1 ноября.

Мы с Керимовым разместились вчера в маршальском домике в километре от КП, а Мишин остался в Евпатории в доме горкома партии. Вечером у нас с Керимом Алиевичем состоялся долгий разговор о наших космических делах. Много говорили о Мишине и его слабостях. Мишин выпивал в самолете, пил ночью и утром, пил вчера днем и уехал с КП пораньше, чтобы мы не мешали ему пить. Мишин делает много ошибок — я никогда не ценил его как руководителя нашей космической программы, — а сейчас мне просто жаль его. Керимов, Тюлин и Афанасьев знают о выпивках Мишина, но никак не могут положительно повлиять на него. В беседе со мной Керимов не раз повторял: «Пропадет Василий Павлович... Мы пытаемся помочь ему, но пока у нас ничего не выходит...» Мишина окружают много подхалимов и любителей выпить, и он не может поставить их на место. Надо попытаться помочь ему встать на ноги, но если не удастся сделать это за один-два года, то его надо снимать с должности.

Весь день пытались заставить работать систему астроориентации «Союза-Б», но все наши усилия оказались тщетными (пока эта система не сработала ни на одном из «Союзов»). Поздно вечером приняли решение: посадить корабль «Союз-Б» 2 ноября на 49-м витке полета с использованием системы ионной ориентации.

2 ноября.

В 10:03 включилась ТДУ «Союза-Б» для отработки импульса на его торможение. Но штатного схода корабля с орбиты не получилось: спуск проходил по более пологой, чем обычно, траектории — обозначилась вероятность перелета на 2—3 тысячи километров от расчетной точки посадки. При отсутствии на борту корабля АПО (автомат подрыва объекта) посадка произошла бы в районе 300—400 километров восточнее Улан-Уде, но «логика», заложенная в АПО, запрещает такой большой перелет — «Союз-Б» был подорван на высоте 60—70 километров в районе Иркутска (осколки корабля упали на нашей территории вблизи границы с Монголией). По предварительным данным причиной выдачи неправильного посадочного импульса могла стать неисправность в системе ионной ориентации.

3 ноября. Москва.

Вчера при перелете из Евпатории в Москву в салоне Ил-18 собрались Мишин, Керимов, Карась, Рязанский, Черток, Трегуб, Феоктистов и я. Все говорили о том, что осуществленная жесткая стыковка «Союзов» является большим достижением, окупающим все затраты средств и времени на создание этих кораблей, но пока они имеют еще много недостатков. Мишин и все присутствующие сошлись на том, что для пилотируемых полетов «Союзы» надо серьезно дорабатывать. Я высказал пожелание, чтобы все необходимые доработки были выполнены до апреля-мая будущего года. Мишин пообещал выполнить их за три месяца, но думаю, что пилотируемые полеты на «Союзах» не состоятся раньше второй половины 1968 года.

5 ноября.

4 ноября провели торжественное заседание, посвященное 50-летию Октября. Все работы затихли, начались празднования — до 10 ноября советский народ будет прославлять Ленина, Октябрь и подводить итоги большого, славного, но нелегкого пути.

Вчера более часа беседовал с маршалом Руденко. Он пытался оправдывать бездеятельность генерала Кутасина, приведшую к досадным промахам при поиске приземлившегося 31 октября корабля «Союз». Уже через 18 минут после посадки «Союза» около него было три вертолета и более десятка людей из службы поиска, ни один из которых в течение двух часов не смог определить, сработали ли двигатели мягкой посадки или нет (знающему человеку на это потребовалось бы 5 минут). Я еще раз высказал маршалу свою оценку работы Кутасина: генерал Кутасин сам ничего не знает и не готовит людей для поиска.

10 ноября.

Вот и прошли праздничные дни 50-летия Октября. Весь октябрь и первые десять дней ноября стояла сухая, солнечная (как по заказу!) погода — газеты писали, что такой хорошей осени не было более ста лет. Я участвовал в торжественном заседании во Дворце съездов, был на параде на Красной площади и на многочисленных приемах. В целом праздники прошли хорошо, но утомили меня больше, чем работа.

Все космонавты, кроме Поповича, были в Москве и принимали участие во всех церемониях. Павел и Марина Поповичи в праздничные дни находились в Румынии. По докладам Поповича и сопровождавшего его И. И. Шаталова, Румыния очень плохо встречала советского космонавта: его не принимали ни руководители партии и правительства, ни даже мэры городов; массовых митингов не было, все встречи ограничивались узким кругом руководителей предприятий и учреждений. На демонстрации 7 ноября в Бухаресте не было ни одного советского флага, ни одного лозунга, призывающего к дружбе народов Румынии и СССР.

Румынские руководители Чаушеску и Маурер идут по пути Мао Цзе-дуна, а руководство Советского Союза не решается их одернуть. Печально наблюдать отход Китая, Албании, а теперь и Румынии от согласованной с нами политики. Это очень опасная тенденция, и дальше миндальничать нельзя — настало время призвать к порядку зарвавшихся «вождей».

13 ноября.

9 и 10 ноября американцы одержали две новые крупные победы в космосе: первый пуск ракеты «Сатурн-5» с кораблем «Аполлон» и мягкая посадка на Луну космического аппарата «Сервейер-6». Особенно впечатляющим событием является пуск «Сатурна-5», который вывел на околоземную орбиту груз весом 140 тонн (суммарный вес третьей ступени ракеты и корабля «Аполлон»). Это в семь раз больше веса, поднимаемого в космос нашей ракетой УР-500К, и на 50—60 тонн больше того груза, который должен поднять в будущем году наш самый мощный носитель Н-1.

Полет «Сатурна-5» положил конец нашему превосходству перед США в мощности ракет. Теперь Америка имеет все возможности быть ведущей космической державой. Только крупные провалы в освоении эксплуатации «Сатурна-5» и «Аполлона» (что маловероятно) могли бы задержать победное шествие Америки в космосе и подравнять наши шансы на первенство в осуществлении полетов на Луну. Надо прямо признать, что теперь американцы имеют все основания надеяться на то, что они первыми высадятся на Луну и другие планеты. Мы потеряли ведущую роль в космических исследованиях и в ближайшие годы станем свидетелями дальнейшего нашего отставания. В течение 7—8 лет Советский Союз был ведущей космической державой, два-три года назад США подошли к нам вплотную и кое в чем начали обгонять нас (в частности, по пилотируемым полетам), а сейчас они резко вырвались вперед. Главные причины наших провалов хорошо известны:

1. Плохая организация работ (Устинов, Смирнов, Пашков, Малиновский, Гречко).

2. Ошибки главных конструкторов (Королев, Мишин) при создании корабля «Союз» и носителя Н-1, а также их недисциплинированность при исполнении решений правительства.

3. Недостаточная координация усилий различных конструкторских бюро, ведомств и институтов при ограниченных средствах, выделяемых на космические исследования (США тратят на освоение космоса в несколько раз больше денег, чем СССР).

16 ноября.

Вчера провели заседание Госкомиссии по «Союзам». Доклады по итогам полета двух кораблей «Союз» и первой автоматической стыковки сделали Мишин, Черток, Рязанский, Раушенбах, Мнацаканян и другие конструкторы. Общие выводы из докладов: стыковка выполнена отлично, но при излишне большом числе включений двигателей (большом расходе рабочего тела); астроориентация корабля, его спуск с орбиты и приземление не доведены еще до высокой степени надежности — необходимы дальнейшая доработка ряда систем и оборудования корабля и дополнительные испытательные пуски. Решили: обязать Мишина и других главных конструкторов закончить доработки систем корабля «Союз» до января 1968 года; пуск двух беспилотных «Союзов» произвести в марте-апреле, а пилотируемые полеты на них планировать не раньше мая-июня 1968 года.

Вчера же состоялось заседание Межведомственного совета по службе Солнца (я являюсь заместителем председателя совета). С докладами выступили академик Пушков, профессор Молчанов и другие товарищи. Перед службой Солнца поставлены очень важные задачи, в том числе, прогнозирование радиационной опасности при полетах пилотируемых космических кораблей и обеспечение более высокой точности определения координат морских судов, подводных лодок, самолетов и других средств передвижения. Служба Солнца нужна а первую очередь Министерству обороны (в настоящее время местонахождение подлодок определяется с точностью плюс-минус 5 километров, а служба Солнца в принципе может обеспечить точность плюс-минус 200 метров), но пока ею кое-как занимается Академия наук. Министр обороны возложил ответственность за эту службу на Главкома ВВС, а Главком — на меня. Служба важная и очень нужная, но министр не дал ВВС ни одной штатной единицы для организации ее работы.

Два дня назад на экспертной комиссии по кораблю Л-1 я сделал доклад о выводах по изучению его спускаемого аппарата, посадочной системе и САС. Смирнов доложил о средствах жизнеобеспечения, Иоффе — о возможностях поиска и обнаружения корабля после посадки, а Гагарин сообщил о ходе подготовки экипажей для Л-1 и разработки тренажеров. В целом корабль еще «сырой» и имеет массу недостатков. Мы дали заключение о возможности проведения беспилотных пусков корабля, но до полетов космонавтов на Л-1 еще далеко — необходимо закончить большой объем экспериментальных работ и, главное, провести 4—6 беспилотных полетов натурных кораблей по штатному заданию (облет Луны с возвращением на Землю).

17 ноября.

Говорил вчера с Г.А.Тюлиным по телефону — он уже несколько дней на космодроме, где проверяет готовность к беспилотному пуску очередного корабля Л-1. На космодроме все работы идут по графику, пуск намечается на 22 ноября. Завтра в 10 часов на трех самолетах (два Ил-14 и один Ан-12) экспедиция ВВС вылетает на Байконур. На космодром полетят 12 космонавтов (Леонов, Попович, Добровольский и другие из группы «Л-1»), специалисты ЦПК, институтов и члены Госкомиссии И.В.Лобов, Н.Н.Юрышев, В.А.Казаков, А.Г.Мрыкин. Маршал Руденко остается в Москве на сборах командующих. На этот раз я забираю с собой и генерала А.И.Кутасина: пускай он сам докладывает Госкомиссии об организации поиска корабля. Кутасин привык прятаться за спину Руденко и Каманина, а теперь ему придется самому краснеть за свои ошибки.

18 ноября. Тюра-Там.

Все три самолета благополучно добрались до полигона, хотя по всему маршруту была очень плохая погода — низкая облачность, мокрый снег, видимость 1—2 километра и меньше.

Вечером были на торжественном собрании гарнизона, посвященном Дню ракетных войск и артиллерии, — поприветствовали ракетчиков от имени ВВС. На собрании вспоминали многих испытателей, которые более десяти лет назад начинали первые пуски стратегических ракет и готовились к штурму космоса. Меньшиков, Кириллов, Козлов, Войтенко, Горин и еще несколько человек — вот и все из ветеранов, кто еще остался на полигоне, — все другие пришли сюда уже позже. Мало осталось на полигоне и из тех, кто готовил полет Гагарина. Даже в составе Государственной комиссии по пускам кораблей в облет Луны остались только четверо из участников подготовки полета Гагарина — Келдыш, Кириллов, Мрыкин и я. Время неотвратимо все изменяет: за десять лет в пустынной казахской степи выросли десятки благоустроенных городов, сооружены первоклассные стартовые площадки, выполнены сотни стартов ракет различной мощности, выведены на орбиты вокруг Земли и на траектории к Луне, Марсу и Венере космические корабли, спутники и автоматические станции, принесшие нам славу первопроходцев космоса. Все это хорошо, но больно видеть, как редеют ряды ветеранов и как стремительно наращивает успехи в космосе наш главный соперник — США.

После ужина мы с генералом А. Г. Мрыкиным долго гуляли по дорожке 17-й площадки, ведя разговор о В. П. Мишине. Александр Григорьевич считает, что Мишин не способен выполнять функции главного конструктора и руководителя нашей космической программы: алкоголик, грубиян, окружил себя подхалимами, слабо знает технику, воображает себя непререкаемым авторитетом и не слушает советов специалистов — вот как он характеризует Мишина.

20 ноября.

На состоявшемся вчера заседании Госкомиссии Г. А. Тюлин и Е. В. Шабаров доложили, что подготовка ракеты УР-500К и корабля Л-1 № 5 к пуску идет нормально. И. И. Спица доложил о готовности и тренировках командно-измерительного комплекса, а Г. П. Мельников — о расчетных данных траектории полета к Луне, о коррекциях траектории и о вероятных отклонениях от расчетной точки посадки корабля (±1500—1700 километров). А. И. Кутасин и капитан второго ранга (в рукописи фамилия не указана — Ред.) доложили об организации поиска кораблей на суше и в Индийском океане. Мельников предложил установить на борту Л-1 телевизионный аппарат «Краб» весом 6 килограммов, который дал бы возможность засекать местонахождение корабля при спуске в атмосфере Земли и значительно улучшить прогнозирование района его приземления. Предложение Мельникова одобрили и поручили техническому руководству рассмотреть возможность установки «Краба».

Вчера в 14:00 в нулевом квартале состоялся праздничный обед. Присутствовали: Курушин, Войтенко, Горин, Кириллов, Шабаров, Дорофеев, Тюлин, Мрыкин, Юрышев, Лобов, Кузнецов, Попович, Леонов, Кутасин, Мельников, Максимов и другие. Я уже более трех лет не был на «нулевке» — за это время там многое изменилось к лучшему, больше стало зелени, поднялись вверх деревья. На обеде было много тостов в честь испытателей-ракетчиков, вспоминали Неделина, Королева и других товарищей, которые вместе с нами начинали первые шаги в космосе и которые уже ушли в историю.

21 ноября.

Вчера в 17 часов провели заседание Госкомиссии, на котором с докладами о готовности корабля и носителя выступили Патрушев, Шабаров, Могила, Труфанов и другие конструкторы. Общее заключение сделал Мишин, после чего приняли решение: пуск осуществить 22 ноября в 22:07. Труфанов и Юрышев высказали обеспокоенность ростом числа случаев халатного отношения к подготовке техники и непрекращающимися отказами оборудования. Решили поручить техническому руководству разработать и доложить план мероприятий по резкому повышению надежности техники и качества ее подготовки. В. П. Глушко, доложивший о своей поездке на пермский двигательный завод, высказал неудовлетворенность состоянием технологии производства двигателей, хотя и отметил некоторое улучшение дисциплины и порядка на заводе за последнее время. По вине пермского завода произошла авария при пуске 28 сентября лунного корабля из-за отказа одного из двигателей первой ступени ракеты УР-500К (при сборке двигателя в его топливной магистрали была оставлена резиновая заглушка). Заместитель министра авиационной промышленности В. А. Казаков заверил Госкомиссию в том, что МАП наводит и наведет порядок на заводе и выразил убежденность в надежной работе всего комплекта двигателей при предстоящем пуске.

Имел сегодня серьезный разговор с генералом Кузнецовым о недостатках в организации учебы космонавтов, о нарушениях распорядка дня и низком качестве спортивных занятий.

22 ноября.

Подготовка к пуску проходит нормально. На сегодня метеорологи обещали сплошную облачность высотой 100—150 метров, ветер силой 5—8 метров в секунду и осадки. Фактическая погода совсем иная: завывает сильный ветер (15—17 метров в секунду), облачности почти нет, видимость безграничная, а осадками и не пахнет.

Космонавты занимались вчера и сегодня документацией корабля Л-1. Вчера удалось сыграть в теннис — мы с Олегом Макаровым выиграли два сета у Поповича и Кузнецова. По утрам заморозки (до -5 градусов) и сильный ветер не дают возможности заниматься физзарядкой на воздухе: все занимаются в спортзале, и только одиночки рискуют разминаться вне помещений.

Вчера вечером сразились в преферанс. Мне удивительно везло, и я играл хорошо. За пять минут до окончания игры у меня был значительный выигрыш (удалось поймать на мизере Лобова и Глушко). Двумя рискованными темными я уравнял шансы партнеров — разошлись по-мирному. С Глушко играть приятно, хотя игрок он посредственный, а Лобов играет только наверняка, упорно дожидаясь ошибок партнеров.

Вернувшийся из поездки в Караганду и Новосибирск генерал Кутасин доложил, что все средства поиска заняли исходное положение.

23 ноября.

Пуск состоялся точно в 00:07 местного времени (22 ноября в 22:07 московского времени). Вопреки прогнозам метеорологов облачности не было, прямо над стартом висела Луна — казалось, ракета была нацелена на нее уже на старте. Дул сильный (15—17 метров в секунду) холодный ветер, и мы (Челомей, Глушко, Казаков, Лобов, Юрышев, Мрыкин, Курушин и другие) решили выйти на наблюдательный пункт лишь за пять минут до пуска. Со старта ракета пошла хорошо, нормально отработала первая ступень, запустилась вторая, но через 3—4 секунды двигатели второй ступени выключились, после чего сработала САС (система аварийного спасения). Не хотелось верить глазам, но, к сожалению, всем стало ясно, что ракета упадет в 250—300 километрах от старта. Я попросил Кутасина немедленно поднять в воздух самолеты для уточнения мест падения ракеты и приземления корабля.

Через 40 минут все члены Госкомиссии и главные конструкторы собрались в МИКе второй площадки. К этому моменту уже была известна причина аварии: оказалось, что один из четырех двигателей (№ 4) второй ступени не вышел на режим, на трех ее двигателях ракета продержалась в полете только 3,9 секунды, а затем стала заваливаться по тангажу — система безопасности носителя (СБН) выключила двигатели и включила САС. «Круги» не принимали сигналы КВ-передатчиков корабля, но примерно через час самолеты вышли на него по «Притоку» (УКВ-сигналы): корабль благополучно приземлился в 80 километрах юго-западнее Джезказгана (в 285 километрах от старта).

Для установления причины отказа двигателя № 4 создана аварийная комиссия во главе с главным конструктором (фамилия в рукописи не названа — Ред.), срочно вызванным из Кисловодска. До прибытия главного конструктора обязанности председателя комиссии возложили на товарища Смирнова, который доложил, что на второй ступени ракеты были установлены четыре двигателя воронежского завода (с тягой по 60 тонн у каждого) выпуска 1966 года. Состоялись сотни пусков ракет с двигателями этого завода, и не было ни одного случая их отказа, но на этот раз отказала даже безотказная техника. Ни Мишина, ни Челомея я не обвиняю в происшедшей аварии: ясно, что в данном случае они совершенно ни при чем. Но я не могу забыть, что они практически не участвовали лично в подготовке такого ответственного пуска (Мишин прилетел на полигон за 36, а Челомей — за 11 часов до старта), передоверив все своим заместителям. Из главных конструкторов только один Глушко лично принимал участие в подготовке пуска. Из 10 последних стартов (шесть стартов «Союзов» и четыре — Л-1) лишь два прошли хорошо (аварийность 80 процентов!). Кроме всего прочего, Мишин еще и неудачник — ему явно не везет.

24 ноября. Борт самолета Ан-10.

Летим в Москву...

Вчера в 9:00 на самолете Ил-14 вылетели в район приземления корабля Л-1. Корабль всю ночь передавал сигналы на УКВ, и поисковые самолеты несколько раз выходили на него. С рассветом из Джезказгана к кораблю вылетел вертолет с эвакуационной командой. Со мной летели Кутасин, Ващенко, Стародубцев, а также Леонов, которого я намеренно взял на место посадки Л-1 как старшего группы космонавтов, готовящихся к облету Луны: космонавтам полезно знать, что во всех случаях аварии ракеты (кроме взрыва на старте) спускаемый аппарат корабля с экипажем может быть спасен.

Мы летели строго по курсу полета ракеты и в 10:17 обнаружили обломки ее второй ступени. С воздуха сообщили координаты обломков и приказали выслать туда вертолеты с людьми. Еще через 13 минут полета мы увидели корабль Л-1 и его красно-белый парашют. У корабля уже были вертолеты и люди...

Я впервые оказался в Джезказгане: здешний аэродром не имеет полосы, но в это время года (морозы до -17 градусов) он может принимать практически любые самолеты. Осмотрев аэродром, дали команду направить в Джезказган самолет Ан-12 для перевозки корабля Л-1, а сами вылетели к месту его посадки на вертолете Ми-4. С нами летел начальник штаба 73-й Воздушной армии полковник Василевский — я слышал о нем раньше, но встретился с ним впервые. Он очень похож фигурой, манерами, жестами на своего отца — маршала А. М. Василевского, которого я всегда уважал и высоко ценил как одного из лучших военачальников Родины, много сделавшего для нашей победы в Великой Отечественной войне. Полковник Василевский произвел на меня очень хорошее впечатление.

Через 32 минуты полета наш Ми-4 сел в 50 метрах от корабля Л-1. Эвакуационная команда произвела осмотр, сняла АПО и приступила к подготовке корабля к подвеске под вертолет Ми-6. Район посадки равнинный и пустынный, грунт твердый (ночью был семнадцатиградусный мороз и ветер силой до 12 метров в секунду). К нашему прибытию корабль уже стоял на днище, и мне не удалось лично осмотреть двигатели мягкой посадки, но осмотревшие их специалисты ЦКБЭМ утверждали, что двигатели сработали. Судя по состоянию корабля, можно было верить специалистам, но хотелось и лично убедиться в этом. Мы с Леоновым и инженерами ВВС прошли по следу, оставленному на земле кораблем во время его протаскивания парашютом (корабль приземлился днищем, но парашют повалил его на бок и протащил по земле метров 550. При такой «буксировке» грунтом было продавлено внешнее остекленение правого иллюминатора и поцарапан борт корабля. Никаких других повреждений корабля мы не обнаружили. Судя по всему, движки мягкой посадки сработали, но следы их работы на земле не обнаруживались: по-видимому, движки включились не на высоте 1,2 метра, как положено, а несколько выше. Антенна КВ-передатчиков в стропах парашюта опять оказалась порванной. При сливе с корабля остатков перекиси водорода чуть не возник пожар, который удалось предотвратить самоотверженными действиями техников вертолетов. При тушении пламени огнетушителями получили ожоги рук инженер Поляков (представитель ЦКБЭМ) и техник вертолета Ми-4 лейтенант Молокосов.

В 17 часов 23 ноября в штабе полигона состоялось заседание Госкомиссии. Заслушали доклад врио председателя аварийной комиссии Смирнова. Выступившие на заседании Челомей, Глушко, Мрыкин и Максимов выразили неудовлетворение работой аварийной комиссии и потребовали доставить на аэродром полигона остатки ракеты не позже 24 ноября. Я поддержал начальника полигона генерала Курушина, который просил не торопить эвакуационную команду. Пришлось рассказать присутствующим о всех трудностях работы поисковых групп (мороз и ветер, большие расстояния в пустынной местности, некачественное питание, отсутствие воды и условий для отдыха). На меня и многих других произвело неприятное впечатление стремление технического руководства (Мишин, Шабаров, Труфанов, Челомей) форсировать работу службы поиска командами из кабинета.

25 ноября. Москва.

Вернувшись с космодрома, узнал грустную новость: серьезно заболел Константин Андреевич Вершинин — он уже несколько дней находится в Кремлевской больнице.

Сегодня Герман Титов вместе с полковником Масленниковым улетел во Францию. Масленников еще ни разу не был за границей, и эта его поездка — поощрение за хорошую работу в ЦПК. Титов тоже не был за границей более трех лет: я не отпускал его в зарубежные поездки из-за больших ошибок и промахов в поведении. За последние два года Герман заметно изменился к лучшему, и я решил полностью вернуть ему былое доверие. Надеюсь, что и Титов и Масленников оправдают оказанное им доверие и хорошо выполнят задание.

Генерал Горегляд доложил, что съемки объектов ВВС для американского фильма об освоении космоса закончены успешно.

27 ноября.

Был у меня Главный конструктор тренажеров Сергей Григорьевич Даревский. На Даревского очень сильно давит В.П.Мишин, стремящийся заполучить его в свое полное подчинение. Даревский хотя и чувствует, что Мишин во многом не прав и делает массу ошибок, но ему трудно самому выдержать это давление, а В.В.Уткин и В.А.Казаков слабо поддерживают Даревского и готовы отдать его «на съедение» Мишину.

Больше часа беседовал с полковником Крышкевичем Иваном Макаровичем — начальником политотдела ЦПК. Крышкевич высказал много недовольства по адресу начальника ЦПК генерала Н.Ф.Кузнецова и привел десятки фактов, характеризующих его как мелкого стяжателя, забывающего, где свой, а где государственный карман, и ставящего личные интересы и интересы своей семьи выше долга генерала и коммуниста. Я чувствую, что Крышкевич во многом прав: Кузнецова давно пора крепко одернуть. Мое товарищеское отношение к нему он истолковал, как мою слабость, и многие свои грехи пытается прикрыть моим именем. Придется поглубже вникнуть в суть деятельности Кузнецова и еще раз взвесить все ее плюсы и минусы.

29 ноября.

Главком Вершинин благополучно выбрался из больницы. Вчера я был у него с докладом о причинах неудачного пуска корабля Л-1 и о планах на ближайшие месяцы. Доложил ему о предполагаемых сроках готовности кораблей «Союз», 7К-ВИ, Л-1 и Л-3 и рассказал о всех наших трудностях в подготовке космонавтов и строительстве тренажеров. Решили написать письмо в ЦК о задержках работ над военно-исследовательским кораблем 7К-ВИ, о бесконечных переносах сроков готовности тренажеров и о фактическом срыве подготовки космонавтов для облета Луны и высадки экспедиции на Луну.

Вчера у меня был Постников Григорий Николаевич — автор удачных скульптур Терешковой, Николаева и других космонавтов. Постников выполнил по моей просьбе эскизы значков «От Военно-Воздушных Сил» и «От покорителей космоса Советского Союза». Значки получились хорошие — Вершинин, Руденко, Брайко и многие другие наши товарищи высоко оценили работу художника. Принял решение заказать в Гознаке изготовление этих значков.

30 ноября.

Был на совещании у Г.Н.Пашкова (ВПК), в котором участвовали С.А.Афанасьев, В.Н.Челомей и более дюжины министров. Обсуждали ход работ по орбитальной станции «Алмаз». В решении ЦК и правительства по «Алмазу», состоявшемся в июне 1967 года, записано: «Считать создание «Алмаза» задачей особой государственной важности... испытания в космосе провести в 1968 году... принять на вооружение в 1969 году». Тверже, кажется, не напишешь, а выполняется это решение из рук вон плохо: за прошедшие полгода не отработан и не согласован график поставок комплектующих изделий от десятка министерств. Челомей, например, просит Министерство радиоэлектронной промышленности поставить 66 приборов, а МРП отвечает, что оно может поставить только два. И такая тяжба идет с каждым министерством — это обратная сторона нашей системы управления и характеристика стиля руководства космической промышленностью со стороны ВПК (Смирнов, Пашков). Согласовать график поставок можно было бы за один месяц, но ВПК переложила эту работу с себя на МОМ (Афанасьев), и в результате — полный провал. Остается надеяться, что еще через полгода график будет утвержден и в 70-х годах «Алмаз» поднимется в космос.

Организации ВВС (Волынкин, Кузнецов, Фролов, Кутасин) уже более двух лет взаимодействуют с Челомеем, и надо сказать, что порядки у него значительно лучше, чем у Мишина. Руководство и сотрудники ОКБ-52 внимательно прислушиваются к советам космонавтов и замечаниям специалистов ВВС. Сам Челомей и его заместители — высококультурные люди, с которыми приятно работать (чего, к сожалению, не скажешь о Мишине и его окружении). Наши (ВВС) замечания по «Алмазу» сводятся к следующему:

1. Необходимо предусмотреть индивидуальные средства спасения, установить индикаторы работы посадочной системы и обеспечить космонавтам возможность вручную управлять посадкой.

2. Уточнить комплектацию НАЗа, предметов быта и личной гигиены членов экипажа.

3. Предусмотреть установку на станции системы регенерации воды, аппаратуры медицинского контроля и приборов, контролирующих состояние газовой среды.

4. Разработать систему перемещения космонавта в открытом космосе с удалением до 300 метров от станции.

Все эти замечания приняты Челомеем и находятся в стадии проработки. Конечно, в проекте «Алмаза» еще много неясного: по многим его системам требуются предварительные испытания в космосе. Но испытания задерживаются из-за неполадок с «Союзом», то есть и здесь — в работах по «Алмазу» — многое тормозится Мишиным.

Звонил Гагарин, он уж третий день сидит на аэродроме Чкаловская и «ловит погоду» для самостоятельного вылета на МиГ-17. В принципе я не возражаю против самостоятельных полетов космонавтов на самолетах (после сформирования учебно-тренировочного полка такие возможности появились), но эти полеты надо организовать очень тщательно и продуманно. Гагарин уже семь лет не летал самостоятельно, а командир полка полковник Серегин и начальник ЦПК генерал Кузнецов, уступая нажиму Гагарина, настаивают на том, чтобы выпустить его в самостоятельный полет. Проверкой установлено, что за весь этот год Гагарин налетал с инструктором всего 8 часов, и выпускать его в полет одного при плохой ноябрьской погоде (снегопад, видимость 1—2 километра и менее) — это почти преступление. Я запретил Гагарину самостоятельный вылет. Позицию Гагарина можно понять, но роль Кузнецова в этом деле просто позорная: он заигрывает с Гагариным, хочет показать себя добрым дядей, а меня — выставить перед космонавтами в роли зажимщика их самостоятельных полетов.