В 1930 году Оберт был вынужден уехать из Берлина, где ему все же удалось показать, что жидкостной реактивный двигатель не химера, а техническая реальность; кроме того, там же вокруг него собралась группа энтузиастов-практиков, желавших строить ракеты, а не сочинять о них книги; после успеха Оберта его отъезд уже не смог остановить работ этой группы энтузиастов. Выше писалось о том, что Небель создал в сентябре 1930 года небольшое испытательное поле, которому присвоил громкое наименование "Ракетодром Берлин-Рейникедорф", где начались работы по ракетным двигателям и ракетам.

Описание работ берлинской группы ракетчиков и сопоставление их деятельности с тем, что делал в Медиаше Оберт, весьма поучительно само по себе. Но не только в этом сопоставлении дело. Судьба ракетного дела сложилась так, что пути Оберта и берлинцев причудливо переплетались и в последующие годы и поэтому знать, как начиналось, продолжалось и развивалось без Оберта то, чему он положил начало, совершенно необходимо.

Убедившись, что работы на киностудии УФА прекращены, что закончить изготовление ракеты Оберта, а тем более ее испытание стало абсолютно невозможным, берлинские энтузиасты-ракетчики во главе с Небелем решили запустить хоть "что-то" на жидком топливе, чтобы продемонстрировать преимущества жидкого топлива сравнительно с обычным ракетным порохом. Они предложили изготовить некоторую минимальную ракету (сокращенно "Мирак") в значительной мере из подручных материалов. Оберт выступил против этой затеи, указав, что маленькие ракеты на жидком топливе всегда будут хуже пороховых, что преимущество жидкого топлива начинает сказываться лишь тогда, когда ракета достигает достаточно большой величины. Однако берлинцы настаивали на своем. Возможно, они просто хотели убедить себя в том, что ракета на жидком топливе способна оторваться от земли. Позже Вилли Лей, бывший тогда тоже сторонником создания ракеты "Мирак", писал: "Теперь я, конечно, знаю, что наше убеждение было ошибочным".

Незаконченную ракету Оберта, приспособление для ее пуска и разные мелочи удалось, как уже говорилось получить с киностудии. Кое-что из полученного удалось приспособить к новым делам, но, в основном, ракета Оберта служила экспонатом на разного рода выставках, и лишь пусковые приспособления использовалось позже по назначению.

Ракета "Мирак 1" была не вполне обычной конструкции и позже историки техники пытались рационально истолковать ее особенности. Дело же на самом деле сводилось к тому, что эту ракету изготовляли из тех материалов, которые удалось достать Небелю. Следовательно, наличные материалы на "складе" берлинских ракетчиков, а вовсе не глубокие научные соображения существенным образом повлияли на ее конструкцию. Как уже говорилось, после трагической гибели Валье опыты с ракетами были запрещены и поэтому "Мирак 1" был отправлен на ферму Риделей, в Саксонию, подальше от Берлина, где летом 1930 года и велись ее испытания. Развивавшаяся ракетой тяга была сначала столь мала, что подъем летательного аппарата был исключен. Доработка позволила увеличить тягу, но в сентябре 1930 года (Оберт в это время уже снова жил в Медиаше) испытания закончились взрывом ракеты, правда, не причинившим никакого ущерба.

Было решено построить следующий экземпляр ракеты "Мирак" и продолжить опыты. Теперь их можно было производить в Берлине, ведь запрет на эти опасные опыты не распространялся на "ракетодром", который был еще со времен первой мировой войны приспособлен для взрывоопасных работ. Эти особенности "ракетодрома" оказались весьма кстати, когда весной 1931 года взорвался при испытаниях и второй экземпляр ракеты "Мирак".

Третий образец "Мирака" был переконструирован. В нем были учтены все ошибки, допущенные в первых двух. Важно заметить, что здесь было предложено использовать новый двигатель, отличный от "Кегельдюзе". Само собою разумеется, что новый двигатель должен был пройти довольно длительную доводку и для этой цели был сооружен специальный стенд. 10 мая 1931 года, во время огневых испытаний нового двигателя он развил большую тягу и стенд неожиданно для всех "взлетел" на высоту 18 метров. К 14 маю все было починено и стенд, превратившийся в ракету, названную "Репульсор", взлетел на 60 м, однако полет ракеты был неуправляемым, достаточно беспорядочным, а прогар двигателя привел еще к ее интенсивному вращению. К счастью, топливо скоро кончилось.

Так начались интенсивные и в достаточной мере бесплановые работы на "ракетодроме". После каждого запуска двигателя или полета ракетного аппарата ракетчики собирались, обсуждали произшедшее и совместно решали, что делать дальше. Твердого плана работ, рассчитанных на несколько лет, планов привлечения к работам специалистов других отраслей техники, - всего этого не было. Происходящее напоминало собрание любителей, искренне увлеченных, но совершенно не представляющих себе, как надо было бы вести отработку ракет на самом деле. Оберт значительно лучше смог бы спланировать работы, но он жил в Медиаше и порвал всякую связь с Небелем. За время работ на "ракетодроме" было осуществлено более 80 пусков ракет и 270 запусков двигателей на стенде. Результаты, полученные за это время, нельзя назвать впечатляющими. Были удачные и неудачные пуски ракет, но все ракеты не имели систем управления, без которых ракетная техника существовать не может. Удалось достигнуть того, что поднявшиеся ракеты после окончания работы двигателя опускались на парашюте, но высоты подъема и размеры ракет были малы. Столь большое число экспериментов при столь низкой их итоговой эффективности говорит само за себя. Свое существование "ракетодром" закончил с приходом к власти Гитлера. К концу 1933 года вся эта в известном смысле трогательная, искренняя, беспорядочная и интенсивная жизнь затихла. Прекратило свое существование и "Общество межпланетных сообщений".

Еще до прекращения работ на "ракетодроме" неутомимый Небель усиленно искал тех, кто смог бы оказывать постоянную финансовую поддержку работам с ракетами. Обращение к промышленникам ничего не давало - ракеты им были не нужны, да и рынок тоже в них не нуждался. Тогда Небель попытался заинтересовать в проводившихся работах военное ведомство. Он направил туда, по воспоминаниям Вилли Лея "технически совершенно неграмотный секретный меморандум о дальнобойной ракетной артиллерии". Военное ведомство предложением заинтересовалось и в конце концов было решено произвести показательный пуск ракеты на артиллерийском полигоне Куммерсдорф, расположенном южнее Берлине. Пуск ракеты не произвел большого впечатления на военных: она поднялась примерно на 70 м, уже на этой малой высоте ее траектория была почти горизонтальной, и она упала на расстоянии 2-3 км от точки старта. Военные посчитали, что продемонстрированная ракета говорила о неспособности Небеля и его группы взяться за серьезную разработку. Особенно плохое впечатление произвело на них то, что у Небеля не было конкретных ответов на вопросы по проблеме управления полетом ракеты, о ее траекториях, потребном расходе топлива и т.п. И опять хочется сказать: Оберт смог бы ответить на такие вопросы. При переходе к большим реальным делам уже мало было энтузиазма и оптимизма, которыми был полон Небель. Нужны были знания и умение организовать дело.

Прекращение описанной выше жизни на "ракетодроме" вовсе не означало прекращения работ по ракетной тематике. Просто в это время происходил переход от любительской, беспорядочной и неэффективной самодеятельности энтузиастов к хорошо организованной, продуманной и целенаправленной работе больших коллективов ученых и инженеров. Происходивший переход был органически связан с именем Вернера фон Брауна. Это делает необходимым более подробно рассказать о начальном периоде его деятельности, тем более, что он всегда называл Оберта своим Ментором, Учителем.

Вернер фон Браун родился в 1912 году. В 1925 году будучи школьником он обнаружил в одном астрономическом издании заметку, в которой говорилось о книге Оберта "Ракета в космическое пространство". Наименование книги поразило его, тем более, что он уже увлекался пуском фейерверочных ракет и имел по этому поводу крупные неприятности с отцом. Вскоре книга лежала перед ним и он понял, что ее содержание ему недоступно. Множество формул и трудно постигаемых школьником рассуждений стало препятствием, которое он не был в состоянии преодолеть. Разделы написанные "без формул" были понятны, чувствовалось, что книга содержит очень важные сведения, но чувствовать не означает понимать. Он пошел с книгой к учителю и тот объяснил школьнику, что понять ее сможет тот, кто хорошо знает физику и математику - предметы, по которым Вернер имел самые плохие отметки. Через пару лет он стал лучшим учеником по этим предметам. В 1927 году, повзрослев, Вернер решил послать Оберту в Медиаш письмо, в котором в частности, писал: "Я знаю, что Вы верите в будущее ракет. Я тоже верю в них и поэтому позволяю себе направить в качестве приложения к письму свое небольшое исследование на эту тему". К 1927 году Вернер уже знал первую книгу Оберта почти наизусть. И он получил из Медиаша ответ: "Продолжайте в том же духе, молодой человек! Если Вы сохраните свой интерес и в будущем, то из Вас будет толк".

В 1930 году фон Браун поступил учиться в берлинскую Высшую техническую школу, чтобы стать инженером. В эти годы в Германии уже расцвел "ракетный бум" не только в литературе, но и в виде сенсационных опытов Валье, Опеля и других. В том же году фон Брауну повезло. Его знакомый, энтузиаст-ракетчик и журналист, о котором уже многократно говорилось, Вилли Лей, познакомил его с Обертом. Скромный студент сказал Оберту, что он готов посвятить ракетному делу все свое свободное время и выполнять любую работу. Первое задание, которое он тут же получил, заключалось в том, что ему следовало отправиться к крупному берлинскому универмагу, где была открыта выставка, посвященная межпланетным полетам, и комментировать ее. По восемь часов в день стоял Вернер фон Браун у стендов и неутомимо агитировал за ракетную технику, объясняя устройство модели ракеты Оберта (той, которая была изготовлена на средства киностудии) и жидкостного двигателя "Кегельдюзе". Это первое задание, полученное молодым студентом, позволило ему (как он позже сам комментировал) понять очень существенное обстоятельство: важны не только технические решения, но и источники финансирования работ и соответствующее общественное мнение.

Конечно, фон Браун занимался не только агитацией. Многие дни и часы ассистировал он Оберту, когда "Кегельдюзе" готовилась к официальным огневым испытаниям в государственном Химико-технологическом институте, и присутствовал 23 июля 1930 года на этих испытаниях двигателя. После вынужденного возвращения Оберта в Медиаш, фон Браун стал одним их активных участников несколько сумбурной жизни "ракетодрома". Присутствовал он и при неудачном пуске ракеты Небеля в 1932 году на артиллерийском полигоне в Куммерсдорфе и слушал позже возмущенные сетования Небеля на военных, которые не желали продолжать работу с Небелем и задавали ему нелепые вопросы о системах управления ракет и о многом другом.

К 1932 году фон Браун сдает выпускные экзамены и получает звание авиационного инженера. Однако он справедливо считал, что полученные им знания недостаточны и поэтому поступает в берлинский университет для продолжения образования и защиты там диссертации. Неудивительно, что летом 1932 года, несмотря на свою молодость, он больше Небеля понимал в ракетной технике. Ведь в конце концов Небель был всего лишь военным летчиком первой мировой войны, в то время как фон Браун имел уже вполне современное и законченное техническое образование, знал обе книги Оберта "наизусть" и многое почерпнул во время общения с ним. Кроме того, он всегда обладал очень нужным для "делового человека" талантом, как теперь говорят, высокой коммуникабельности, умел привлечь собеседника на свою сторону и убедить его в своей правоте.

В этих обстоятельствах, видя беспомощность Небеля, фон Браун принимает решение самому отправиться к артиллеристам и поговорить с ними. Его принял руководитель соответствующего подразделения армии полковник Беккер. Он был известным ученым, заведывал кафедрой баллистики в университете и говорить с ним было легко. Он объяснил, что армия заинтересована в развитии ракетного оружия, поскольку оно не подпадало под ограничения обусловленные Версальским договором. Но то, что происходит на "ракетодроме" армию не устраивает - работы ведутся примитивно и они слишком театрализованы, слишком много шума, который недопустим при проведении секретных работ. В конце концов Беккер обещал фон Брауну финансовую поддержку, если он и его товарищи по "ракетодрому" переберутся в Куммерсдорф и будут здесь, в спокойной обстановке артиллерийского полигона, вести свои работы с соблюдением очевидных правил секретности.

Когда фон Браун принес это известие на "ракетодром", то здесь возникла бурная дискуссия. Небель, несмотря на свое армейское прошлое, не хотел вновь испытать то, что именуется воинской дисциплиной. Клаус Ридель тоже высказался в пользу работ финансируемых промышленностью, а не армией (впрочем, он не мог объяснить откуда это финансирование реально получить). Многие энтузиасты-ракетчики не слишком хотели сразу поменять свою "вольницу" на строгий порядок. Может быть, их мнение изменилось бы, знай они, что "ракетодрому" остался всего год жизни. Но катастрофические изменения в Германии были еще впереди. Гитлер еще не пришел к власти.

Фон Браун понимал, что без обширных работ по автоматам управления полетом, глубоких исследований рабочего процесса в ракетных двигателях, без создания насосных систем подачи топлива и решения многих других столь же объемных задач, ракетная техника не сможет развиваться. Продолжение примитивных пусков ракет на "ракетодроме" было бы топтанием на месте. И он согласился перейти на работу в качестве вольнонаемного штатского специалиста на артиллерийский полигон в Куммерсдорфе. Руководители полигона остановили свой выбор на фон Брауне, поскольку он выделялся среди работников "ракетодрома" хорошим знанием теории. 1 ноября 1932 года он приступил к работе, постепенно набирая минимальный штат помощников. Не следует думать, что молодому, никому не известному инженеру, правда, производившему хорошее впечатление, сразу доверили руководство даже небольшой группой сотрудников. Первоначально весь его "штат" состоял из одного механика, с которым они и работали вдвоем, причем фон Браун не гнушался самой черной работы. Постепенно, по мере того как проявлялись и его незаурядные организаторские способности, и хорошее знание техники группа росла. Неожиданное пополнение получил он со временем и со стороны бывших сотрудников Макса Валье.

Как известно, Валье погиб от взрыва жидкостного ракетного двигателя. Он умер от потери крови на руках своего ближайшего друга Вальтера Риделя (не путать с Краусом Риделем, работавшим с Обертом и на "ракетодроме"). После смерти Валье Ридель продолжал работы над двигателем теперь по заданиям армии; они были засекречены и велись на значительно более высоком уровне, чем эксперименты группы, обосновавшейся на "ракетодроме". Риделю было поручено разработать и изготовить небольшой охлаждаемый двигатель с тягой всего 20 кг для сравнительных испытаний различных топливных пар с целью подобрать наилучшую. Это свидетельствует о том, что военное ведомство много более серьезно относилось к работам по ракетной технике, чем энтузиасты "ракетодрома". После появления в Куммерсдорфе "своих" ракетчиков руководство армии решило объединить усилия работавших с ними ракетчиков в Куммерсдорфе и вскоре Ридель со своей маленькой группой был включен в группу фон Брауна. Браун и Ридель удачно дополняли друг друга -первый оказался блестящим организатором и руководителем проектов в целом, второй - прирожденным конструктором. Кроме того, Ридель хорошо умел демпфировать безудержные фантазии молодого фон Брауна. Позже, в эпоху Пенемюнде, Ридель получил призвище "папа Ридель": в этом прозвище сквозит уважение к его знаниям и к возрасту - он был на 10 лет старше фон Брауна, ему было уже 40. По мере того как группа фон Брауна набирала силу, убедившись в его несомненных успехах, постепенно начали переходить к нему и некоторые старые соратники по ракетодрому".

Прежде чем обратиться к краткому изложению работ по ракетам в Куммерсдорфе, следует сказать, чем закончилась учеба фон Брауна в университете. Став сотрудником полигона, он получил через Беккера, бывшего на полигоне полковником, а в университете профессором, небольшую финансовую поддержку армии для проведения экспериментов, нужных для диссертации. В конце 1934 года он с успехом защитил ее. Она называлась "Конструктивные, теоретические и экспериментальные соображения к проблеме жидкостных ракет". Диссертация увидела свет лишь после 1945 года.

Вернемся, однако, к 1932 году, году начала работ в Куммерсдорфе. Здесь фон Браун попал в подчинение капитана Дорнбергера, с которым ему предстояли многие годы совместной деятельности. Дорнбергер ведал до этого разработкой реактивных снарядов на бездымном порохе. Это было чисто артиллерийское направление исследований. В те же годы в Ленинграде шли аналогичные работы в Газодинамической лаборатории, которые привели в конечном итоге к созданию знаменитых "Катюш". Надо сказать, что немецкие артиллеристы-ракетчики столь совершенных боевых ракетных установок так и не создали. Поскольку все это никакого отношения к будущему покорению космоса не имело, не станем описывать эти работы более подробно.

Энергичный фон Браун уже в январе 1933 года поставил на испытательный стенд охлаждаемый водой ракетный двигатель в 140 кг тяги. Его испытания можно было считать вполне удовлетворительными для начала работ, хотя они и выявили массу недоработок. Опыты сопровождались взрывами, замерзанием вентилей, пожарами в кабельных стволах и многими другими более мелкими неприятностями.

Фон Браун показал себя в этот момент с лучшей стороны. Он не стал самостоятельно устранять выявившиеся недоработки, а пользуясь финансовыми возможностями военного ведомства, приступил к привлечению высококвалифицированных консультантов и стал размещать заказы на отдельные узлы своей двигательной установки на специализированных предприятиях. Так начало зарождаться то, без чего столь сложный объект, как ракетная техника, существовать не может - кооперация специализированных организаций, руководимая из единого центра. Такая кооперация позволяет не только вести работы с привлечением специалистов самой высокой квалификации, но и вести их широким фронтом. В насколько лучших условиях оказался теперь фон Браун по сравнению со своим учителем, вынужденным последовательно (а не одновременно!) и одному решать встававшие перед ним задачи в далеком Медиаше.

Совместно с пришедшей группой Риделя разрабатывается новый проект двигателя на 300 кг тяги, использующий в качестве топлива комбинацию жидкого кислорода, и спирта, в который добавлено 25% воды. Эта смесь, кстати, была в свое время предложена Обертом. Разработанный двигатель был установлен на ракете размером в 1,4 м и массы 150 кг, предназначенной для вертикального полета. Поскольку ракета была секретной, ей дали условное наименование "Агрегат 1" или сокращенно А1. При попытке запуска ракета взорвалась вследствие задержки зажигания. Тут же приступили к разработке и изготовлению улучшенного варианта ракеты, которой дали условное наименование А2. Было изготовлено два экземпляра такой ракеты, и в декабре 1934 года были осуществлены успешные запуски этих ракет. Размеры полигона в Куммерсдорфе оказались недостаточными, поэтому для ракетного старта был выбран остров Боркум в Северном море. Ракеты поднялись на высоту 2,3 км и это вполне удовлетворило военное ведомство. Обе эти ракеты еще не имели системы автоматического управления полетом. Поскольку их задачей был вертикальный подъем, постольку стабилизация достигалась тем, что на ракетах были установлены силовые гироскопы массой в 40 кг. И опять хочется сказать: насколько же более успешной была работа коллектива, руководимого фон Брауном, по сравнению с изготовлением скромной ракеты Оберта, которая будет испытываться лишь через год в Медиаше. И это вовсе не от того, что Оберт хуже разбирался в ракетной технике, чем его ученик. Просто такие грандиозные проекты не могут осуществляться одиночками, только большой коллектив, не испытывающий финансовых трудностей, смог развить впечатляющий темп развития опытно-конструкторских работ по ракетной технике, как это показал быстро растущий коллектив фон Брауна.

Вслед за ракетой А2 создается ракета A3. Она имеет уже массу в 750 кг, а ее двигатели развивают тягу 1500 кг. Ракета была готова к летным испытаниям в 1936 г.,но об использовании для этой цели артиллерийского полигона в Куммерсдорфе не могло быть и речи. Предвидя это, армия приступила еще в 1935 году к организации обширного испытательного центра для больших ракет. Этим центром стал остров Узедом в Пенемюнде (по-русски "устье реки Пене") на Балтийском море. Строительство центра стоило многие миллионы марок и длилось до 1937 года. В декабре 1937 года здесь были испытаны ракеты A3. Эти ракеты уже имели гироскопические автоматы для управления полетом, но итоги испытаний A3 показали малую эффективность системы управления. Тут же, следуя принципу: всякую возникшую проблему поручать знающим людям, были приглашены на работу в новый центр соответствующие специалисты и был создан улучшенный вариант ракеты, получивший обозначение А5. Летом 1939 года эта ракета достигла высоты около 13 км, что было мировым рекордом для этого времени. Всего было запущено около 25-ти экземпляров ракеты А5, с из помощью было испытано три варианта систем управления полетом, которые легли в основу дальнейших работ по системам управления.

Ракета А5 была улучшенным вариантом A3. После A3 должна была последовать А4, ее начали проектировать еще до А5, однако грандиозность и сложность ракеты А4 привели к тому, что она стартовала много позже А5. Ракета А4, ставшая потом всемирно известной как ракета "Фау2", была первой "настоящей" ракетой в истории ракетной техники. Она была достаточно большой, массой в 13,8 т, могла нести полезный груз в 1000 кг, имела совершенную систему автоматического управления полетом, была снабжена газовыми рулями, на ней была осуществлена турбонасосная подача топлива в камеру сгорания двигателя и т.п. Все основные элементы ракет-носителей космической эры уже были в своей основе представлены на ней. Наконец, она изготовлялась в больших количествах, серийно. Ракета предназначалась для стрельбы по удаленным целям, с расчетной дальностью стрельбы 275 км. Как широко известно, позже она была применена для обстрела Англии, в частности Лондона. Ее первый удачный испытательный полет прошел 3 октября 1942 года, во время которого была достигнута высота в 85 км. Поскольку тогда верхняя граница атмосферы считалась лежащей ниже, разработчики ракеты испытывали законную гордость, осуществив первый заатмосферный полет. Кроме этого, в указанном полете впервые была преодолена скорость звука. Несколько позже при изучении причин разрушения ракет на нисходящей части траектории осуществлялись вертикальные пуски, при которых ракета достигала высот до 189 км. Все это и позволяет назвать ее первой "настоящей" ракетой. Боевое использование этой ракеты началось в 1944 году, дальность стрельбы фактически достигала 300-320 км.

Приведенное здесь беглое описание истории создания "настоящей" большой ракеты начиная с работ Оберта, работ энтузиастов "ракетодрома", опытно-конструкторских исследований в Куммерсдорфе и Пенемюнде невольно наводят на мысль: неужели столь благородное дело как покорение космического пространства, начавшееся с почти поэтического энтузиазма первых ракетчиков, должно было пройти период мужания в качестве страшного (особенно после появления ядерного оружия) средства ведения военных действий? К сожалению, в реальных условиях XX века это, видимо, было неизбежно.

Первоначально пионеры космонавтики считали, что сама идея межпланетного полета столь впечатляюща, что средства на ее осуществление найдутся сами собою. При этом те, кто думал о практическом осуществлении своих идей, явно недооценивали необходимых для этого затрат. Так, в предисловии 1925 года к книге вышедшей в 1929 году Ю.В. Кондратюк пишет: "...от предварительных экспериментов, начиная и кончая полетами на Луну, потребовалось бы, насколько об этом можно судить заранее, меньшего количества материальных средств, нежели сооружение нескольких крупных военных судов". Здесь четко выражена позиция: делать лунную ракету сразу, сразу же получив необходимое финансирование.

Выше, при описании проекта боевой ракеты, предложенной Обертом в 1917 году, уже приводились соображения, показывающие, что получение огромных средств сразу для осуществления конечной цели было абсолютно исключено. Там же говорилось, что реальный путь, ведущий в космос, должен был быть разбит на этапы, причем каждый этап должен был обладать законченностью, быть кому-то нужен, совершенно независимо от далеких конечных целей.

Как только во второй половине 20-х годов начали обсуждать ближайшие цели рождавшейся ракетной техники, стала совершенно очевидна полная иллюзорность получения крупных средств под такие далекие и сомнительные цели как космонавтика. Поиски ближайших целей, не требующих баснословного финансирования, но все же позволяющих создать ракетный двигатель или ракету, приводят к таким тупиковым проектам, как работы Валье по ракетным автомобилям, дрезинам или саням. Я называю их "тупиковыми" так как уже тогда многим было совершенно очевидно, что применение ракет для наземного транспорта совершенно исключено. Вероятно, это понимал и Валье и, скорее всего, он ставил конечной целью своих работ впечатляющие спортивные достижения - побитие какого-либо рекорда скорости для наземных экипажей.

Более перспективными казались эксперименты по применению ракетных двигателей для летательных аппаратов. В 1928 году летчик-планерист Фридрих Штамер осуществил полет на планере с установленными на нем пороховыми ракетами. Это доказывало возможность применения ракет в авиации, о которой много писали в прессе, и, в частности, Валье в его популярной книге "Полет в мировое пространство". После полета Штамера летные эксперименты с ракетными двигателями продолжались и другими.

Однако ни автомобили, ни планеры или самолеты не были ракетами в собственном смысле слова. Оберт считал, что поэтапность должна сводиться к последовательности: малые ракеты, потом средняя и, наконец, большая. Такой путь предлагался тоже. Малая ракета могла бы служить для научных целей - например, исследования атмосферы, однако метеорологические службы вряд ли имели тогда нужные средства для столь дорогостоящей аппаратуры. Поэтому возникла идея почтовой ракеты, которая была бы способна быстро доставить почту в далекие пункты назначения. Этой мысли придерживался и Оберт; казалось, что такие ракеты будут самоокупаемы. Не следует забывать, что в 20-е годы не существовало авиапочты и письмо в Америку плыло из Европы много дней. В этой связи интересно привести высказывание Оберта на небольшом приеме, связанном с завершением работ на фильмом "Женщина на Луне". Когда ему, научному консультанту, дали слово, он сказал: "В ближайшие годы мы сможем исследовать верхние слои атмосферы с помощью ракет, и письма будут доставлять из Европы в Америку за время менее одного часа..." Идея почтовой ракеты оказалась ошибочной.

Слишком дорогими и сложными оказались бы стартовые установки, сами ракеты и средства их "приема" в пункте назначения. Отправка писем стоила бы столь дорого, что никто их посылать бы и не стал. Кроме того, сегодня очевидно, что требования безопасности сделали бы такую массовую и повсеместную "стрельбу ракетами" невозможной.

Проекты метеорологических и почтовых ракет поучительны в другом отношении. Они свидетельствуют о том, что первоначально ракетчики пытались найти невоенное применение малых и средних ракет, найти источники финансирования на пути мирного использования ракет. И это оказалось невозможным. Аналогичное происходило и в Советском Союзе. Цандер думал лишь о полете на Марс. Практичный Королев делал попытку поставить ракетный двигатель Цандера на бесхвостый планер Черановского, позже двигатель Глушко на планер собственной конструкции и все это с конечной целью создания высотного ракетного самолета для подъема в стратосферу и установления абсолютного рекорда высоты полета. Однако работы над ракетным полетом планеров финансировались весьма скромно.

Для должного (т.е. щедро финансируемого) развития работ по ракетной технике у ее зачинателей не оставалось иного пути кроме обращения к боевому использованию ракет, тем более, что это было возвращением к еще не забытому прошлому. Еще сравнительно недавно, менее ста лет назад, боевые ракеты были на вооружении армий ряда стран.

В годы первой мировой войны Годдард ставит многочисленные опыты по разработке однозарядных и многозарядных ракет на твердом топливе. Опыты эти оказались не слишком удачными, и после окончания войны их финансирование военным ведомством было прекращено и работы Годдарда потеряли перспективу масштабности. Более успешно шло создание ракетных снарядов (на бездымном порохе) в Германии и особенно в СССР. Вполне естественно, что в этих условиях и ракетчики, мечтавшие о космических далях, стали искать средства для начала своих работ в области военного применения жидкостных ракет. Первым серьезным предложением такого рода надо считать боевую ракету Оберта 1917 года, о которой уже была речь, однако по-настоящему этой проблемой заинтересовались военные лишь в 30-е годы, убедившись, что ракетный двигатель на жидких компонентах стал реальностью, что маленькие ракеты поднимаются в воздух и что расчеты убеждают в возможности создания ракетного оружия дальнего действия. Особенно актуальным это было для Германии, которой Версальский мирный договор запрещал иметь дальнобойную артиллерию. Так началась трансформация безобидной почтовой ракеты в боевую. И как только такая трансформация началась, в руки ракетчиков потекло щедрое финансирование, которое привело в конце концов к созданию комплексного центра по жидкостным ракетам в Пенемюнде.

В целом похожую эволюцию претерпевали и работы по жидкостным ракетам в СССР. Первоначальные пуски созданных в ГИРДе ракет ГИРД-09 и ГИРД-Х не имели ни малейшего боевого значения. В этом смысле они были похожи на ракеты берлинского "ракетодрома". Но когда в созданном в Москве Реактивном научно-исследовательском институте стали работать в основном по заданиям военного ведомства, о ракетах типа создававшихся в ГИРДе забыли и основные усилия группы Королева были сосредоточены на ракетах "312" и "301", из которых первую сегодня отнесли бы к ракетам класса "земля—земля", в то время как вторая предназначалась для старта из-под крыла самолета.

После окончания второй мировой войны продолжалось то же самое. Под руководством С.П. Королева шло создание постепенно увеличивающихся боевых баллистических ракет, пока в 1957 году не была создана первая межконтинентальная баллистическая ракета. Нечто аналогичное происходило и в США, где в полном составе продолжала работать под руководством фон Брауна группа его ближайших сотрудников по Пене-мюнде.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что начав свои работы с мечты о завоевании космоса и вынужденные силой обстоятельств разрабатывать боевые ракеты, ни Королев, ни фон Браун не теряли из вида конечной цели. Создавая все увеличивающиеся по размерам и все более мощные баллистические ракеты, Королев всегда разрабатывал и "академический" (т.е. предназначенный для Академии наук СССР) вариант ракеты, у которой вместо боевой головки помещался контейнер с научной аппаратурой или подопытными животными. Эти научные пуски ракет на большие высоты дали очень много для последующих работ по космическим аппаратам. Позже фон Браун сказал: "Как и самолету ракете тоже было суждено после начального использования (или злоупотребления) ее в качестве оружия, стать благодетелем человечества."

В самый разгар войны в обществе знакомых ему людей фон Браун имел неосторожность сказать то, что он думал. Он уже тогда считал, что инженеры-ракетчики, целиком поглощенные своей работой, много ближе к ракетному полету в космос, чем они себе это представляют. Поэтому он говорил об огромном будущем ракетной техники и выразил уверенность, что после войны они займутся тем, для чего призваны - прорывом в космос. Результатом подобных разговоров был арест фон Брауна службой гестапо в марте 1944 года. Его обвинили в саботаже (вместо боевой ракеты он делает модель космической). Не станем описывать дальнейшую судьбу фон Брауна, здесь существенно то, что и он рассматривал боевую ракету в качестве неизбежного этапа создания ракеты космической.

Таким образом, объективные обстоятельства толкали ракетчиков, мечтавших о межпланетных полетах, на поэтапное решение этой грандиозной задачи, причем существенным этапом такого рода с необходимостью стал этап разработки боевых ракет. Лишь много позже, после создания ракет-носителей космического класса и появления искусственных спутников Земли, возникли источники финансирования проектов невоенного характера. Здесь достаточно напомнить, к примеру, что спутники, предназначенные для связи (телеграф, телефон, телевидение), своего рода разумный вариант почтовой ракеты, вполне окупает затраты на их создание и выведение на орбиту, и даже приносят прибыль.

Возвращаясь в далекие 30-е годы и глядя на них с позиции осуществленной космической эры начинаешь с полной отчетливостью понимать, почему у фон Брауна (сначала под Берлином, а потом в Пенемюнде) дела пошли много успешнее, чем у Оберта в Медиаше. Ведь даже предложение Оберта создать твердотопливую зенитную ракету (т.е. ракету военного назначения) не привлекло внимания военных. Для Румынии осуществление такого проекта было затеей слишком дорогостоящей, а для Германии Оберт был нежелательной персоной, иностранцем, которого не следует привлекать к работе, когда речь идет о боевом использовании ракет. И все же, если быть объективным, то следует признать, что последовательное развитие ракетной техники в Германии через этапы "ракетодром"-Куммерсдорф- Пенемюнде началось с классических книг Оберта и его экспериментов с "Кегельдюзе". Без этих основополагающих начал трудно представить себе и появление такой фигуры как фон Браун.
назад