вернёмся в начало?

Свидание с небесной странницей

13 февраля 1980 года. Раннее утро. Центр управления полетом.

Полтора года работают в космосе советские межпланетные станции «Венера-11» и «Венера-12». Доставив в декабре 1978 года к планете два спускаемых аппарата и передав сигналы с них на Землю, станции продолжали всесторонние исследования космического пространства.

Венеру называют Утренней или Вечерней звездой. Мы в ЦУПе ее называем только Утренней. Такова уж баллистика полета, что и стартуют станции на рассвете, и прибывают к месту назначения рано утром. Да и сеансы связи чаще всего начинаются, когда москвичи досматривают последние сны.

— Ну, что ж, начнем, пожалуй,— обращается дежурный оператор Центра управления полетом к своему коллеге в Центре дальней космической связи.

— Вас понял: работаем по программе!

В бортовом журнале полета «Венеры-12» заполняются соответствующие графы: сеанс № 185, дальность—190 373 790 километров, скорость — 4821 метр в секунду, время прохождения сигнала до космического аппарата — 10 минут 35 секунд... Привычные цифры. А вот в строке «Задача сеанса» появляется необычная запись: «Изучение кометы Брэдфилда».

Все началось с сообщения о том, что в начале февраля 1980 года в окрестностях Солнечной системы открыта новая комета — комета Брэдфилда. Она получила свое имя в честь открывателя — австралийского инженера, известного «ловца комет». «Ловля» комет — его хобби, которому он посвящает почти все свое свободное время.

Период обращения кометы вокруг Солнца оказался равным 300—400 годам. Отчего такой огромный разброс — целых сто лет? Ведь астрономы давно приучили нас к точным данным. Солнечные и лунные затмения, к примеру, они предсказывают с точностью до минут и на много лет вперед. Дело в том, что масса комет ничтожна. Она в миллионы раз меньше земной, а потому орбиты комет сильно изменяются под воздействием притяжения Солнца, планет и даже звезд. Кроме того, кометы получают так называемое негравитационное ускорение за счет реактивной силы, вызванной испарением льда (чем не ледяная ракета?).

Ученые полагают, что ядра комет состоят из замерзшей воды с примесью «льдов» других газов, а также вкраплений каменистых и некоторых других веществ. С приближением комет к Солнцу их ядра прогреваются, начинают «газить», образуется хвост, который растягивается на многие миллионы километров. По-гречески слово «комета» и означает «звезда с хвостом». Страшные огненные змеи, «летающие» в сказках почти всех народов, скорее всего, навеяны наблюдениями комет.

Итак, в Солнечной системе обнаружена новая комета, и она могла уйти, как и другие, неизученной... Ждать триста лет? У астрофизиков Института космических исследований АН СССР родилась идея: развернуть одну из межпланетных станций «Венера» таким образом, чтобы ультрафиолетовый спектрометр — оригинальный советско-французский научный прибор — увидел комету. И не просто увидел, а зафиксировал ее спектр.

...Операторы центра, специалисты по системам станции вглядываются в экраны мониторов. Сигнал с борта «Венеры» чистый, мощный. Телеметрия хорошего качества. «Нормально... Нормально... Нормально...» — по очереди докладывают участники эксперимента. Теперь можно приступать к основной части сеанса.

На станцию уходят радиокоманды, и управление на себя берет вначале программно-временная система, а затем бортовая цифровая вычислительная машина. Станция разворачивается спектрометром на комету, антенны «уходят» от Земли, и мы пока не можем получать сигналы с борта. Но в этом нет ничего неожиданного: такой режим в работе с аппаратом предусмотрен. Информация записывается на бортовые магнитофоны, а затем в удобное время будет передана на Землю.

Сигнал с «Венеры-12» надо ждать два часа...

Я вспоминаю Большой зал Дома ученых, научные чтения по космонавтике. На трибуне академик Г. И. Петров. Тема его доклада: «Тунгусское явление и задачи исследования комет».

По мнению ученого, Тунгусский метеорит — это небольшая комета, состоявшая из рыхлого снега очень малой плотности. Такой снежный ком обладал способностью легко испаряться, он полностью испарился в атмосфере, а поэтому никаких «вещественных доказательств» на Земле не оставил. Академик Петров призвал присутствовавших в зале специалистов создать специальные космические аппараты для исследования комет.

...Есть сигнал! Значит, все в порядке: сеанс прошел нормально, и станция вернулась в исходное положение.

— Несмотря на то что кометы изучаются многие сотни лет, до сих пор не ясно, где они образуются,— говорит нам научный руководитель эксперимента профессор В. Г. Курт.— Исследование комет из космоса дает возможность определить их состав, так как спектральные линии многих элементов не могут наблюдаться с поверхности Земли. В свечении кометы Брэдфилда зарегистрированы линии нескольких элементов. Данные позволяют получить сведения о количественном содержании в веществе кометы водорода, гелия, аргона, кислорода и других элементов, причем о некоторых из них — впервые...

...Полет станций «Венера» продолжался.

Вернувшись из ЦУПа на фирму, сразу же окунулся в горячие рабочие будни, и встреча с «огненным змеем», как редкий, экзотический эпизод, вскоре подзабылась.

Ученые ежегодно открывают пять-десять комет. Метеором проносятся они в глубинах космоса, астрономы провожают их печальным взглядом...

Как объект специальных исследований космическими аппаратами нами в то время они не рассматривались. Мы не настолько мобильны, чтобы, узнав об открытии очередной кометы, успеть направить к ней космическую лабораторию, оснащенную необходимыми приборами. А тут представился случай: открыли комету, в космосе оказалась работающая межпланетная станция и, хотя расстояние между ними составляло многие миллионы километров, кое-что все-таки зафиксировали.

Мы, испытатели, занимались тогда отработкой межпланетных станций «Венера-13» и «Венера-14», которые должны были стартовать в 1981 году. Основными их задачами являлись анализ венерианского грунта на борту посадочных аппаратов и получение цветных круговых панорам окружающего ландшафта. Эксперимент отличался большой сложностью, и подготовка к нему шла нелегко.

Наши друзья-проектанты работали над новой темой: созданием огромного — диаметром более десяти метров — аэростатного зонда, который предстояло запустить в небе Венеры. Оболочка аэростата должна была плавать в атмосфере планеты и нести большую гондолу с научными приборами для изучения атмосферных процессов.

Проект был международный — советско-французский. Аэростат подрядилась сделать старинная фирма, основанная еще братьями Монгольфье. Как известно, Жозеф и Этьен Монгольфье изобрели воздушный шар — аэростат, наполнявшийся нагретым воздухом. Первый беспилотный полет аэростата состоялся 5 июня 1783 года. А 21 ноября 1783 года на нем впервые поднялись люди.

Собственно, полет большого аэростата в небе Венеры, приуроченный к 200-летию первого полета человека на воздушном шаре, должен был, кроме серьезных научных работ, продемонстрировать уважение к выдающемуся свершению в истории человечества.

И вдруг в разговорах ученых, приезжавших к нам из ИКИ, проектантов, баллистиков появились слова «комета», «комета Галлея». Оказывается, пройдя в 1948 году самую далекую от Солнца точку своего пути, эта комета двигалась к нам! И в 1986 году должна была пройти на минимальном расстоянии от Солнца и Земли.

Директор Института космических исследований Р. З. Сагдеев сказал тогда: «Нельзя упустить такую возможность!» Академик предложил провести наблюдения кометы Галлея с помощью автоматических межпланетных станций во время будущей экспедиции к Венере. Разумеется, после того как они закончат решение своих задач у этой планеты.

Идея нашла убедительное подтверждение у баллистиков. Оказалось, что с помощью небольшого гравитационного маневра вблизи Венеры те же станции можно направить к комете Галлея. В этом случае они могут пролететь от ядра кометы на расстоянии в несколько тысяч километров.

И, что немаловажно, проект будет стоить гораздо дешевле, чем отдельный полет к комете, поскольку проект совмещает в себе две экспедиции: к Венере и к комете. Космический аппарат по этому проекту может быть разработан на базе станций «Венера».

Вместо большого аэростатного зонда Р. З. Сагдеев предложил спроектировать зонд поменьше, также предназначенный для выполнения важных научных исследований в атмосфере Венеры.

Академика поддержал наш главный конструктор Вячеслав Михайлович Ковтуненко.

И вот на очередной традиционной советско-французской встрече, посвященной исследованиям Венеры, Роальд Зиннурович Сагдеев официально предложил французской стороне принять участие в проекте «Венера — комета Галлея».

Я бы погрешил против истины, если бы сказал, что идею академика Сагдеева восприняли с энтузиазмом все без исключения.

Некоторые специалисты выражали обоснованное сомнение в том, удастся ли за столь небольшой срок переделать космические аппараты и создать специальную научную аппаратуру для проведения тонких разнообразных исследований.

И все же предложение советской стороны было принято. Многие французские ученые дали согласие на участие в проекте. Ему дали название «Вега»: Венера+Галлея. Руководителем проекта «Вега» стал главный конструктор В. М. Ковтуненко, научным руководителем — академик Р. З. Сагдеев.

Позднее к проекту «Вега» подключились специалисты из других стран. Для координации всех усилий был создан Международный научно-технический комитет, который возглавил Р. З. Сагдеев.

Но не только советские специалисты готовились к встрече с кометой Галлея.

С 1980 года Европейское космическое агентство, объединяющее ряд западно-европейских стран, начало готовить проект «Джотто». Он был назван так в честь итальянского художника Джотто ди Бондоне, который наблюдал комету Галлея в 1301 году и удивительно точно запечатлел ее на своей фреске «Поклонение волхвов».

Первоначально имело свой проект и Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства США (НАСА). Запуск космического аппарата по этому проекту предполагалось осуществить летом 1985 года. Рассчитано было все — от даты старта и траектории полета до состава научной аппаратуры и ее массы с точностью до грамма. Идея эксперимента заключалась в том, чтобы после ухода космического аппарата за пределы действия земного тяготения включился бы небольшой двигатель, который перевел бы автомат на спиральную траекторию, раскручивающуюся вокруг Солнца.

На втором витке этой спирали космический аппарат должен был пролететь мимо кометы Галлея на расстоянии 130 тысяч километров. В момент пролета с основного аппарата к ядру кометы должен был стартовать небольшой субаппарат массой около 100 кг. По расчетам, он пролетел бы на расстоянии примерно 1000 километров от ядра кометы с солнечной его стороны. Основной блок в это время выполнял бы функцию ретранслятора радиосигналов зонда, передавая их на Землю. Продолжительность действия передатчика зонда ограничивалась четырьмя часами. Предполагалось, что за это время удастся произвести все необходимые измерения.

Автоматическая межпланетная станция «Вега». В ходе экспедиции 1984 — 1986 годов станции «Вега-1 и -2» провели комплексные научные исследования Венеры (с помощью посадочных аппаратов и аэростатных зондов) и кометы Гал- лея

Затем основной блок должен был сделать еще один виток по спирали и через 3 года вновь возвратиться в окрестности Земли, где в это время будет находиться комета Темпеля-2. Предполагалось, что космический автомат сумеет подстроиться в хвост этой кометы и, медленно подтягиваясь к ее ядру, добраться почти до него, летя внутри кометной атмосферы. Автоматическая станция должна была следовать за кометой около двух лет. В этом случае удалось бы проследить всю динамику процессов, протекающих в комете во время ее сближения с Солнцем.

Стоимость проекта оценивалась в 250 миллионов долларов.

Исследователи неоднократно обращались к конгрессу США с просьбой субсидировать этот проект.

Осенью 1981 года, несмотря на то что правительство все больше сокращало бюджет НАСА, надежда на осуществление проекта еще была. Ведь этот проект был последним, не преследовавшим каких-нибудь военных целей.

Через журнал «Астрономи» НАСА обратилось к населению с просьбой оказать дополнительную финансовую поддержку проекту, подчеркивая, что следующая возможность исследовать комету Галлея представится человечеству только через 76 лет. Граждане США уже оказывали подобную поддержку проекту «Викинг» для исследований Марса. Более 10 тысяч американцев откликнулись на этот призыв и передали НАСА в среднем по 10 долларов. Но в конце концов конгресс отказал в финансировании важной и интересной научной программы исследования кометы. Сам проект стал чисто западно-европейским, претерпев значительные сокращения. В частности, ассигнования были выделены только на его первоначальную часть — встречу с кометой Галлея.

Японский проект «Планета-А» предусматривал последовательный запуск двух аппаратов: один должен был провести исследования свойств солнечного ветра вдали от кометы Галлея, второй — встретиться с ядром кометы.

Итак, для многих из нас кометы совершенно неожиданно из экзотических, просто любопытных небесных объектов превратились в интереснейший объект исследований.

Кометы...

К сожалению, почти все, что мы знаем об этих небесных телах, начинается с грустного слова «вероятно»:

— вероятно, кометы состоят из пыли, частиц металла, льда и «замерзшего» газа;

— вероятно, они движутся, подобно облаку, по краю Солнечной системы;

— вероятно, в Солнечной системе имеется примерно несколько миллиардов комет...

И еще много-много «вероятного».

Может, именно поэтому «хвостатые звезды» обросли в придачу к хвостам еще более длинным перечнем самых невероятных слухов.

Астрологи и прорицатели всех времен и народов с редким единодушием связывали появление каждой кометы в небе с неисчислимыми бедствиями на Земле. Да что астрологи! Серьезный ученый в 1974 году высказал опасения, что хвост кометы Когоутека, проходившей «вблизи» Земли, «прорежет» поверхность нашей планеты на сотни километров. А представляете, что творилось в 1456 году (после падения Константинополя), когда на небе появилась кривая сабля огненного хвоста кометы Галлея — во всяком случае, падение Европы под турецкими саблями считалось делом решенным... И специалисты по кометам, и популяризаторы науки могли напомнить, как в древние времена странные «волосатые звезды» вызывали повсеместный ужас, считались предвестниками несчастий, как тряслись за свои престолы при виде «огненного змея» монархи — римский Нерон, французский Людовик XIV, английский Гарольд...

Да что говорить о тех далеких временах, если в начале XX — такого просвещенного! — века люди с замиранием сердца наблюдали за приближением кометы Галлея.

Тогда ученые, владея уже методом спектрографии, открыли в атмосфере пришелицы молекулы циана (сильного отравляющего газа), угарного газа, закиси азота и некоторых других компонентов. Когда же астрономы установили, что хвост кометы захватит Землю, началась паника. Хотя те же ученые терпеливо объясняли, что атмосфера кометы сильно разрежена, что кометы по сути дела — это «видимое ничто», а Земля надежно защищена собственной атмосферой, все было напрасно. Вот сообщения майских газет 1910 года.

«Вена. Среди населения, особенно в провинции, паника. Многие запасаются кислородом. Имеются случаи самоубийств от страха».

«Тегеран. Четверг персы ожидают с ужасом. Местные доморощенные астрономы объявили, что 19 мая наступит конец света. Многими вырыты глубокие ямы».

«Мадрид. По ночам на улицах городов и селений толпится народ. В церквах совершаются молебны. Отмечается чрезвычайное развитие самоубийств, и объясняется это страхом перед кончиной мира».

«США. Тысячи людей прощаются со своими близкими и друзьями. В церквах круглосуточно идет служба. В Виргинии и Кентукки люди переселяются из домов в пещеры, чтобы избежать гнева кометы».

Верили даже такому: закись азота («веселящий газ») заставит землян плясать и прыгать до полного изнеможения.

Таким было 29-е возвращение кометы Галлея, начиная с 240 года до нашей эры, когда ее впервые наблюдали астрономы.

Теперь ожидалось ее 30-е появление. «Для человека с улицы Солнечная система состоит из Марса, колец Сатурна и кометы Галлея»,— сказал известный астроном. Феномен ее поразительной популярности — это во многом социальный феномен.

Кто же такой был Галлей, в честь которого названа самая знаменитая «звездная» скиталица?

В конце августа 1682 года 26-летний английский астроном Э. Галлей одним из первых обнаружил на небе комету, которой суждено было сыграть большую роль в истории кометной астрономии.

Со времен Аристотеля кометы считали атмосферными феноменами, порождаемыми возгорающимися сгустками испарений.

Ведь огромные размеры комет наводили на мысль, что они находятся где-то рядом.

Представления Аристотеля господствовали почти два тысячелетия, и только за 100 лет до Галлея кометы заняли место среди прочих астрономических объектов. К тому времени астрономы уже располагали достаточно точными угломерными инструментами. Когда зимой 1577—1578 годов появилась очередная большая комета, астрономы постарались тщательно измерить ее видимое положение относительно звезд. Сразу же появились сообщения, что комета движется далеко от Земли.

После этого стали считать, что кометы являются межзвездными скиталицами, случайно попадающими в Солнечную систему. Никто не сумел разгадать тайну движения комет. Даже И. Кеплер, открывший в первой четверти XVII века законы движения планет, не попытался применить их к кометам. Он полагал, что кометы по прямой линии приближаются к Солнцу, а затем точно таким же образом удаляются от него.

Все наблюдавшиеся кометы, а их число в то время достигло уже многих сотен, считали различными. Мысль о принадлежности комет Солнечной системе никому не приходила в голову. Но незадолго до открытия кометы Э. Галлеем И. Ньютон сформулировал закон тяготения. По просьбе Галлея он занялся исследованием вопроса о том, как под действием тяготения должны двигаться кометы. Он показал, что кометы должны описывать около Солнца эллипс, параболу или гиперболу. Чтобы убедиться в этом, Ньютон сам сделал первую попытку определить орбиту яркой кометы 1680 года. Попытка Ньютона увенчалась успехом: комета описывала около Солнца, как около фокуса, эллипс. Размеры эллипса были столь огромны, что его едва можно было отличить от параболы.

Вычислительные трудности в тот век были столь же велики, как и теоретические. Расчеты велись вручную с помощью логарифмических и тригонометрических таблиц.

Галлея, большого друга Ньютона, эти трудности не остановили. В разных публикациях и рукописных источниках он разыскал обстоятельства наблюдений комет, появлявшихся после 1337 года, и к 1705 году закончил вычисления орбит двух десятков комет.

Среди орбит, вычисленных Галлеем, две оказались удивительно похожими — для комет 1607 и 1682 годов. Вряд ли это могло быть случайностью. Кометы появились через 75 лет одна после другой. Если это была одна и та же комета, то она могла бы наблюдаться и за 75 лет до 1607 года. И в самом деле, оказалось, что по такой же орбите двигалась комета 1531 года.

Это давало право Галлею предсказать новое появление кометы. Он писал: «...согласие элементов трех комет... было бы весьма странным, если бы это не было возвращение одной и той же кометы с эллиптической орбитой, проходящей возле Солнца и Земли. Если, следовательно, согласно нашему предсказанию, она появится около 1758 года, то потомство вспомнит, что этим открытием оно обязано англичанину».

Что и говорить: замечательный научный прогноз! Э. Галлею не довелось дожить до предсказанного им события. Он умер в 1742 году в возрасте 86 лет. Но потомство не забыло того, кто впервые доказал периодичность движения кометы.

С XVIII века комета носит его имя.

Однако не только этим прославился Эдмунд Галлей — первый астроном Королевства Великобритании, директор Гринвичской, обсерватории. Он составил каталог звезд южного полушария, открыл существование собственных движений звезд, занимался теорией движения Луны, изучал земной магнетизм и составил первую карту магнитного склонения.

Со времен Э. Галлея много воды утекло в астрономической реке. Утекло не напрасно.

Чуть более трех десятилетий тому назад американский ученый Фред Уипл, развивая идеи Лапласа и Бесселя о ледяном составе кометных ядер, предложил модель ядра как единого холодного твердого тела, состоящего из замороженной смеси различных газов, льда и каменистого метеоритного вещества. (Забегая вперед скажу: в дни встречи советских межпланетных станций с кометой Ф. Уипл находился в Москве, в Институте космических исследований АН СССР, и с волнением наблюдал за ходом эксперимента.)

Работа над проектом «Вега» потребовала серьезного изучения материалов о природе комет. В частности, проработки кометной версии о знаменитом Тунгусском явлении, тайна которого волнует исследователей до сего времени.

И вдруг сообщение из Киева: в районе падения метеорита участники экспедиции Института геохимии и физики минералов Академии наук Украины обнаружили некие алмаз-графитовые сростки внеземного происхождения. Я посчитал необходимым немедленно выехать в Киев и на месте узнать, что же за вещество нашли исследователи. Меня поддержал главный конструктор В. М. Ковтуненко, а друзья из «Комсомолки» попросили по возвращении написать для них небольшую заметку (тем более, что исполнялось ровно 75 лет тайне Тунгусского метеорита).

И вот я в Киеве.

Прежде всего представлю моих собеседников: Э. В. Соботович — доктор геолого-минералогических наук, профессор, заведующий отделом ядерной геохимии и космохимии, научные сотрудники отдела — А. В. Смирнова, участница шести экспедиций в район Подкаменной Тунгуски, и Н. Н. Ковалюх, участник пяти экспедиций.

Вот что они рассказали:

— Есть веские основания полагать, что в результате взрыва, который произошел на высоте пяти километров (или чуть выше), практически вся масса метеорита перешла в мелкодисперсионное состояние. Облако мельчайших частиц было рассеяно на больших площадях, в основном по ходу движения тела. Но как отыскать эти частицы после стольких лет? Не абсурдна ли сама постановка такой задачи? И вот тут интересную идею подал сотрудник Томского университета Ю. Львов: искать космические частицы в торфе болот. Годовой прирост мха, как мы знаем, примерно одинаков, поэтому надо выделять мох 1908 года рождения и в нем искать!

Так мы и делали. В районе эпицентра тунгусского взрыва отбирали пробы торфа, привозили в Киев и здесь проводили тщательный анализ на содержание радиоуглерода — основного показателя космической природы небесного пришельца. Радиоуглерод, образующийся в твердых телах под действием космических лучей, законсервирован внутри кристаллов. Чтобы его выделить из силикатных частиц, надо было прежде выделить сами частицы из торфа. Процесс этот тонкий, кропотливый и достаточно длительный.

Но однажды в пробе торфа, взятого в районе Северного болота, мы применили метод отмывания, а не сжигания, как раньше. Торф размачивали, из него постепенно удаляли «органику». Затем тяжелыми жидкостями разделяли пробу на пять фракций. И вот в один прекрасный день Николай Ковалюх, внимательнейшим образом рассматривавший одну из фракций, обнаружил в ней... несколько зерен твердого вещества. Зерна размером 0,2—0,8 мм в поперечнике, черные, непрозрачные. По внешнему виду они напоминали одну из разновидностей алмаза — карбонадо.

Так были найдены «сенсационные» тунгусские алмаз-графитовые сростки.

— Но почему вы решили, что эти алмазы внеземного происхождения? Ведь алмазы могли образоваться при высоких давлениях в результате воздействий ударных волн на земные породы.

— Совершенно верно, алмаз-графитовые сростки из метеоритов и импактитов, о которых вы говорите, имеют ряд общих особенностей. Но есть и тонкие отличия, и по этим признакам можно заключить, что найденные нами тунгусские сростки принадлежат именно к остаткам вещества взорвавшегося космического тела.

— И что это было за тело?

— Полагаем, обычная комета с каменными включениями.

— Итак, в длительном споре о вещественности «тунгусского дива» можно ставить точку?

— Думаем, что это было бы преждевременным.

— Опять какие-то помехи?

— А если это сростки не 1908 года? Может, лежали они в почве многие годы и просто были выворочены взрывом?

— Что же нужно, чтобы точно определить время их появления на Земле?

— Нужно собрать хотя бы один грамм алмазиков, ну, на худой конец, 100 миллиграммов. Мы же обладаем лишь 13 миллиграммами. Поэтому наши экспедиции продолжают работу.

Только я вернулся из Киева, пришло сообщение из-за рубежа: американский ученый Р. Гамапати провел химическое исследование образцов ледяного покрова в Антарктиде. Он подсчитал, что снег, выпавший вскоре после тунгусского взрыва, должен лежать на глубине 10 метров. Анализ частиц пыли, взятых из ледяного слоя на этой глубине, показал, что содержание иридия в них в шесть раз выше, чем в других слоях льда. Гамапати подсчитал, что масса взорвавшегося тела составляла около семи миллионов тонн.

Связавшись по телефону с Киевом, попросил Э. В. Соботовича прокомментировать данное сообщение.

— Я знаком и с трудами Гамапати, и с ним лично: встречался на симпозиуме в США. Это — серьезный ученый, специалист в области космохимии, его анализу можно доверять. Распространенность иридия в земных породах в 100—1000 раз меньше, чем в метеоритах, поэтому он служит очень чувствительным индикатором пришельцев из космоса. Что касается массы тела, то определенная американским ученым ее величина лишь незначительно отличается от наших подсчетов.

— Почему же столь солидное небесное тело не было замечено астрономами?

— Оно шло к Земле от Солнца. Подобная «незамеченность» комет случается и в наши дни.

— Какова же вероятность столкновения таких сокрушительных метеоритов с Землей?

— Космическое тело массой в один миллион тонн может столкнуться с Землей примерно раз в миллион лет. Поэтому катастрофы, аналогичной тунгусской, на памяти человечества нет.

О результатах поездки я доложил Вячеславу Михайловичу, а материал под названием «Разгадка близка?» сдал в отдел науки «Комсомолки». Выпускающий редактор вопросительный знак из заглавия убрал.

Таким оптимизмом не преминули воспользоваться некоторые издания. Особенно иронизировала по этому поводу «Литературная газета».

...Если учесть, что к советско-французскому проекту «Вега» присоединились специалисты Австрии, Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Чехословакии, ФРГ, если принять во внимание, что в постановке одного эксперимента вместе с учеными ФРГ участвовали американские ученые, а в проведении другого французским специалистам помогали американские и голландские, если вспомнить, что в проекте «Джотто» принимали участие ученые нескольких западноевропейских стран, и не забыть японскую «Планету-А», то станет очевидным: давно мир не видел такого единства землян, такого интереса ученых мировой науки.

Но прежде всего: почему такого пристального внимания удостоился этот хвостатый «огненный змей», залетевший к нам из космических далей? Этот вопрос был задан ученым — участникам эксперимента — непосредственно перед встречей станций «Beга» с кометой в 1986 году.

Профессор Ю. Сурков. По-видимому, кометы — это те тела, которые образовались на первом этапе формирования Солнечной системы. Маленькие тела: ядро (конденсированная вода и снег с космической пылью) лишь несколько километров в диаметре. Ядро окружено комой — облаком ионизированного газа и пылевых частиц. А знаменитые газовые хвосты тянутся на миллионы и миллионы километров... Так вот, есть основание предполагать, что кометное вещество и есть первичное вещество протопланетного облака. Есть даже такая экстравагантная теория, будто бы на кометах есть сложные углеводороды, которые, собственно, и явились предтечей образования земной жизни. Но теорий подобных можно предложить сколько угодно, тем более, что о кометах мы до сих пор знаем поразительно мало. Естественно, все это наш интерес подогревает. А комета Галлея к тому же еще и достаточно молода, то есть сравнительно мало раз огибала Солнце, не так близко от него проходила и не потеряла поэтому большую часть своих летучих компонентов — о чем свидетельствует и ее яркий хвост.

Профессор В. Мороз. Во времена средневековья астрономы считали, что кометы рождаются при извержениях вулканов на Юпитере и Сатурне. В век мощных радиотелескопов мы знаем: то было ошибочное мнение. Но вот факт, с которым согласны все ученые: кометы прилетают в Солнечную систему из одной и той же области, лежащей далеко за пределами последней планеты — Плутона.

Сблизившись с Венерой, станции «Вега» направи- ли к ней спускаемые аппараты, а сами, совершив гравитационный маневр в поле притяжения пла- неты, отправились на встречу с кометой Галлея

И все же древние мудрецы были не так наивны. Похоже, что планеты-гиганты для комет — не посторонние участники небесного парада. Многие кометы, вероятно, пришли на свои современные орбиты сравнительно недавно, они были «захвачены» Солнечной системой при пролете около больших, таких как Юпитер, планет. С кометой Галлея это произошло примерно 20 тысяч лет назад. Но где же постоянная прописка комет? Предполагается, что на окраинах Солнечной системы (в десятки тысяч раз дальше, чем от Земли до Солнца) движутся по круговым орбитам миллиарды безымянных невидимых комет. По имени голландского астронома эта часть Солнечной системы называется облаком Оорта, Возможно, облако образовалось одновременно с планетами — около 4,5 миллиарда лет назад. И тогда исследования комет обещают рассказать о свойствах вещества, пришедшего с далеких окраин Солнечной системы и, возможно, присутствовавшего при ее рождении. Не исключено, однако, что облако Оорта было захвачено позднее и по сей день регулярно обменивается кометами с межзвездной средой. В этом случае мы получим данные о веществе, побывавшем за пределами Солнечной системы.

Большинство комет после одного-единственного посещения скрываются с наших глаз навсегда. И лишь немногие, как комета Галлея, «приручаются», становятся периодическими. Комета хорошо видна с расстояния примерно 500 миллионов километров. Вне всякого сомнения, в ее центре кроется плотное ядро. В нем содержится много так называемых летучих веществ, в том числе обычный лед. Ну, а хвост кометы образуется из-за того, во-первых, что частицы пыли отталкиваются от Солнца световым давлением, и, во-вторых, газ ионизируется и отклоняется давлением солнечного ветра — направленного потока космической плазмы.

Что представляет собой ядро? Самый простой вариант — космический айсберг, компактная глыба грязного льда размером в несколько километров. Наблюдались, однако, явления, которые указывают на то, что кометные ядра могут иметь сложную структуру, состоять из нескольких тел.

Надеемся, что станции «Вега» ответят на этот и многие другие вопросы.

Доктор физико-математических наук Л. Мухин. По значимости для мировоззрения вопрос о возникновении жизни на нашей планете можно сравнить лишь с вопросами о рождении Вселенной. Одна из гипотез является разработкой теории панспермии, выдвинутой в начале века знаменитым химиком Сванте Аррениусом.

Суть теории в следующем. Жизнь — явление космическое. Клетки, споры микроорганизмов, вечно блуждая в космосе, иногда попадают на «подходящие» планеты, где и дают начало биосфере. Самым слабым местом в гипотезе Аррениуса является то, что она никоим образом не решает самой проблемы происхождения жизни, полагая, что жизнь — явление вечное. Сегодня мы знаем, что примерно 15 миллиардов лет назад был Большой Взрыв, в результате которого и родился наш мир. А ведь в чудовищном огненном вихре этого взрыва никакие формы жизни существовать не могли. Следовательно, жизнь должна была возникнуть много позже. Но где и как?

Как часто бывает в науке, все началось со счастливого наблюдения: химический состав комет очень близок к химическому составу живого вещества. Но ядра комет имеют очень низкие температуры. Нет, в условиях космического холода жизнь возникнуть не может. Где же выход?

На помощь приверженцам кометной гипотезы пришел радиоактивный изотоп алюминия. Этот элемент мог присутствовать в Солнечной системе на самых ранних этапах ее существования. И вот было сделано предположение: изотоп нагревал центральную часть ледяного ядра, образуя там нечто вроде маленькой «заводи», где благодаря теплоизолирующим свойствам грязного льда подходящая температура могла поддерживаться миллионы лет. Ну, а дальше уже легче. В теплой «заводи» зарождается жизнь, и комета при столкновении, например, с Землей «выплескивает» на поверхность миллиарды микроорганизмов. Возникает, правда, вопрос, могут ли выжить космические путешественники при катастрофическом столкновении с планетой?

Мне кажется, концепция зарождения жизни в центральной части кометы слишком экзотична. Существование жидкой воды в ядре многие ученые подвергают сомнению. Кроме того, совершенно ясно, что воды и на Земле в избытке. А потому непонятно, почему кометы должны быть более удобным местом для зарождения жизни, чем поверхность нашей планеты.

И все же не исключено, что кометы сыграли роль в предбиологической эволюции на Земле. Они могли доставить на нашу планету большое количество органических соединений. Тот факт, что в ядре образуется органика, подтвержден тщательными спектроскопическими наблюдениями. По оценкам ученых, массы захваченного Землей кометного вещества вполне достаточно, чтобы образовать и атмосферу, и океаны Земли. А общий вес органических соединений, привнесенных на Землю кометами, мог примерно в 10 тысяч раз превысить вес современной биосферы.

На вопросы журналиста о проекте «Вега» отве- чают его руководители академик Р. З. Сагдеев и член-корреспондент АН СССР В. М. Ковтуненко

Итак, все решено? Не будем торопиться. Наука поспешности не терпит. Роль комет в формировании жизни на Земле до конца не ясна. Но как интересно было бы поближе познакомиться с этими реликтовыми образованиями Солнечной системы! Ученые в ожидании — надежда на станции «Вега-1» и «Вега-2».

Кандидат физико-математических наук В. Асеев. Более 25 лет работает в тунгусской тайге комплексная самодеятельная экспедиция Томского университета под руководством академика Н. Васильева. Современная геохимия позволяет ставить вопросы, о которых прежде и не помышляли. Недавно с помощью нейтронно-активационного анализа удалось установить следующее. «Катастрофный» слой щедро обогащен легкими и летучими элементами алюминия, натрия, цинка, цезия.

Ясно, что такая аномалия никак не может объясняться взрывом, пусть и самым мощным, а затем осевшей волной земного происхождения. Слишком много посторонних веществ было привнесено в сибирские хляби извне. Метеориты отпадают — в них нет такого количества летучих компонентов. А вот кометы по химическому составу своих ядер вполне подходят для объяснения того, что произошло над Тунгуской. Итак, комета. Вывод, который влечет за собой интересные следствия.

Все чаще палеонтологи склоняются к тому, что массовое вымирание биологических видов, которое неоднократно случалось в истории Земли, вызвано ее столкновениями с крупными небесными телами. Гипотеза подтверждается повышенным содержанием «космического» иридия в геологических слоях эпох «великого вымирания». Так вот, в ближайшее время надо установить, насколько богаты иридием тунгусские торфяники. И тогда цепочка рассуждений замкнется. Мы узнаем, как «похозяйничали» на нашей планете «хвостатые гости» в прошлом и чего ждать от них в будущем.

Тунгусская трагедия — единственный на памяти человечества случай столкновения кометы с Землей. А как много он дал для науки! И уж куда больше могут сообщить станции «Вега», готовые к искусственному «столкновению» с кометой Галлея.

Да, есть секреты у кометы! Вот какие надежды связывали ученые с экспедицией «Вега». И мы понимали, какая ответственность ложится на нас.

Если поставить рядом «Венеру-13 и -14» и «Вегу-1 и -2», то с первого (неопытного) взгляда отличить их будет нелегко.

Какие же задачи поставили ученые перед «Вегой», несущей 130 килограммов полезного груза?

1. Определение структуры ядра кометы и его характеристик.

2. Отождествление первичных молекул (легких).

3. Определение элементного состава пылевых частиц.

4. Определение химического состава комы.

5. Изучение взаимодействий солнечного ветра с атмосферой и ионосферой кометы.

Я намеренно — вот так под номерами — сухо перечислил «полетное задание» «Веги», чтобы сразу назвать главную трудность этой экспедиции: аппарат и комета пролетят мимо друг друга со скоростью 78 км/с, а ядро совсем маленькое, пролетит за 1/16 секунды — не заметишь...

Чтобы не упустить комету, пришлось придумать уникальную платформу (в ее создании принимали участие чехословацкие специалисты). Во время эксперимента платформа должна поворачиваться и неотрывно следить за самой яркой точкой в ядре кометы («чуть» упустишь — жди еще 76 лет).

Автоматическая стабилизированная платформа (АСП-Г) представляла собой точный сервомеханизм с двумя степенями свободы. Во время полета платформа находилась в транспортном (зачекованном) положении. За десять — пятнадцать дней до встречи с кометой платформа по команде с Земли была переведена в рабочее положение. На платформе располагались крупные сложные научные приборы, вернее, системы: ТВС, ИКС, ТКС (телевизионная система, инфракрасный спектрометр, трехканальный спектрометр). Подвижные части механизмов, поскольку они предназначались для работы в открытом космосе, покрывались дисульфидом молибдена по специальной технологии.

Раз эксперимент должен проводиться в условиях невесомости, механизмы в целях уменьшения массы рассчитывались, исходя из этих условий. Но как же проверять их на Земле, когда действует внушительная сила тяжести?

Наш конструктор молодой изобретатель Дмитрий Романов с товарищами разработал хитроумное, так называемое обезвешивающее, устройство, которое помогало механизмам АСП-Г «чувствовать» себя как в космосе.

Вот этой платформой пролетный аппарат «Веги» и отличался от пролетного аппарата «Венеры».

Но не только! Пролет сквозь кому кометы на расстоянии 10 тыс. км от ядра со скоростью встречи 80 км/с (при таких скоростях даже мельчайшие пылинки становятся снарядами) вызвал необходимость значительных изменений в конструкции для повышения живучести пролетного аппарата. На космический аппарат бьши установлены двухслойные, а в некоторых местах и трехслойные экраны, защищающие аппарат, научную аппаратуру и бортовую кабельную сеть от бомбардировки пылевыми частицами.

Однако эта защита, с учетом принятой инженерной модели кометы Галлея, не гарантировала от гибели аппарат вблизи ядра при бомбардировке его пылевыми частицами. Это заставило отказаться от записи научной и служебной информации на запоминающее устройство и перейти на прямую передачу информации на Землю в кометном сеансе связи. Он начался за два часа до сближения с кометой. Это, в свою очередь, заставило почти в 20 раз увеличить информативность радиокомплекса, ввести постоянную ориентацию остронаправленной антенны на Землю во время пролета кометы, а часть научной аппаратуры, изучающей ядро кометы оптическими средствами, перенести на поворотную платформу. Кроме того, при полете аппарата внутри комы кометы, когда плохая видимость астрономических объектов не позволяет ориентировать космический аппарат с использованием оптических датчиков, он стабилизировался при помощи гироскопической системы. Аппарат находился в режиме постоянной трехосной ориентации.

Таким образом, платформой, защитными экранами и рядом новых научных приборов станция «Вега» отличалась от «Венеры».

А огромный шар, в котором прятался спускаемый аппарат, внешне был абсолютно таким же. А если заглянуть внутрь теплозащитной сферы? Спускаемый аппарат не был простым повторением пройденного. В небе Венеры он разделится на две части. Посадочный аппарат с новой научной аппаратурой на борту совершит мягкую посадку на поверхность, чтобы сделать забор и анализ грунта и провести научные исследования. А впервые созданный венерианский аэростатный зонд (как шар Монгольфье с гондолой) будет дрейфовать в небе планеты.

С помощью аппаратуры, установленной на аэростатных зондах, были проведены эксперименты по исследованию динамики атмосферы планеты

Поскольку траектория полета к Венере была такова, что посадочный аппарат садился на ночную сторону планеты, мы отказались от телесъемки места посадки. Французская фирма не смогла сделать за столь короткий срок аэростатный зонд. Пришлось его создавать самим.

Аэростатный зонд (AЗ) включал в себя сферическую оболочку аэростата диаметром 3,4 м и гондолу с аппаратурой. Гондола AЗ крепилась к нижнему полюсу аэростата при помощи капронового фала длиной 12 м. Гондола представляла собой трехзвенник: коническая антенна — метеокомплекс, датчики «науки», радиосистема — источник питания. Все три звена гондолы гибко соединялись между собой капроновыми лентами.

AЗ предназначался для измерений температуры, давления атмосферы, скорости ветра, плотности облачного слоя, освещенности и обнаружения световых вспышек.

Как же трудно рождался этот эксперимент... Сложно было подобрать материал, который мог бы выдержать венерианские облака из паров и капель серной кислоты, ураганные ветры, скорость которых 60— 70 м/с. Понадобилось изобрести и изготовить новую фторлоновую лакоткань. Разработать новую технологию склейки оболочки.

Конструкция доставлялась в небо Венеры в сложенном состоянии, там развертывалась, оболочка аэростата наполнялась гелием, сбрасывался балласт. Что и говорить, непростая оказалась система. Предстояли трудные испытания: сбросы СА и AЗ с вертолетов и самолетов...

Каждый испытатель знает: жди неприятностей на стыках систем. А если системы делают не две смежные, родственные организации, а разные страны? К примеру, телевизионную систему для съемки кометы совместно разрабатывали советские, венгерские и французские специалисты, а автоматическую стабилизированную платформу, на которой устанавливалась ТВС,— чехословацкие и советские специалисты. На платформе устанавливались приборы, в создании которых участвовали французские и болгарские специалисты, а в разработке наземного комплекса обработки видеоинформации с ТВС — специалисты ГДР совместно с инженерами СССР, Болгарии и Франции.

Настоящее «вавилонское столпотворение»! Так шутили сами иностранные специалисты. А знаете, какое было распределение работ на «Веге»?

Специалисты СССР создают космический аппарат с противопылевой защитой, спускаемый аппарат, аэростатный зонд, возглавляют подготовку и проведение всех научных экспериментов, обеспечивают полет станций, получение и обработку информации.

Специалисты Франции участвуют в разработке и создании телевизионной системы, трехканального, инфракрасного и пылевого спектрометров, анализатора высокочастотных плазменных волн, метеокомплекса СА и AЗ, трех спектрометров СА.

Специалисты Австрии разрабатывают магнитометр для исследования магнитных полей в межпланетном пространстве и окрестностях кометы.

Специалисты Болгарии участвуют в создании трехканального спектрометра.

Специалисты Венгрии принимают участие в разработке телевизионной системы, прибора «Плазмаг», спектрометра энергичных частиц, блока логики и сбора информации, измерителя нейтрального газа.

Специалисты ГДР (вместе со специалистами СССР, Болгарии и Франции) участвуют в разработке и эксплуатации наземного вычислительного комплекса обработки космической видеоинформации.

Специалисты Польши принимают участие в разработке анализатора низкочастотных плазменных волн.

Специалисты Чехословакии разрабатывают автоматическую стабилизированную платформу для слежения за кометой; принимают участие в разработке анализатора низкочастотных плазменных волн.

Специалисты ФРГ участвуют в создании пылеударного масс-анализатора, ионного масс-спектрометра, измерителя нейтрального газа, счетчика и масс-анализатора пылинок, спектрометра энергичных частиц.

Учитывая сжатые сроки подготовки эксперимента и возможности зарубежных фирм в поставке аппаратуры, было принято принципиальное тактическое решение: стыковочные испытания опытных образцов «науки» с бортом провести на технологической машине у нас, на заводе автоматических межпланетных станций, а летные комплекты после проверки в ИКИ сразу отправить на космодром, куда заранее должны поступить летные космические аппараты.

Декабрь 1984 года. Группа участников испытаний на космодроме Байконур. До старта «Веги-1» ос- тается несколько дней...

Такое решение полностью себя оправдало. Хорошо проявили себя в сложной ситуации специалисты ИКИ: они оказались не только идеологами научных экспериментов, но и прекрасными разработчиками и отработчиками.

...Комета приближалась.

16 октября 1982 года. Потрясающее событие: произошло «переоткрытие» кометы Галлея. Астрономы Д. Джюит и Э. Даниельсон обнаружили комету при помощи 5-метрового телескопа обсерватории Маунт-Паломар (США). Блеск кометы при этом составлял 24,2 звездной величины, то есть она была в 500 000 000 раз слабее самых слабых звезд, еще видимых невооруженным глазом. Впервые ядро кометы наблюдалось на столь огромном удалении от Земли — около 3 миллиардов километров.

В этот день сборочный цех готовил к сборке отдельные агрегаты «Веги». А мы на контрольно-испытательной станции завода проводили испытания «Астрона» и одной из «Венер» с радиолокатором.

14 января 1984 года знаменательный день: комета Галлея преодолела юбилейный космический рубеж: она находилась на расстоянии ровно один миллиард километров от Земли. Еще летом комета пересекла орбиту Сатурна и теперь входила во владения Юпитера.

В этот субботний день в КИСе полным ходом шли испытания технологической «Веги» и экспериментальных машин. Сборочный цех форсировал сборку летных машин.

1 ноября 1984 года. Советские астрономические обсерватории приступили к регулярным наблюдениям кометы Галлея. Комета находилась на расстоянии 800 миллионов километров и приближалась к нам со скоростью 1,5 миллиона километров в сутки.

В тот день на космодроме проходили заключительные электрические испытания на «Веге-1» и «Веге-2».

11 января 1985 года. Ранним утром комета Галлея пересекла орбиту Юпитера.

К этому времени «Вега-1» ушла от Земли на 8,6 миллиона километров, а «Вега-2» — на 6,8 миллиона километров.

Вот так мы ощущали приближение кометы, такие были темпы. (Но здесь я сильно забегаю вперед.)

— Завтра — на космодром? Значит, на «эксперимент века»? Да это не я — это ученые зарубежные так называют.— Заместитель главного конструктора, к которому я зашел перед отъездом подписать документ, касающийся проверки АСП-Г, показал сводку переводов, подготовленную отделом научно-технической информации.

Этот разговор вспомнился мне, когда ТУ-134 шел уже над усыхающим Аралом.

Осуществление Резерфордом первой искусственной ядерной реакции. Первые «подскоки» на самолете братьев Райт. Пуск первой атомной электростанции в Обнинске. Полет первого искусственного спутника Земли. Кругосветное путешествие под водой. Полет Ю. А. Гагарина на «Востоке». Шаги людей по Луне. Поход «Арктики» на Северный полюс. Да, не беден свершениями наш — увы, уже подходящий к концу — XX век.

Но, думается, он еще тряхнет стариной и одарит планету, может быть, «заарканенным» термоядом, может быть, победой над разрегулированной клеткой — неизлечимым пока недугом.

Отчего же к крупнейшим экспериментам века причисляют и проект «Вега»? Назову, на мой взгляд, три основные причины.

Во-первых, знаменитая комета Галлея — редкий гость, и впервые человечество может изучать ее, вооружившись космическими методами.

Во-вторых, эксперимент не имеет себе равных по размаху международного сотрудничества.

В-третьих, эксперимент «Вега» уникален и по своей сложности.

Да, такой насыщенности эксперимента мы, пожалуй, никогда не имели. Все же силен человек! Выйдя в космос чуть более двадцати пяти лет назад, он берется за столь дерзкие проекты...

Хорошо думается в самолете, на высоте десять тысяч километров. Память перенесла на неделю назад. Залитый жарким солнцем конференц-зал. Много людей: представители Академии наук, «Интеркосмоса», конструкторских бюро, космодрома, Центра дальней космической связи, ведущие специалисты, партийные руководители. Работает Совет руководителей проекта и его систем. Он должен заслушать доклады о готовности систем к заключительным этапам испытаний и принять решение об отправке первого аппарата на космодром. Вспоминаются отдельные моменты выступлений.

Руководитель проекта В. М. Ковтуненко. Конечно, сложностей в работе при столь обширной и необычной кооперации хватает. Без высочайшей дисциплины поставок такие проекты с жесткими астрономическими сроками осуществлять невозможно. У нас еще немало узких мест: электропитание аэростатного зонда, динамика АСП-Г, охлаждение телевизионной системы... График подготовки машины сверхнапряженный, но мы имеем все, чтобы завершить работы в срок.

Как известно, в полет идут две машины, а мы делаем почти три десятка их разновидностей. Введены в строй новые стендовые установки. Из двадцати девяти экспериментальных машин испытаны двадцать пять, остальные четыре завершим в ближайшее время. Замечания проанализированы.

Заместитель директора института космических исследований В. М. Балебанов. К сожалению, по результатам испытаний ряд научных приборов, в том числе аналоговый датчик наведения платформы, нуждается в доработках в странах-изготовителях. Но к проведению научных сеансов приборы должны поступить на космодром, а потому задержки по вине «науки» не следует ожидать. Нам удалось в процессе экспериментальной отработки устранить несколько сложных замечаний, среди них заедание арретиров платформы при низких температурах.

К. Г. Суханов, специалист в области управления. Математическое обеспечение всего комплекса наведения в основном подготовлено. Проведены испытания на коллиматорном стенде, завершено тестирование телевизионной системы, на электронной модели АСП-Г смоделировано движение кометы и космического аппарата с учетом возмущений.

Докладывают представители по системам управления, ориентации, ракете-носителю, разгонному блоку — у них все нормально.

Совет обязывает руководителей различных систем устранить к установленному сроку замечания и принимает решение: машину на космодром отправлять!

Вот почему сегодня наша комплексная бригада, а если сказать по-спортивному, наша хорошо сыгранная команда, летит на космодром. Вот и аэродром космодрома. Жарко! Хоть и лето на исходе. У всех встречающих (хотя общались с ними по телефону каждый день) первый вопрос:

— Когда прилетает машина? Дружно выдыхаем:

— Послезавтра!

Интересно устроен человек: он любит одновременно и изменения (естественно, в лучшую сторону), и стабильность. В этом отношении встреча с космодромом всегда приносит удовлетворение. Я расстался с «гаванью» полтора года назад — после «Венер» и «Астрона» — и сейчас вижу, как сильно за это время вырос город. Его новые микрорайоны шагнули в сторону аэропорта, рядом с площадью Королева — новая площадь Гагарина с недавно открытым памятником первопроходцу космоса, в просторной степи поднялись новые гигантские конструкции. А вот и наша гостиница, давняя и добрая, как родной дом. Пирамидальные тополя и стойкий карагач — плод постоянных забот хозяйственника Михаила Угарова — заметно подросли, но многие листья тронуты желтизной: следы редкой даже для этого края жары. Весело размещаемся...

Первая задача следующего дня — проверка готовности наземной контрольно-проверочной аппаратуры и технической документации к работе с машиной. Большое впечатление оставляют чистовые камеры, специально сооруженные для отработки «Веги». Хотя приходилось видеть их в чертежах, но... одно дело бумага, совсем другое — натура. Прецизионные узлы платформы, новые оптико-электронные системы, предназначенные для изучения кометы, потребовали особой чистоты в помещении. В одном литре воздуха должно быть не более 1300 частиц размером 0,8 микрон и больше. Это довольно жесткие требования в условиях казахстанской степи с ее пыльными всепроникающими бурями. Чтобы их выполнить, пришлось создавать двухконтурную систему вентиляции. Сначала чистый, кондиционированный воздух подавался в огромный зал МИК КО, а уже из него через плотные фильтры поступал в чистовую камеру. В камере создавалось небольшое избыточное давление, поэтому воздух из зала напрямую не мог в нее просочиться.

Немало сил в сооружение камер вложил инженер-строитель Алексей Хрупов. Энергичный, всегда оптимистично настроенный, он и сейчас хлопотал в них, требуя все новых и новых замеров чистоты. Анализатор запыленности показал результаты, близкие к норме.

Чуть забегая вперед, скажу: в период обычной отработки, когда у машины находились лишь один-два оператора, показания были в 100 раз лучше. Но это требовало, конечно, неусыпных забот: регулярной влажной уборки, строгого выполнения правил шлюзования с заменой обуви и одеванием белоснежных халатов, шапочек и перчаток...

— Едут! Едут!

На пригорке у МИК КО стоит небольшая группа механиков. Уже ночь опустилась над степью. Черное, как в космосе, звездное-презвездное небо. Удивительно ярко сияет Венера. Мне всегда кажется, что звезды на Байконуре совсем близко. Может, сказывается южная широта?

Появляются новые звезды, но внизу, у горизонта. Медленно движутся белые и красные огоньки: это приближается колонна с нашей «Вегой-1» и комплектующими частями. Задача у механиков непростая: за ночь, пока отдыхают летчики, выгрузить из контейнера машину, установить ее на рабочее место, разместить и другие части, а контейнеры утром вернуть к самолету. Час простоя огромного лайнера стоит немало, а потому надо поторапливаться. Но внешне все делается спокойно, неторопливо. Быстрота достижения конечного результата обеспечивается здесь четкой и слаженной работой группы механиков.

Выполнением операций непосредственно руководят комсомолец Валерий Зелинский и Сергей Кулаков — секретарь комсомольской организации нашего коллектива испытателей. Вначале осторожно удаляется крышка контейнера, тщательно осматривается машина — как перенесла полет? Затем осторожно подводится кран. Медленно-медленно (здесь бы вполне уместным было слово «торжественно») плывет космическая машина по залу, к кантователю.

На кране и траверсах работают совсем молодые ребята. Особенно выделяется своим умением и старанием черноволосый шустрый девятнадцатилетний паренек по фамилии Исаков. Взаимопонимание у него с Валерием удивительное: в процессе работы они обходятся почти без слов.

На самом изделии работают механики посолиднее, поопытнее. Знаю их много лет. Владимир Силуянов, Александр Масленкин... Умелые, надежные, знающие.

Кантователь плавно переводит машину из горизонтального положения в вертикальное. И вновь кран величественно несет «Вегу» через весь зал, опускает на круглый стенд обслуживания — ее постоянное рабочее место на Земле. И тут же закрываются передвижная стена и крыша чистовой камеры.

Один из самых трудных этапов — этап подготовки машины совместно с контрольно-проверочной аппаратурой к электрическим испытаниям. Хозяйство, понятно, огромное: наземная радиостанция — Центр дальней космической связи в миниатюре, телеметрические станции, система комплексных испытаний, «наземка» систем управления и ориентации, двигательной установки, обширный комплекс научной аппаратуры со своими печатающими устройствами, дисплеями, магнитофонами, кабельной сетью. Не вся наземная аппаратура является стационарной, не всю можно подготовить заранее: немало пультов, особенно для «науки», приходит вместе с изделием. И все это надо распаковать, смонтировать, проверить, «завязать» между собой, подключить к изделию. Развертывание «наземки» — широкий фронт работ, в этом процессе одновременно участвуют практически все члены комплексной бригады. А вот подключение наземной кабельной сети к космическому аппарату доверяется немногим. Тут работают только самые опытные и умелые электрики, которые не имеют права на ошибку. Этот этап мы называем «запрячь машину». Только представить при этом надо сотни электрических «вожжей», «уздечек», висящих на ней.

«Веги» выводились в космос с помощью мощной ракеты-носителя «Протон»

А туда, где нужно выполнить особо тонкую операцию, зовут электрика самого высокого разряда Юрия Загряжского. Ему и достается самый большой объем работ на борту и за бортом.

Как ни быстро проходило «запрягание» машины, энергичному и деятельному руководителю испытаний все время казалось, что операции выполняются в недостаточно стремительном темпе.

В таком огромном хозяйстве нет мелочей, и какой-нибудь маленький «невзрачный» переходник, если его вовремя не поставить, может вырасти в серьезную проблему. Вот на подобные «мелочи» уходило немало времени и у начальства. Однажды, когда руководитель вдруг особенно помрачнел из-за очередной задержки, я попытался пошутить:

— Николай, а помнишь известную немецкую поговорку: «Русские медленно запрягают, но зато быстро ездят!»

Николай улыбнулся лишь на мгновение.

...Сегодня — «выведение». Так зовется этап испытаний, в котором проверяется работа космического аппарата и разгонного ракетного блока на участке от старта до выхода на траекторию полета к Венере. Несмотря на то что операторы могут уложить сеанс в несколько часов, на него обычно скупое на время начальство отводит целиком рабочий день: такой это сложный и ответственный этап.

В пультовой системы управления бывает и многолюдно: и «бортовикам» интересно, и теоретикам... Но вот зайдет кто-нибудь из начальства, и комната вмиг пустеет. Остаются только пятеро: два оператора, инженер-контролер, руководитель службы Борис Дьяконов, представитель «фирмы», где создана система управления. Ее долгие годы возглавлял Николай Алексеевич Пилюгин.

Борис Дьяконов, превосходный специалист, интеллигентный человек, мягко, ненавязчиво ведет сеанс, никогда не вмешивается в действия операторов, лишь изредка дает немногословный упреждающий совет.

Вначале, когда машина стоит на старте, закладываются уставки в бортовую цифровую вычислительную машину (БЦВМ), раскручиваются гироскопы. Внимание: старт! Вспыхивает транспарант «КП» — контакт подъема. Одна за другой срабатывают три ступени ракеты-носителя «Протон», более могучей, чем «Восток». Сейчас ее часто видят телезрители. А тогда «Протон» еще не показывали. Затем отрабатывает четвертая ступень — разгонный блок. Теперь он вместе с космическим аппаратом плывет над Землей. В натуре этот («пассивный») полет протекает от Дальнего Востока, через Тихий океан, до Огненной Земли. Вновь включается двигатель разгонного блока, и, когда над Гвинейским заливом достигнута вторая космическая скорость, космический аппарат отделяется от последней ступени и ложится на курс к планете. В этот момент на пульте загорается транспарант «ГКУ», и оператор Юра удовлетворенно произносит: «Готово!» На борту выключается БЦВМ, загорается транспарант «Исходное кода режима».

Юра приводит аппаратуру в исходное положение. Борис Дьяконов, подытоживая, тихо произносит: «Вот теперь готово». И громко по связи телеметристам: «Магнитные ленты — в обработку!»

Испытатели любят юмор, дружескую подначку. Смех — лучший помощник в самые трудные моменты.

Пришел свежий «Огонек». В середине во весь разворот — «Бурлаки на Волге». Кто-то пошутил: «Ба, да ведь эта наша комплексная бригада! И пейзаж больше на Сырдарью похож». Шутку поддержали. У каждого бурлака подписали, кто есть кто и кто о чем думает.

Слева — самый могучий, грузный, черноволосый — это наш технический руководитель Камнев: «Интересно, куда доползут эти ”венеряне”?» Впереди — усталый, самый опытный — Николай Князев: «Скорей бы декабрь...» Низкий, коренастый, яростный — Ломанов: «Один тащу!» Высокий, худой, с трубкой — Уходько: «Я так хочу, чтобы лето не кончалось...» Изможденный, вытирающий пот со лба — Аркадий Соколик: «Опять корпус!» Самый молодой, пытающийся снять лямку — Виталик Бурсов: «И куда это меня распределили!» А самый умудренный — Борис Дьяконов: на калькуляторе уставки считает. Шустрый, легкий — Женя Месяц: «Двух уже обошел!» Отвернувшийся — Марков: «Где там столица?» Согнувшийся — рабочий Голубков (уже ничего не говорит). За молодым — «темная» личность: «Кто имел нежелательные контакты?» На судне в красной рубахе — Главный. На руле — замглавного по направлению. Главный говорит ему: «Все не туда, Владимир Геннадьевич!»

Картина «Бригада на Сырдарье» имела успех. Никто не обиделся.

Всю неделю шли сеансы режима «Трасса». Проверяли работу систем, работающих на трассе Земля — Венера, системы электроавтоматики, энергопитания, терморегулирования, астроориентации, управления, программно-временного устройства, радиокомплекса. Системы претерпели изменения, но опыт их разработчиков и многолетние испытания в полетах аналогичных систем дали себя знать: замечаний практически не было, неделя принесла удовлетворение. Мы даже сумели чуть опередить график и создать некоторый резерв времени, который, как известно, никогда не бывает лишним.

Ближайшее воскресенье стало днем отдыха для всех участников подготовки «Веги». Днем отдыха решили воспользоваться комсомольские активисты. Они попросили работника «Интеркосмоса» Николая Бородина и меня встретиться с местными комсомольцами.

Мы с радостью согласились: именно эти ребята обеспечивают испытания всем необходимым — электроэнергией, водой, сжатыми газами, работают в компрессорных, ресиверных, заправочных станциях. От их четкой работы решающим образом зависит результат подготовки.

Зал был полон, звучала «космическая» музыка. Я рассказал об эксперименте «Вега», о задачах испытаний, ожидаемых трудностях. Николай — о научных приборах, установленных на «Веге», о международном сотрудничестве. Ему есть чем поделиться: он побывал во Франции, ФРГ, Чехословакии, Болгарии. Слушали с интересом. Потом посыпались вопросы. Многие напомнили те, которые задавали на устных выпусках «Клуба любознательных» в Экибастузе: НЛО, вероятность опасной встречи Земли с какой-либо кометой, перспективность многоразового транспортного космического корабля... Были, конечно, и новые вопросы, например, о мощном болиде, пронесшемся над Сибирью зимой того года и похожем на знаменитый Тунгусский метеорит.

В двадцатых числах сентября на космодром прибыли иностранные специалисты. Французы, венгры, чехи, поляки, болгары — группа в двадцать шесть человек. Хотя к встрече, естественно, готовились, никакой особой парадности не было: шла обычная работа. Иностранные специалисты приняли участие во всех сеансах, в которых работает их аппаратура.

А как имитируется здесь, на Земле, сама комета? С помощью лазера. Он лучше других «светильников» подражает ядру кометы. Сложная телесистема должна управлять автоматической платформой при наведении ее «глаз» на комету и передавать изображение на Землю. Волнующее зрелище — комета вблизи!

И вот на борт уходит разрешающая радиокоманда. Открывается крышка трехканального спектрометра... Система астроориентации осуществляет режим трехосной стабилизации космического аппарата в направлении на Солнце и звезду Канопус... Включается телевизионная система... Включаются анализаторы плазменных волн, счетчики пылинок кометы, измеритель нейтрального газа...

А вместе с приборами жадно смотрят на мерцание экрана люди. Каждый думает на своем языке: «Вот она... Поймали!» Потом спохватывается: «Ах, нет... Это еще здесь, на Земле. На космодроме. На пути к старту...»

Заметную роль в сложных электрических испытаниях «Веги-1» и «Веги-2» (а до этого всех венерианских машин нового поколения) сыграл комплексник Аркадий Соколик. Глубоко эрудированный инженер, всегда поддерживающий свою форму специалиста на высшем уровне, пытливый исследователь, любящий докопаться до самой сути проблемы, темпераментный, горячий и остроумный собеседник, Аркаша Соколик — одна из самых колоритных фигур в нашей не бедной на примечательные личности комплексной бригаде.

Вот я упомянул о техническом руководителе испытаний «Вег» на космодроме — Камневе.

Владимир Владимирович Камнев, заместитель главного конструктора по испытаниям, пришел на подготовку межпланетных станций с другой тематики. Его отличали выдержка, спокойствие, ровное, справедливое отношение к подчиненным. После успешного завершения экспедиции к комете в числе шести специалистов он был выдвинут на соискание Ленинской премии. Но премию получить не успел.

Один за другим ушли из жизни наши испытанные руководители: начальник отдела испытаний Борис Евгеньевич Кологривов в возрасте 60 лет, заместитель главного конструктора Игорь Николаевич Селивохин в возрасте 50 лет, заместитель главного конструктора Владимир Владимирович Камнев в возрасте 53 лет. Нелегка испытательская жизнь...

До старта машин оставались считанные дни. На космодром съехались члены Государственной комиссии, прибыл главный конструктор. Как раз в те дни Вячеслав Михайлович Ковтуненко был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, и его все поздравляли. Немаловажную роль в этом избрании сыграли последние успехи в изучении Венеры и в астрофизических исследованиях, проводимых спутником «Астрон», и вклад Ковтуненко в достижение этих успехов.

Над космодромом — чистое голубое небо. Днем сильный, пронизывающий насквозь декабрьский ветер, мороз под тридцать градусов. Нелегко приходилось нашим стартовикам в те дни.

О готовящемся запуске объявили заранее. Указали дату и время пуска. Впервые показали по телевидению ракету-носитель «Протон». Впервые в ЦУП съехалось так много гостей из разных стран.

15 декабря 1984 года. Нахожусь на НИПе (наземном измерительном пункте) космодрома. На телеметрических станциях работают старший расчета Евгений Кирнатовский, операторы Владимир Хоружий, Саша Журкин и другие, на связи — Александр Беклешев. На дисплеях вверх-вниз скачут цифры — параметры, будто идет снежок. Вижу, как порозовели лица. Легкий предстартовый, как и положено в такие минуты, озноб ощущает каждый.

12 часов 16 минут 23,732 секунды московского времени. Есть «Контакт подъема!»

Спустя считанные мгновения огромная сигара проплывает у нас над головой. Стремительно набирая скорость, исчезает в голубом небе.

Через пару часов получаем подробное сообщение из Центра дальней космической связи: все параметры в норме, есть лишь одно замечание — не раскрылась до конца и не стала на защелку правая штанга выносного датчика советско-французского научного прибора АПВ-В (анализатора плазменных волн — высокочастотного).

21 декабря 1984 года. Уходит в полет «Вега-2». Аналогичная картина! Опять то же замечание: не раскрылась до конца правая штанга анализатора.

Узел раскрытия изготовлен голландскими специалистами по заданию специалистов Франции. Французы сразу хотели выставить своим компаньонам претензии со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но наши специалисты убедили их подождать до проведения станциями активных маневров, когда на борту возникнут небольшие перегрузки. Так и случилось. Штанги были дожаты до требуемого положения и стали на защелки.

15 декабря 1984 года. Стартует «Вега-1»

Мы покидали космодром в прекрасном настроении.

В июне 1985 года «Вегам» предстоял промежуточный финиш: станции подходили к Венере. Поехал в ЦУП.

11-го на посадку пошел первый спускаемый аппарат. Так... Все хорошо... Все превосходно... Запущен аэростатный зонд. Это главное. Это впервые. Это самое сложное. До поверхности семнадцать километров. Но что это?! Запускается программа по забору грунта. Автоматически срабатывают все механизмы, но не на поверхности, а в «воздухе». Что за чертовщина? И хотя посадочный аппарат совершает плавную посадку и хорошо работает вся «наука», идут новые углубленные исследования природы планеты, у нас, инженеров, это событие не идет из головы.

На подходе вторая машина. Правда, если дефект и в ней, мы мало чем можем ей помочь: процесс идет в автоматическом режиме, без вмешательства Земли. Но понять явление надо...

Какие только версии ни рассматривали! Запускали зиповский аппарат, который работал в качестве аналога. Имитировали ударные нагрузки, создавали перегрузки. Автоматика на отказ не поддавалась.

Стало ясно, что какое-то мощное явление в плотной атмосфере планеты — сильнейший грозовой разряд, могучий акустический удар или что-то подобное,— создало такую перегрузку на аппарат, что его ударные датчики восприняли ее как посадку и запустили автоматику забора грунта.

Вторая машина сработала безукоризненно.

Впервые в мировой науке был осуществлен эксперимент по «воздухоплаванию» в небе другой планеты: аэростаты, наполненные гелием, пролетели каждый за 46 часов 12 тыс. км, на высотах чуть более 50 км. Зонды нередко швыряло вверх и вниз, как самолеты в грозу, на двести-триста метров. Сигналы с зондов принимали радиотелескопы Европы и Азии, Австралии и Африки, Северной и Южной Америки. Эксперимент с зондами полностью подтвердил теорию суперротации (удивительного явления общего вращения атмосферы над планетой).

Из трех поставленных задач две «Веги» выполнили. Оставалась одна. Самая трудная. Станции, совершив гравитационный маневр в поле притяжения планеты, взяли курс на комету.

По мере приближения кометы к Земле и сближения естественного и искусственных объектов (к «Вегам» присоединились «Джотто» и «Планета-А») во всем мире возрастал интерес к небесной страннице и эксперименту по ее изучению.

Вот сообщения прессы тех дней.

В Париже все оптические приборы буквально нарасхват, и даже импорт из США и Японии не удовлетворяет возросшего спроса.

В Солт Лейк-Сити (штат Юта, США) организован «Клуб очевидцев кометы Галлея 1910 года», насчитывающий свыше 300 членов.

В Бразилии провозглашен месячный «кометный фестиваль», Рио-де-Жанейро объявлен «городом Галлея», выбрана королева «кометного карнавала» — 19-летняя местная красавица.

Эдмунд Пол Хэлли (Галлей), потомок троюродного брата знаменитого Эдмунда Галлея, девятилетним мальчиком наблюдал комету Галлея в 1910 году. Сейчас он дает своим правнукам, которым пять, семь и девять лет, наказ наблюдать комету в 2061 году.

Активизировались современные американские астрологи, задним числом они вещали: комета Перейры возвестила, что Джону Кеннеди не уйти от даласской пули, а комета Когоутека предвосхитила скандал в отеле «Уотергейт». Ждите новых бед.

В печати стали появляться «гипотезы» несведущих людей о кометах. Не удержался и популярный комсомольский еженедельник «Собеседник», опубликовавший под заголовком «Комета Галлея: лед или «пламень»?» статью инженера А. А. Курдюкова из Донецка. «Если исходить из моей гипотезы,— заявлял автор,— комета — это горячее активное тело, ядро и оболочка которого нагреты, возможно, до нескольких тысяч градусов». Как же легко, оказывается, можно игнорировать «железные» факты, добытые учеными на трудной дороге познания.

В начале января 1986 года заместитель технического руководителя по управлению станциями «Вега-1» и «Вега-2» К. Г. Суханов пригласил меня в Центр дальней космической связи для отработки взаимодействия между управлением полетом и его моделированием.

...История семьи Сухановых настолько увлекательна, что не нуждается ни в приукрашивании, ни в художественном вымысле.

...Однажды я, как обычно, ехал на работу и, как обычно, в пути просматривал газеты. Так... Печатается постановление о присуждении Госпремий 1982 года. Название первой же премии привлекает особое внимание: «... за цикл работ по созданию единой релятивистской теории движения внутренних планет Солнечной системы». Эта новая теория советских ученых была мне известна: собственно, наши последние «Венеры», начиная с 11-й, летали, «опираясь» на выводы этой теории. «Кто же, интересно, удостоен?» Из двенадцати имен одно было давно и хорошо знакомо: «...Суханову Константину Георгиевичу, кандидату технических наук, начальнику отдела...»

21 декабря 1984 года. Центр управления полетом. До старта «Веги-2» — один час

Совпадение: тут же, в «Вечерке», в глаза бросается анонс: «Смотрите новый цветной художественный фильм «Владивосток, год 1918». Главный герой ленты — первый председатель Владивостокского Совдепа Константин Суханов...»

Нет, то, что мой знакомый может быть прямым потомком того героя из далекого 18-го, признаюсь, не пришло мне в голову.

...Созвониться с Сухановым сразу не удалось: видно, не один я спешил его поздравить. Но наконец в трубке прозвучал знакомый голос: «Слушаю вас». После поздравлений и обмена новостями, уже заканчивая разговор, я обронил: «Да, а к роду Суханова — первого руководителя Советской власти во Владивостоке, ты имеешь какое-нибудь отношение?» И неожиданно: «Да, это мой дед».

Константин Суханов был шестым и предпоследним ребенком в семье царского сановника Суханова, влиятельнейшего человека во Владивостоке, убежденного монархиста. Казалось бы, любимый сын, не по годам серьезный и восприимчивый, должен был пойти по стопам отца. Но он выбрал революцию.

В 1913 году девятнадцатилетний студент Петербургского университета Суханов вступает в партию большевиков. Спустя год он женится на своей землячке голубоглазой курсистке Шурочке Солис, дочери скромного таможенного смотрителя.

Летом 1916 года молодые приезжают домой на каникулы. По заданию партии Костя ведет революционную работу. Его выдает провокатор.

Февральская революция освобождает молодого большевика-ленинца. Вскоре он завоевывает уважение владивостокского пролетариата. Когда побеждает Октябрь, его избирают председателем исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. Он спешит укрепить Владивосток как цитадель революции в далеком краю, превратить его в «Петроград Востока».

Спешат и враги. Происходит контрреволюционный переворот.

...Вечером арестованным объявили, что Суханова и Мельникова, тоже члена Совдепа, завтра переведут из концлагеря в тюрьму.

«Почему только вас двоих?» — спросил у Кости товарищ.

«Избавиться хотят по дороге»,— глухо произнес Костя. Перед сном он подошел к каждому из товарищей, молча пожал руки и так же молча лег на топчан, отвернувшись к стене. В 4 часа утра 18 ноября 1918 года их вывели. Не хотелось верить, что он идет в свой последний путь. Выстрел грянул сзади...

Ему было 24 года.

Такая короткая и яркая, как молния, жизнь.

...Георгий проснулся в три часа ночи и подбежал к окну. Севастополь был погружен в темноту. Били зенитки. По небу тревожно шарили лучи прожекторов. «Боевая тревога!» Схватив оружие, он с товарищами занял оборону на близлежащей высоте.

Так для курсанта Черноморского высшего военно-морского училища Георгия Суханова началась Великая Отечественная, по дорогам которой он прошел от первого до последнего дня...

В том же двадцатитрехлетнем возрасте, когда отец возглавил Советскую власть во Владивостоке, он стал в ряды ее защитников. Часто он вспоминал слова песенки, которую напевал ему отец: «Сам узнаешь, будет время, бранное житье...» Нет, отца он не помнил и не мог помнить: когда его не стало, сыну было всего полгода. Это мать ему рассказала, как ей дважды удалось добиться свидания с мужем, и оба раза она приносила с собой Егорку. Костя брал ребенка на руки и, будто предчувствуя, через какие нелегкие испытания придется пройти сыну, напевал ему любимые лермонтовские строчки.

И вот настало это «бранное житье». Командир роты 81-й бригады морской пехоты. Командир противотанковой батареи. Начальник разведки дивизиона. Севастополь. Москва. Ленинград. Сталинград. Новороссийск.

Трижды был ранен. Прошел Малую Землю. И выжил наперекор всему. Штурмовал Берлин и расписался на рейхстаге. Но на этом не окончилась для него война. Еще девять дней добивал он врага в Чехословакии, освобождал Прагу.

Еще долго длилась его служба в армии. Награжденный многими боевыми орденами и медалями полковник в отставке Георгий Константинович Суханов долго оставался в строю, хотя нет-нет да и напоминали о себе осколки вражеской мины. Он вел большую патриотическую работу среди молодежи, всю жизнь был верен памяти отца. В титрах уже упоминавшегося фильма мы встречаем его имя: «Консультант Г. Суханов».

Косте не было еще и полгода, когда отец ушел на фронт. Рос он обыкновенным московским мальчишкой. Живший в атмосфере трогательного уважения к памяти деда-большевика, гордившийся боевой стойкостью отца, был он серьезен в учебе, комсомольской работе. Что его выделяло? Пожалуй, ранняя самостоятельность. Будучи старшеклассником, он летом устраивался на завод, хотя в семье имелся достаток.

Нет, круглым отличником он не был и до серебряной медали не дотянул: помешала одна лишняя четверка. Но зато по математике, физике всегда были твердые пятерки. Куда поступать, сомнений не было. Тогда мальчишки грезили космосом, авиацией, ядерной физикой. На втором курсе он женится, на третьем становится отцом. Он участвует в работах кафедры, получая полставки лаборанта.

Как для его деда и отца, двадцатитрехлетний возраст стал для него определяющим: он окончил институт, жена тоже.

1971 год стал особенно памятным, он впервые побывал во Владивостоке. Необыкновенное чувство охватило его, когда ходил он по улице и на домах читал свои имя и фамилию — Константин Суханов. Это же имя он встречал в музеях и неожиданно в бухте увидел его на борту огромного корабля...

Все заметили в Косте по его возвращении с Дальнего Востока перемену. Стал он предельно собран, дорожил каждой минутой, брался за самые сложные проблемы. Спустя два года за оригинальную научную работу Константину Суханову присуждается премия Ленинского комсомола. Спустя еще два года он успешно защищает кандидатскую диссертацию. И вот новый успех. Завершена важная, фундаментальная работа.

В чем, если очень кратко, ее суть? Оказывается, до недавнего времени мы могли определить местонахождение Венеры с точностью в полтысячи километров, а других планет — с еще меньшей. Такая ошибка была вполне допустима на ранней стадии космических исследований. Но по мере усложнения программы полетов появилась необходимость в более совершенной теории движения.

Советские ученые собирают данные огромного числа оптических и радиолокационных наблюдений планет, а также траекторных измерений космических станций. И обнаруживается, что классическая теория движения планет не может объяснить эти измерения. И тогда наши ученые применили релятивистскую, иначе говоря, общую теорию относительности Эйнштейна с ее трудно представимыми парадоксами. Рождается новая теория движения планет...

Что дала практике эта теория? Ошибка в прогнозе при посадке спускаемых аппаратов станций «Венера-13» и «Венера-14» на планету составила один километр. И это на расстоянии в семьдесят миллионов километров!

Дед, отец, внук... Каждый из них встретил свое двадцатитрехлетие зрелым гражданином страны, судьбы их неотделимы от судьбы государства. Удивительная жизнь этой семьи, через которую прошли далекие по времени события, еще раз доказывает, что наше революционное прошлое, подвиги военных лет и сегодняшние достижения — звенья одной цепи...

— Генеральная репетиция назначена на 15 января. Это для «Веги-2». Для «Веги-1»— на 18-е,— ввел меня в курс дела Иван Церенин, один из ведущих специалистов.

Центр дальней космической связи. Здесь я не был несколько лет. Внимание сразу приковала гигантская «чаша» нового радиотелескопа, будто нависшая над морем. Это самая большая в мире полноповоротная приемопередающая многодиапазонная антенна диаметром свыше 70 метров. Помните знаменитую «визитную карточку» ЦДКС — восемь соединенных вместе чаш диаметром 16 метров каждая? Теперь пальма первенства перешла к этой уникальной антенне, уже прославившейся своими радиолокационными наблюдениями Меркурия, Венеры и Марса. Она как бы раздвинула границы космического пространства в десятки раз. Именно на ее базе создан РПУ — региональный пункт управления, который играет сейчас главную роль в обеспечении связи с «Вегами».

— Приехали! — водитель автобуса распахнул дверцу. К «чаше» примыкает внушительное здание, соединенное переходом с башней антенны. Коридор, уходящий за горизонт (если преувеличиваю, то не слишком), залы, оснащенные мониторами, современными системами отображения, вычислительный центр... Вот где раздолье для режиссеров, снимающих фантастические фильмы!

Подошел красивый высокий голубоглазый парень с комсомольским значком на лацкане пиджака, пригласил осмотреть антенну. По пути знакомимся: Сергей Сердюков, 27 лет, отвечает за систему охлаждения усилителей, комсорг технической службы. Вначале долго едем в лифте, потом, как матросы, по многочисленным трапам поднимаемся вверх с одной площадки на другую. Наконец, мы — у небольшой железной дверцы. На мгновение остановившись, Сергей распахнул ее и, пригнувшись, вышел. Я шагнул за ним и... невольно схватился за поручни. Мы стояли на узенькой открытой площадке на высоте 30-го этажа, свистел ветер, где-то внизу шумело море. Мне доводилось наблюдать степь с вершины стартовых установок Байконура, но здесь зрелище было еще более впечатляющим. С чем сравнить «чашу» по размерам? Пожалуй, со зрительным залом Московского цирка.

Сергей проверил систему охлаждения. Для того чтобы приемные устройства были малошумящими, особо высокочувствительными, их охлаждают жидким гелием, и они работают в условиях, близких к абсолютному нулю, при температуре минус 268° С.

...Когда мы спустились к подножию, я запрокинув голову, осмотрел антенну теперь уже снизу. Грандиозное сооружение совсем не подавляло, напротив, казалось легким, ажурным, даже грациозным. Разве можно было представить, что масса антенны... 4000 тонн?!

Громко, на всю округу, завыла сирена, и через несколько минут «чаша» пришла в движение. Тихо урчали моторы, мягко и плавно, повинуясь командам ЭВМ, поворачивалось гигантское зеркало.

Сразу после передачи «Время», пожелав друг другу спокойной ночи, покидаем гостиничный холл: подъем назначен на 3.00.

Проснулся я в час ночи от шума: грозно завывает ветер, свирепо швыряет в окно горсти снега...

И вот уже автобус кидает из стороны в сторону, исчез зеленый цвет полей, сплошная снежная круговерть.

В зале управления короткое заседание технического руководства. Обсуждается вопрос: не перенести ли на сутки сеанс? Заместитель технического руководителя К. Г. Суханов убеждает:

— Не исключено, что во время встречи аппаратов с кометой нынешняя ветровая обстановка будет схожей. В случае ухудшения положения переходим на резервные средства Подмосковья и Уссурийска.

Заглядываю в бортовой журнал: «Вега-2», сеанс № 158, сутки полета — 390, дальность — 165 730 000 километров, время прохождения сигнала — 9 минут 13 секунд.

5 часов 30 минут. На борт уходит первая радиокоманда — разрешение на включение сеанса. Но о том, что команда прошла и сеанс начался, мы узнаем лишь через 20 минут. Не ожидая квитанции, оператор строго по графику посылает вдогонку новые радиокоманды. Конечно, есть доля риска: вдруг по какой-то причине не исполнятся предыдущие команды. Но иначе нельзя — такой порядок диктует огромное расстояние.

В соседнем зале расположилась группа анализа. У ее руководителя, Елены Важновой, особо напряженная и ответственная работа: рядом с ней у дисплеев сидят специалисты систем ориентации, энергопитания и других — анализируют ситуацию. Компьютеры компьютерами, но окончательное решение — все-таки за человеком. По докладам Важновой группа управления планирует свои действия.

Ветер усиливается, несмотря даже на плотно закрытое окно, откидывает занавеску. За окном видны огромные белые волны, с остервенением штурмующие берег. В зал управления стремительно входит Важнова.

— Команды проходят на пределе. Надо включать резерв.

Да, из-за ураганного ветра антенны раскачиваются. Руководитель полета дает указание: передачу вести Подмосковью, прием — Уссурийску. Антенну РПУ разрешено привести в исходное состояние. Но антенщики на свой страх и риск принимают решение: работу продолжать.

Зал науки. Здесь «дирижер» — Борис Новиков. О его роли, думаю, красноречиво говорит следующий штрих: для участников проекта «Вега» был выпущен разговорник на нескольких языках. В него вошел и такой вопрос: «Где Новиков?» Видимо, от частого общения с французскими специалистами у него появилась привычка переиначивать имена друзей по работе на французский лад.

— Мишель, внимание!..

Мишель — один из разработчиков советско-французского анализатора высокочастотных плазменных волн.

— Серж, смотри в оба!..

И участник разработки советско-польско-чехословацкого анализатора низкочастотных плазменных волн приступает к оценке результатов калибровки датчиков.

— Николя, приготовиться!..

Николай изучает распределение температурного поля инфракрасного спектрометра.

Информация из Центра идет в Москву, в Институт космических исследований АН СССР. Там за пультами находятся советские специалисты, их зарубежные коллеги. Борис Новиков держит с ними прямую связь.

— Как ПУМА, как ПУМА? — спрашивает Борис. Не думайте, что он в этот момент интересуется знаменитым представителем семейств кошачьих: ПУМА — это пылеударный масс-анализатор. Прибор будет исследовать элементный состав, размер и концентрацию кометных пылинок, ему же предстоит первое прямоконтактное измерение физических и химических свойств загадочной пыли.

Антенна одного из наземных измерительных пунктов космодрома Байконур

Большая часть сеансного времени отдается телевизионной советско-венгеро-французской системе. Идет рабочий этап тестирования. Один из руководителей разработки системы, член Международного научно-технического комитета по проекту «Венера — Галлей» Г. А. Аванесов радуется:

— Если все и дальше пойдет так хорошо, получим отличные цветные снимки кометы...

Два дня стояла солнечная погода, сошел снег и вдруг... ураган. (О нем сообщала программа «Время».) Едем на РПУ, вдоль дороги лежат телеграфные столбы. Сердце сжимается в тревоге: как там наша антенна? Она выдержала, устояла! Задрав вверх «чашу», «слушает» Кассиопею: для настройки приемного тракта используется радиоизлучение этого созвездия.

Нет одинаковых машин, нет одинаковых сеансов... Слышу, как диктует Церенин: «Москва. Руководителю проекта «Вега» В. М. Ковтуненко. Оперативное донесение.

Январская программа сеансов с космическими аппаратами «Вега-1» и «Вега-2» выполнена полностью...»

Американские исследователи не имели собственного космического аппарата для изучения кометы Галлея с близкого расстояния. Но мы хорошо представляли их огромные потенциальные возможности: они владели высокочувствительными наземными средствами, которые уже продемонстрировали свои уникальные способности при «переоткрытии» кометы. Они имели аппараты, находящиеся в космосе и способные провести спектральный анализ ее вещества. Но главное — к полету готовился космический корабль многоразового использования «Чэлленджер», оснащенный специальными приборами для исследования кометы. До встречи наших станций с ней оставалось чуть больше месяца, и понятно, с каким интересом мы ожидали результатов исследований, которые должен был провести экипаж корабля.

И вдруг катастрофа. Было больно и горько...

...Завершена февральская программа сеансов с космическими станциями «Вега-1» и «Вега-2». Прошла она нормально. Движутся управляемые искусственным интеллектом автоматические стабилизированные платформы, телевизионные системы наводятся по Юпитеру. Впереди встреча. Долгожданная встреча с кометой... Мы шли к ней несколько лет.

В начале марта Институт космических исследований напоминал растревоженный улей. Звучала речь на десятках языков. Со всех концов мира съезжались сюда ученые — кометчики, планетологи, астрофизики. Информация, поступающая из Центра дальней космической связи, отображалась на огромных экранах, ее комментировали ведущие ученые — постановщики экспериментов.

6 марта 1986 года, когда комету Галлея и Землю разделяли 170 млн. км, земляне впервые смогли разглядеть комету вблизи, на экранах своих домашних телевизоров. Станция «Вега-1» прошла на расстоянии 9 тыс. км от ядра, не упуская его из виду своими «телеглазами». (Для любителей точности сообщаю: наибольшее сближение произошло в 10 часов 20 минут 6 секунд по московскому времени, и оно составило 8889 км.)

Спустя два дня на расстоянии 50 тысяч километров от ядра промчался японский аппарат, изучая водородную корону небесной гостьи.

Отметив в семье на скорую руку Международный женский день (непрерывно шли сеансы со станциями), в воскресенье, 9 марта, я поехал в ЦУП.

В ЦУПе нынче жарко. Еще бы: час пик! «Вегу-1» сменяет «Вега-2», строго по расписанию идут сеансы связи с новой орбитальной станцией «Мир», не обделен вниманием и «Салют-7». Интересно! Но где бы мне хотелось быть во время встречи «Вег» с кометой? Конечно, в Центре дальней космической связи: ведь именно там сходятся сейчас все нити управления межпланетными станциями, работает, как мы говорим, «первая сборная? специалистов-управленцев, разработчиков систем, именно там принимаются решения, на которые, случается, отводится не так уж много времени: аппарат с кометой летят на рандеву со скоростью 80 км/с. Как такую скорость представить? Да хотя бы так: вот я наклонился к монитору, списал несколько цифр, взглянул на табло — не прошло и двух минут, а «проглотили» расстояние от Москвы до Владивостока.

Уже чувствуется «дыхание» кометы. Идем на гироскопах, так как при движении аппарата в пыльной атмосфере небесной скиталицы можно легко «потерять» Солнце, звезду, словом, ориентацию станции. Проход «Веги-1» на расстоянии около 9 тыс. км от кометного ядра не прошел для нее бесследно: пылевые частицы почти наполовину разбомбили солнечные батареи. Как-то будет в этот раз? Ведь «Вега-2» должна пройти примерно на тысячу километров ближе к ядру. На мониторе появляется изображение кометы, оно уже не удивляет: за эти дни вдоволь насмотрелись и на естественные (черно-белые) снимки, и на цветные, «раскрашенные» компьютерами. Помню, какое волнение испытал 4 марта, когда на мониторе «Дельты» — системы, разработанной в Институте кибернетики АН УССР, впервые увидел «рыбью голову» с красным глазом. Это была комета!

Приближение кометы уже полностью «ощущают» анализаторы низкочастотных и высокочастотных плазменных волн, магнитометр МИША. На экранах видим пики и провалы, изломы, выбросы — это переведенные на графический язык результаты измерений, выполненные за 170 млн. км от нас. Напряженность магнитного поля у кометы значительно меньше, чем была три дня назад: ученые объясняют это некоторым ослаблением солнечного ветра, «обдувающего» небесную гостью.

А вот и многочисленные приборы, исследующие таинственную кометную пыль, почувствовав «неладное», «забеспокоились». Они основаны на разных принципах, а один — так называемый «Фотон» — на очень простом и остроумном. «Представьте себе,— шутил разработчик,— консервную банку. Частицы кометной пыли, как шило, протыкают ее. В пробитое отверстие устремляется солнечный свет. По излучению от вспышки, а также по потоку солнечного излучения определяем характеристики пылевой атмосферы».

Этот снимок ядра кометы Галлея сделан по результатам обработки изображений, переданных станцией «Вега-2» 9 марта 1986 года

Идет зондаж атмосферы кометы. Машина упорно сопротивляется сильному потоку, стремящемуся опрокинуть ее.

Должны пересечь ударный фронт, а радиосигнал с борта мощный, чистый, нет даже намека на помехи. Это меня удивляет, и за разъяснениями обращаюсь к Ю. А. Суркову. Юрий Александрович улыбается: «У кометы же нет таких мощных радиационных поясов, такой ионосферы, как у нашей планеты. Полагаю, сбои появились бы, если бы аппараты проходили на расстоянии в десятки — сотни километров от ядра. Там плазма намного плотнее».

Мгновение — и станция проскакивает мимо ядра, только и успеваешь сказать ей: «Здравствуй и прощай!» Теперь ее изображение идет с другой стороны «огненного змея», но качество снимков не снижается. Значит, и эта машина выдержала пылевую атаку.

Еще не завершен сеанс, а ученые уже обсуждают его первые научные результаты. В этом заслуга прежде всего невиданных доселе мощных вычислительных средств. Ведь как было еще совсем недавно: иногда месяцы, а то и годы, уходили на обработку и анализ телеметрических записей, и только потом ученые приступали к интерпретации полученных данных. Сейчас же все под рукой: графики, нужные выборки, наглядные «пособия». Некоторые ученые считают, что им удалось разглядеть два ядра. «В принципе, это возможно,— комментирует Ю. А. Сурков,— за счет слабого притяжения малого небесного тела ядро кометы может состоять из различных кусков». Другие утверждают, что мы наблюдаем просто выбросы вещества из ее недр. Ядро представляет собой глыбу неправильной формы, окруженную толстым слоем пыли. За счет хорошей теплопроводности слоя ядро нагревается, и струи раскаленного вещества, идущие от ядра, с силой прорываются наружу, взрывая поверхностный слой и подымая кучи пыли. Такова вкратце природа этого «кокона». Но основные споры еще впереди.

Закончен сеанс. Связываюсь с Центром дальней космической связи. У аппарата технический руководитель полета Р. С. Кремнев:

— Конечно, специалисты сильно устали: почти месяц беспрерывно идет работа со станциями в активных режимах. Но усталость скрашивается большой радостью: программа полета успешно выполнена. В настоящее время мы «осматриваем раны», нанесенные аппаратам кометой, но вывод можно сделать уже сейчас: станции работоспособны!

Для долгого разговора у Кремнева времени не было: как один из технических координаторов проекта «Лоцман» он срочно отбывал в Москву, а затем в Дармштадт (ФРГ), откуда велось управление западноевропейским аппаратом «Джотто», который в ночь с 13 на 14 марта должен встретиться с кометой Галлея. По баллистическим данным советских «Вег» «Джотто» будет наводиться на комету.

...Прошли всего несколько часов, а уже миллионы километров разделяют «Веги» и комету.

На примере ее изучения видно, какими стремительными шагами движутся наука и техника. В прошлом веке комету Галлея только наблюдали, в начале нашего — уже фотографировали и спектрографировали, теперь ее исследовали космические роботы. Что-то будет в 2061 году?

Недавно в отделе испытаний, где я работаю, зашел разговор о том, как будут встречать комету в XXI веке. Кто-то сказал: «Да никак! К тому времени интереса к ней не будет: кометы изучат и вдоль, и поперек». Другой предположил: «К ней будут причаливать космические корабли с туристами»... А что думаете Вы, мой дорогой читатель?

Итак, «Вега-1» прошла на расстоянии 9 тыс. км от ядра кометы, «Вега-2» — примерно на тысячу километров ближе. Но «Джотто», покрытый кевларом — материалом, из которого делают пуленепробиваемые жилеты, задумали провести всего в 500 километрах от ядра. Без помощи «Вег» навести так точно аппарат внутри комы не представлялось возможным. Так возник проект «Лоцман», название которого говорит само за себя. Но к чему «привязать» станции, чтобы все специалисты говорили на одном языке? Где та «печка», от которой все будут «плясать»? Было решено определять координаты станций относительно точечных радиоисточников на небесной сфере — квазаров, местоположение которых хорошо известно и при наблюдениях практически не меняется. Делалось это с помощью международной сети дальней космической связи.

В международном проекте «Лоцман» принимали участие организации нашей страны, Европейского космического агентства и США.

В ночь с 13 на 14 марта 1986 года «Джотто» прошел на расстоянии около 500 километров от ядра кометы. За 2 секунды до прохода на минимальном расстоянии от ядра связь с аппаратом нарушилась, а спустя 25 минут возобновилась, но ненадолго. Связь была полностью восстановлена лишь в последующих сеансах.

Политбюро ЦК КПСС отметило выдающееся на- учное и практическое значение осуществления проекта «Венера — комета Галлея». 18 марта 1986 года в Кремле состоялась встреча Генераль- ного секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева с участниками создания и обеспечения полета ав- томатических станций «Вега»

И все же «Джотто», буквально продиравшемуся сквозь пылевую стену, удалось передать несколько сотен снимков и большой объем информации.

Международная экспедиция к комете Галлея была успешно завершена.

Были опубликованы сотни (если не тысячи) научных статей, вышли брошюры, монографии, книги, посвященные результатам исследования кометы.

Подведем и мы некоторые итоги.

Во-первых, земляне впервые увидели ядро кометы. Раньше заглянуть под кометную кому, окружающую ядро, не удавалось даже самому мощному телескопу. Вот перед нами фотография ядра, «сделанная» «Вегой-2». Твердое тело, единая глыба, испещренная кратерами, холмами, неровностями,— таким предстает перед нами ядро. Форма глыбы неправильная, напоминающая картофелину. Максимальный ее размер оценивается примерно в 14 км, поперечник составляет около 7 км. Как видим, гипотеза о двойном ядре не подтвердилась, а размеры ядра оказались в 2—3 раза больше предполагавшихся. Выяснилось, что комета Галлея довольно внушительное небесное тело, почти равное Деймосу — спутнику Марса.

Во-вторых (и это, пожалуй, самое существенное), полностью подтвердилась гипотеза о том, что комета — это «летающий айсберг». Помните о Фреде Уипле, который более тридцати лет назад предложил модель холодного твердого тела? Он был гостем ИКИ в момент встречи «Вег» с кометой.

Результатами эксперимента Уипл был чрезвычайно обрадован: кометные процессы, конечно, оказались тоньше, сложнее, но в целом предложенная им модель подтвердилась.

В-третьих, получено много новых данных, проливающих свет на интересные природные процессы, происходящие при сближении кометы с Солнцем. Обнаружена область ядра с температурой около +100° С. Такая высокая температура, прямо скажем, не ожидалась. Значительно более сложным оказался состав пылевых частиц: зафиксированы и легкие элементы, и железо, и — впервые — более тяжелые элементы. Присутствует и «органика» — сложные органические молекулы. Прикидки показали, что с поверхности ядра, по данным «Вег», ежесекундно испарялось около 40 тонн воды, а всего за каждый прилет к Солнцу комета теряет порядка 400 млн. т вещества. Таким образом, комета Галлея может просуществовать еще примерно 10 тысяч лет, после чего она превратится в обычный астероид.

Поразил ученых и неспокойный, прямо-таки «женский характер» кометы: она будто бурлила. Теперь ученые находят причины. Представьте себе, говорят они, мартовский сугроб снега на улице города. Солнечное тепло сквозь слой пыли проникает внутрь, снег испаряется, и пар выходит наружу — сугроб «дышит», колеблется. На комете подобный процесс нередко носит бурный, взрывной характер.

На многие вопросы ответили «Веги», но и многие загадки загадали. Ученые будут вновь и вновь постигать тайны комет. В них, находящихся основное время вдали от солнечного воздействия, в первозданном виде «законсервировано» вещество, из которого, возможно, образовалась Солнечная система, в том числе и наша Земля. Экспедиция к комете получила широчайший международный резонанс.

18 марта в Кремле состоялась встреча Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева с президентом Академии наук СССР А. П. Александровым, вице-президентом Академии наук СССР Е. П. Велиховым, научным руководителем проекта директором Института космических исследований академиком Р. З. Сагдеевым, главным конструктором, членом-корреспондентом Академии наук СССР, техническим руководителем проекта В. М. Ковтуненко, руководителем работ по баллистическим расчетам, доктором технических наук, профессором Ю. А. Мозжориным и начальником Главкосмоса СССР А. И. Дунаевым.

Участники программы рассказали об основных итогах и важнейших особенностях полета межпланетных станций «Вега».

М. С. Горбачев выразил глубокое удовлетворение итогами выдающегося космического эксперимента.

*    *
*

Вега — это главная звезда созвездия Лиры, веками служившая морякам всех стран путеводной звездой.

«Вега» — это маленькая рукотворная звездочка, плывущая в безграничном космосе и указывающая верный путь к миру и сотрудничеству всем народам нашей голубой планеты.

...А комету Галлея невооруженным глазом я так и не увидел. И теперь не увижу никогда.

в начало назад