Ответственность ученого" [13]¹
Дамы и господа! У Гете в прологе к "Фаусту" Мефистофель говорит наряду с прочим и следующее:

Мне нечего сказать о солнцах и мирах:
Я вижу лишь одни мученья человека.
Смешной божок Земли, всегда во всех веках
Чудак такой же он, как был в начале века!
Ему немножко лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось
Тем отблеском божественного света,
Что разумом зовет он: свойство это
Он на одно лишь смог употребить —
Чтоб из скотов скотиной быть!
Позвольте мне, — хоть этикет здесь строгий, —
Сравненьем речь украсить: он на вид
Ни дать, ни взять, - кузнечик долгоногий,
Который по траве то скачет, то взлетит
И вечно песенку старинную твердит.
И пусть еще в траве сидел бы он уютно,
Так нет же, прямо в грязь он лезет поминутно.²

Так говорит дьявол. Не прав ли он? Разве сделали нас наука и культура счастливее?

Возьмем, к примеру, загрязнение атмосферы и вод. Или атомную опасность. И сегодня большинство физиков, которые не зависят от зарабатывающих на атомной технике, считают, что наши защитные средства против радиоактивного загрязнения недостаточны, что под вопросом стоит сама возможность такой защиты известными сегодня методами. Что касается меня, то я перенес бы использование атомного распада с Земли в обе 60°-ные точки либрации системы Земля-Солнце. Это две точки, лежащие на орбите Земли, которые образуют с центрами Земли и Солнца равносторонние треугольники, и которые, следовательно, удалены от Земли на такое же расстояние как и Солнце. Атомная техника должна быть в космическом пространстве, а не на цветущей планете!

¹Публикуется впервые.

² Перевод Н.А. Холодковского.

Или подумаем об опасности атомной войны и о современных способах боевых действий вообще. Когда два человека ледникового периода боролись, более слабый в конечном итоге бросался перед более сильным на землю, этим он трогал врага, так что обычно последний дарил ему жизнь. Для артиллериста, пилота бомбардировщика или ракетчика понятие "враг" не имеет персонального характера, он его не знает, вряд ли видит отдельного человека и использует свое оружие против отвлеченной, вредной для всех цели, и это тем более, что пресса, кино, радио и другие средства массовой информации ему внушили, как безмерно порочны враги, которые по приказу подлецов выступили против его собственного замечательного народа.

Может быть нелишне объяснить как войны возникают: в нашей жизни для порядочного человека открыты многие пути, следуя которым он может продвинуться. Для негодяя, обладающего теми же способностями и энергией, они тоже открыты, но, кроме того, ему доступны и другие, по которым порядочный человек никогда не пойдет. У подлеца, следовательно, больше шансов продвинуться и, как следствие, происходит обогащение высших слоев общества подлецами и эти подлецы заинтересованы в том, чтобы народ не слишком следил за их махинациями, но, опасаясь врагов, рассматривал их правление в качестве меньшего зла.

Или подумаем о материализме, уходе от Бога и отвратительном эгоизме современных людей. Не наука ли сорвала с глаз людей благотворную и полезную повязку набожности и сделала их тем, чем они сегодня стали. Я ограничусь этими примерами, хотя их число можно было бы увеличить.

Далеко не очевидно, что человечество доживет до 2050 года. 16-17% всех футурологов считает, что мы не доживем даже до 2000 года. Нужно ли было за большие деньги создавать высшие школы, университеты, исследовательские институты, заводы и машины? Нужно ли печатать горы бумаги, использовать кино, радио, телевидение, чтобы разделять и оболванивать человечество? Нужно ли было давать людям властвующим и думающим: "После нас хоть потоп" — средства для уничтожения мира? Не было бы лучше жить как раньше, под ласковым светом мнимо-близкого неба в уверенности, что со смертью не все кончается, а наоборот, что лишь тогда начинается блаженство для тех, кто жил богобоязненно и праведно.

На это, дамы и господа, можно ответить следующим образом. Чем лучше знаешь местность, тем меньше опасность заблудиться, чем больше человечество знает, тем меньше опасность идти неправильной дорогой. Сегодняшние обстоятельства стали возможными не потому, что в некоторых областях мы знаем слишком много, а потому, что в других областях знаем слишком мало. Чтобы вернуться к примеру с путешественником скажем, что если местность, по которой он идет, слишком велика, и поэтому он не в состоянии знать ее детально, то надо иметь надежного проводника.

Загрязнение атмосферы и вод надо избегать не тем, что сжечь заводы, уничтожить нефтяные скважины, шахты, и исключить езду на автомобилях. Надо, чтобы

1. Наши инженеры, физики и химики нашли средства сохранить чистоту атмосферы и вод при сохранении промышленности и транспорта;

2. Наши экономисты нашли средства и способы, которые сделают эти новые технологии экономически допустимыми;

3. Наши политологи и психологи дали предложения, как вывести народ из его сегодняшнего состояния безразличия; и

4. Наши юристы и политики разработали бы законы, делающие невозможным загрязнение нашей среды обитания.

Так называемое мирное использование атомной энергии станет ненужным, если мы заменим его электростанциями, которые не создают радиоактивности, как приливные электростанции, станции, использующие разность температур в океанах или энергию солнечных лучей в пустынях; если разработаем дешевые методы передачи электроэнергии на большие расстояния без потерь или если бы удалось превращать тяжелый водород в гелий без того, чтобы возникали радиоактивные отходы. Теоретически это возможно, хотя до практики мы еще далеки. Может быть, мы окажемся в состоянии создавать электростанции в космосе и передавать энергию на Землю.

Что касается войн, то здесь возникает вопрос о том, как более эффективно, чем до сих пор, бороться с приходом к власти плохих. Тут надо, во-первых, чтобы социологи прояснили вопрос о причинах, по которым человечество так много позволяет своим мучителям, что здесь можно добиться воспитанием; далее специалисты по вопросам воспитания должны исследовать, как научить народ быть более внимательными по отношению к своим совратителям. Психологи должны позаботиться об усовершенствовании детектора лжи, а политологи найти пути постепенного его внедрения без того, чтобы сделать многих влиятельных людей своими врагами. Далее следовало бы сделать так, чтобы члены различных обществ и объединений, в которых люди имеют возможность к постоянным контактам, прониклись бы пониманием идей Генриха Нинкампфа. Он 60 лет назад предложил, чтобы такие группы тайным голосованием избирали из своей среды людей, которых считали наиболее порядочными. Каждые десять таких избранных должны затем после четырех лет совместной деятельности выбрать из своей среды наиболее достойного и т.д. Высшие эшелоны власти надо было бы наделить возможностью вести борьбу с народными вредителями, которые только с помощью бессовестности достигли высокого положения. Наконец, удаление от Бога современного среднего человека, материализм и эгоизм, удастся победить, если непредвзято и честно стремиться к правде.

1. Сегодня становится все более очевидным, что материализм не есть плод естествознания, но является следствием нетерпимости церквей и сопротивления исследователей духовной опеке. То, что подкрепляло веру в существование души, казалось естествоиспытателям подозрительным, в то время как все противоречащее учению Церкви привлекало их внимание и развивалось, пока дело не дошло до того, что большинство стало считать, что и без веры в существование души можно обойтись.

2. Современная парапсихология обнаруживает все большее количество фактов, которые противоречат материалистической картине мира и которые в совокупности с другими фактами говорят о существовании души. Более подробно я написал об этом в выставленных здесь книгах "Материя и жизнь" и "Катехизис Уранид".

Наука является нашей единственной надеждой, способной залечить раны, нанесенные нам недостойными руководителями путем злоупотребления культурой и техникой.

К тому же мы не можем повернуть культуру вспять. Предположим, что нам удалось вернуться к каменному веку. Но наше развитие происходит по социологическим законам и, хотя они мягкие и эластичные, в конечном итоге они столь же неодолимы как законы физики, химии или биологии. После каменного века наступил бы опять бронзовый век, за ним железный, затем промышленный и, в результате, человечеству пришлось бы повторить свой скорбный путь. Кроме того, пришлось бы начать с уничтожения не менее 99% живущих сейчас людей, поскольку методы каменного века позволили бы прокормить не более 1/100 сегодняшнего человечества.

К тому же жизнь в прошлые времена была вовсе не идиллической, как некоторые думают. 1100 лет назад Карл Великий уничтожил все саксонское дворянство. 970 лет назад возник гигантский голод, поскольку крестьяне ожидали страшного суда и только молились, забросив свои поля. Через 100 лет возникли Крестовые походы, во время которых в течение почти 200 лет две части человечества натравливались друг на друга без какого-либо разумного основания! В это же время начинается охота на ведьм и сжигание еретиков. Около 9 миллионов жертв в результате мучительных пыток принуждались к признанию своей вины. Потом их сжигали, одну треть имущества жертвы получал доносчик, одну треть — император и одну треть — Церковь. Сегодня мы знаем, что огромное большинство было совершенно невиновно, те же, которые обладали знаниями, вредными для сограждан, и которых поэтому считали за колдунов, были сущими детьми по сравнению с современными физиками, химиками, биологами, фармакологами и гипнотизерами. И если я не ошибаюсь, то через несколько десятилетий наша парапсихология будет в состоянии сравняться с величайшими магами и колдунами развивающихся стран. Потом пришло время реформации и в течение 30 лет во имя Бога любви ландскнехты раскраивали друг другу головы и предавали огню населенные пункты. Мы, современные люди (если до этого дошло бы дело) просто попросили бы у Бога благословления и потом решили бы стать католиками или протестантами.

Нет, уважаемые слушатели, мы не можем и не должны вернуться в прошлое. Мы можем двигаться лишь вперед! Что помогает познанию сегодня — хорошо, что ему мешает — плохо. Нам остается лишь одно: развивать наше знание о том, как побороть вредное для культуры и как обратить или обезвредить людей, стоящих на пути этой борьбы.

* * *

Из сказанного следуют обязанности и ответственность ученых, они еще никогда не были столь высоки.

Прежде всего надо назвать обязанность ученого что-то знать и свое знание не просто воспроизводить наподобие магнитной ленты, но быть в состоянии с помощью этого знания что-то делать. В качестве преподавателя надо, например, обладать способностью так излагать свое знание, чтобы студенты получали от лекции больше, чем если бы они ограничились изучением книг; иначе можно было бы сэкономить на лекциях, университетских зданиях, аудиториях и профессорских гонорарах. Если бы мне предложили преподавать математику, то я воспользовался бы некоторым учебником, и попросил бы студентов к следующей лекции (или до следующей встречи) проработать очередной раздел. Потом я обсудил бы с ними прочитанное, и студенты решали бы у доски примеры, чтобы я смог убедиться, что они все правильно поняли, и объяснить им то, что они еще не знают. Я убежден, что на этом пути можно было бы обойтись меньшим числом преподавателей, аудиторий и сэкономить время. Аналогично можно было бы поступить и с некоторыми другими дисциплинами — философией и правом. Далее, естествоиспытатель должен быть в состоянии придумать новые эксперименты и изобретать новые приборы. Он должен быть в состоянии отличить разумную вещь от чуши. Он должен уметь найти причину неудачи, а при несчастном случае уметь решить вопрос вины.

Здесь мне необходимо указать на одну большую ошибку нашей высшей школы. Современный ученый недопустимо перегружен. Если профессор должен соответствовать предъявляемым ему требованиям, он должен быть способен быстро знакомиться с огромным числом литературы. От ученого требуют сегодня, чтобы он ежегодно опубликовывал бы очередную работу, совершенно независимо от того, имеет ли он возможность сообщить что-то новое или нет, и, кроме того, он должен знать все свежие публикации по его предмету.

Во-вторых, он должен быть хорошим менеджером и нередко к тому же гениальным попрошайкой, чтобы удерживать свою кафедру на современном уровне.

В-третьих, он должен обладать способностью ясно и понятно излагать свои мысли как устно, так и письменно — ведь ему необходимо преподавать.

В-четвертых, он должен обладать способностями исследователя и изобретателя, притом, что исследования всегда труднее, чем изобретательство. Разницу между исследователем и изобретателем можно сравнивать с разницей между "следователем" и "прокурором". Второй уже знает все нужные ему связи, как и изобретатель знает законы природы, которые ему нужны для изобретения. Что касается "следователя" и исследователя, то им нужные связи еще неизвестны и их необходимо еще найти из совокупности наблюдаемых фактов.

Кто же обладает выдающимися способностями во всех этих областях и к тому же получает удовольствие от деятельности, которая часто никак не связана с зарабатыванием денег? Многое можно достигнуть в научной деятельности, если распределить упомянутые выше обязанности между разными людьми: тем, кто обладает способностями преподавания не следует поручать ничего другого, прирожденные исследователи не должны заниматься ничем другим, а менеджмент следует поручать тем, кто для этого создан. Но прежде всего надо сделать так, чтобы люди, способные много читать и четко излагать свои мысли, сводили бы современные знания в учебниках, их следовало бы разбить как Библию на книги, главы и стихи и снабдить нужными указателями, по которым можно было бы быстро найти нужное. Людям, которые хотят что-то сказать о научных проблемах, надо поставить задачу не писать о том, что уже есть в учебниках, а в начале своей книги или статьи дать указание тех мест в учебниках, с которыми надо предварительно ознакомиться, чтобы понять автора.

Сегодня дела обстоят так, что средний ученый находится в положении насильно откармливаемого гуся перед кормом: ради Бога, больше не надо! Он занимается только своей узкой областью и во всех других областях нередко менее сведущ, чем профан. Новые идеи он отвергает. Если его спросить, почему он не интересуется делом, которое волнует весь мир, то можно услышать: "Это меня не касается!" Ведь чтобы отвечать по существу, он был бы вынужден этим делом заниматься, пусть и как второстепенной областью знания.

В его оправдание можно сказать, что на тысячу изобретений и предложений по усовершенствованию мирового порядка в областях религии, гигиены, политики, экономики и тому подобного, приходится в лучшем случае одно, которое достойно внимания. Хорошим идеям требуются, как правило, десятилетия, чтобы пробиться. И кроме того: нет человека, который хоть раз в жизни не ошибся, и если двадцать лет назад я чего-то еще не знал, то сегодня не следует со мною обращаться так, как если бы и теперь я этого не знал.

Враждебное отношение ученых к новому, безусловно, мешало прогрессу. Я надеюсь, что со временем многое изменится к лучшему, но тем не менее я хотел бы отговорить того, кто хочет стать ученым, если только к науке его не тянет столь же сильное любопытство, как и сплетницу к деревенским новостям. Кроме того, всякий, стремящийся стать ученым, должен помнить, что этого можно достичь лишь с помощью учебных пособий и исследований, которые за него оплатил налогоплательщик, и что он поэтому обязан так прожить свою жизнь, чтобы достаточно долго эффективно трудиться. Вопрос: "Как поднять наши духовные успехи?" — не может быть рассмотрен в рамках настоящего сообщения, он требует для этого целого вечера.

* * *

Еще более важным, чем глубокие знания, является, с моей точки зрения, абсолютная правдивость. Если тот, кто преподает, из каких-либо соображений учит не тому, что он считает правдой, то в конце концов он является вредителем. Неспроста преподавателя университета называют латинским термином "профессор", что в переводе на немецкий означает "приверженец учения". Блистательный пример для нас являет собою Джордано Бруно, который предпочел, чтобы его сожгли на костре, но не отрекся от своей теории, что неподвижные звезды являются солнцами, подобными нашему. Не столь строгим с точки зрения внешнего поведения, был Галилей. Он публично отказался от своего учения о подвижности Земли, но тайно сказал своим ученикам "Eppur si muove", т.е. она все же движется. Однако, хотя ученый неукоснительно должен отстаивать свои воззрения, пока он их считает правильными, он должен стремиться каждодневно сверять эти воззрения с фактами и изменять первые, если он найдет в них недостатки. Может быть, мы не проиграли бы вторую мировую войну, если бы ученые были более объективны. (Например, если бы тайный советник Лоренц, не продолжал бы упорно защищать свое некогда высказанное мнение, что ракетная техника является пустой фантазией, а изучая бы достижения сторонников ракетной техники.) Ученый не должен из-за каких-то предрассудков, обычаев или инстинктов закрывать глаза на факты.

В этом отношении сегодняшним естествоиспытателям легче, чем это было во времена Галилея, хотя и сегодня среди них есть такие, которые, например, отрицают парапсихологию лишь потому, что она не укладывается в материалистическое мировоззрение. Я думаю здесь и о физиках, к примеру американце Кондене (Condene), который согласился с пожеланиями американских военно-воздушных сил, составить отчет о "летающих тарелках", столь уводящий от истины, что некоторые его сотрудники перестали иметь с ним дело, поскольку такая односторонность не могла согласоваться с честью ученого. Точно так же нельзя доверять историкам, которые времена национал-социализма трактуют с позиции, что все, что тогда делалось, следует порицать. Я, конечно, понимаю, что особенно историкам, политологам, экономистам всячески мешают оставаться правдивыми и утверждать что-то такое, что не принимается властными структурами. Но если мы на самом деле хотим быть объективными, то не следует просто спрашивать: что тогда было плохого, но надо также спросить, как это оказалось возможным, что искусный крысолов смог повести за собою такой приличный и правдолюбивый народ как немцев, народ, который и сегодня отличается честностью и трудолюбием, народ, давший миру не только Мольтке, Гинденбурга и Фридриха Великого но и Шиллера, Гете, Канта, Бетховена, Рихарда Вагнера, Дюрера, Швиндта, Гутенберга и многих других. Я не могу избавиться от неприятного впечатления, что здесь правда будет умалчиваться до тех пор, пока не умрет последний человек, который знает, как это было на самом деле.

Хороший пример дает в этом смысле Давид Хогган (Hoggan). В своей книге "Вынужденная война" он не сделал ничего кроме того, что после изучения политических архивов опубликовал те документы, которые показывают, что вовсе не Гитлер хотел второй мировой войны. Только в будущем станет ясно, чем он помог науке и насколько уменьшил сегодняшние предубеждения. Совершенно ясно, что ему было бы много выгоднее, если бы он, как его английский коллега Тонби (Toynbee), приводил бы лишь то, что было невыгодно для немцев. Ведь последнему тоже были доступны все документы, однако, по всей видимости, он, по свойственному большинству англичан шовинизму, вел свои исследования односторонне и тем самым усиливал в своем народе те позиции, которые уже стоили Англии ее мирового господства.
назад