космос

---

---

57

Первый великий шаг человечества состоит в том, чтобы вылететь за атмосферу и сделаться спутником Земли. Остальное сравнительно легко, вплоть до удаления от нашей Солнечной системы. Константин Циолковский

Не раз пробовал заводить Сергей Павлович Королев разговор с Михаилом Клавдиевичем Тихонравовым о спутнике, делился тревогами, комментировал сроки испытаний. Тихонравов кивал. Королев знал Тихонравова давно и понимал, что в организационных делах он ему не помощник. Придумать, посчитать, сравнить, проанализировать - тут Михаил Клавдиевич силен, а выбивать приборы из смежников - этого он не умел. Иногда Королеву даже казалось, что Тихонравов равнодушен к его заботам, во всяком случае для него было полной неожиданностью, когда где-то уже в ноябре, когда стало ясно, что полный комплект макетов приборов они вряд ли получат до Нового года, Тихонравов вдруг предложил:

- А если сделать спутник полегче и попроще? Килограммов на тридцать или легче?..

Королев сразу оценил это предложение: не расхолаживая "академические" институты, маленький простейший спутник можно было бы сделать своими силами, с минимальным количеством смежников. Собственно, для такого спутника ему нужен только Рязанский - с его радиоаппаратурой и Лидоренко - с источниками тока. Если Королев что-то решал, то уже не раскачивался, не примеривался, сразу начинал работу. В ПС - простейший спутник¹ - он поверил: прост, дешев, такой, если и гробанется на старте, - не жалко. Но главное - его можно было сделать быстро и обогнать "американов". Будущее покажет, что этот
¹ Через десять лет после старта спутника в "Правде" была опубликована статья, в которой ПС расшифровывался как "первый" спутник. Очевидно, определение "простейший", по мнению автора, умаляло его историческое значение.
расчет Королева был абсолютно верен. Если бы он, доверившись успокоительным речам, позволил усыпить себя правительственным решением, снимавшим с него всякую ответственность за опоздание ("ракета готова, а спутник - дело Келдыша..."), продолжал ждать приборов "Объекта-Д", т.е. придерживался указаний директивных органов и никакой инициативы не проявлял, Советский Союз не стал бы первооткрывателем космической эры. "Объект-Д", известный как третий советский искусственный спутник Земли, - "летающая лаборатория", - стартовал лишь 15 мая 1958 года, т.е. через три с половиной месяца после американского спутника "Эксплорер-1". И пусть этот спутник весил всего 14 килограммов - в сто раз меньше нашей "лаборатории", пусть бы вдоволь натешились над "американским апельсином" карикатуристы всего мира, никого бы не волновали его размеры, никто бы не вспоминал его вес, - он был бы первым и баста! Первым навсегда!

Уже 25 ноября 1956 года, через несколько дней после разговора Королева с Тихонравовым, молодой конструктор Николай Александрович Кутыркин получает задание на проектирование простейшего спутника. Чуть позже тоже совсем не

532

старому баллистику Георгию Михайловичу Гречко поручили рассчитать траекторию выведения ракетоносителя для обеспечения строго определенных параметров орбиты спутника. Гречко потом вспоминал:

- Большая счетная машина Академии наук только вводилась в строй. Считали "вручную" до четвертого знака, а нужно было, как минимум, до шестого-седьмого. Потом в Вычислительном центре Академии наук нам выделили несколько часов рабочего времени, но только ночью. Машина была "неопытная", часто хандрила, программы тогда набивались не на перфокартах, а на лентах. На случай внесения поправок каждый из нас таскал в кармане обыкновенный дырокол. Плюс ко всему машина работала на лампах - сильно грелась. Поэтому всеми возможными способами устраивали сквозняки. Если бы кто-то вошел тогда случайно в машинный зал, увидел бы посиневших от холода, со вздыбленными ветром волосами людей, которые, ко всему прочему, еще включили вентилятор. А на стене плакат: "Вентилятор - друг труда, пусть работает всегда!" Наше время, как правило, заканчивалось в три-четыре часа ночи. Сунув ленту с траекторией полета первого искусственного спутника Земли в авоську — в кармане она не помещалась, а портфелями еще не обзавелись, - мы отправлялись к себе в Подлипки. В электричке засыпали и были счастливы...

Работа шла полным ходом, с каждым днем ПС становился все более реальным, и теперь Королеву опять очень нужна поддержка сверху: очень важно, чтобы не заупрямились ("раз уже принято решение, чего уж теперь переделывать..."), чтобы разрешили сделать этот упреждающий космический маневр. Как убедить? Задача осложнялась тем, что он лишился поддержки Келдыша: Мстислав Всеволодович был против ПС, и понять его можно. Ведь на всех собраниях и совещаниях, во время всех уговоров смежников Келдыш всегда упирал на то, что все они - соавторы абсолютно новаторской работы, что спутник будет первым в мире. А теперь получается, что он, Келдыш, всех обманул, что он трепач, несерьезный человек. Запустят ПС, выполнят, таким образом, обещание по МГГ и неизвестно, будут ли вообще запускать его, с таким трудом подготовленные, приборы, кому они станут нужны?..

При том, что Келдыш был выдающимся ученым, он был и довольно тонким политиком. Мстислав Всеволодович сразу понял, что запуск и такого спутника, как ПС, все равно будет расценен всем миром как выдающееся научно-техническое достижение, а к Академии наук оно, как выяснится, никакого отношения не имеет: ракета сделана в КБ Королева, спутник - тоже. Никаких лавров Академия наук не пожнет. Конечно, секретность Королева заставит отдать славу за этот запуск Академии. Но так можно журналистов дурачить, а в Политбюро-то знают, кто что сделал.

Противником Королева стал не только Келдыш и ряд других ученых, которых ПС отодвигал от интересной работы, а значит, от "проходных" диссертаций для молодежи, дополнительного финансирования, расширения базы, получения уникального оборудования и, наконец, от вполне вероятных в самом недалеком будущем наград, званий и прочих благ. Более того, противником Королева стали многие сотрудники его собственного КБ. Пошли разговоры, что Главный заметался и сам толком не знает, чего он хочет. Один из старых, самых преданных его "гвардейцев" Илья Лавров, человек до печенок делу преданный, но и прямой до дерзости, открыто говорил, что шар этот - ерунда и позор для КБ и надо, конечно, срочно доделывать и пускать "Объект-Д" на 1100 килограммов, а не эту финтифлюшку, которой самое место - висеть на новогодней елке в подшефном детском доме. И многие в Подлипках задумались: а может, мудрый Илья прав? Великая интуиция Королева подсказывала, что делать ПС надо, но ведь полной уверенности и у него не было. И долго не было. Уже когда многие узлы ПС были в металле, Королев вдруг ясно увидел, что спутник должен быть больше, просто обязан быть больше! Сохранив форму шара, он решает увеличить его диаметр до метра - все-таки посолиднее будет выглядеть... Когда Сергей Осипович Охапкин, узнав об этом, ворвался в кабинет Главного, Королев решил, что пришел его

533

смертный час: Охапкин разорвет его на куски. Королев молчал, слушая Охапкина и ребят, которых тот привел с собой на подмогу. Он заряжался уверенностью, иногда покидавшей его. А она была ему очень нужна, потому что убеждать умел только тогда, когда был убежден сам.

Для власть имущих Королев припас свой козырной аргумент: запустить два спутника до начала Международного геофизического года, где-нибудь в апреле-июне 1957-го, и таким образом обогнать Америку! "...Полученные к настоящему моменту результаты лабораторных и стендовых испытаний позволяют надеяться, что при напряженной работе в марте 1957 года начнутся пуски ракет... — пишет он в докладной записке в правительство 5 января 1957 года. - Две ракеты, приспособленные в этом варианте (т.е. для спутников. - Я.Г.), могут быть подготовлены в апреле-июне 1957 года и запущены сразу же после первых удачных пусков межконтинентальной ракеты". Он еще не знает, какие сюрпризы готовит ему "семерка"...

С учетом всех этих событий совсем по-другому видится летняя тюратамская эпопея 1957 года, еще более зловещими, если не трагическими, предстают неудачи с Р-7, требования Неделина остановить ее испытания, неверие соратников.

Королев не мог начать испытания ракеты в марте хотя бы потому, что тогда еще не был готов стартовый комплекс. Он не мог запустить спутник ни в апреле, ни в июне, так как "семерка" еще не умела летать в это время. Он срывал им же самим назначенные сроки. Лишь одной строке своей записки он останется верен: спутник будет запущен "сразу же после первых удачных пусков межконтинентальной ракеты".

Уже через десять дней после первого успешного запуска "семерки" Королев проводит в Подлипках комплексные холодные испытания ПС, вместе с ракетой-носителем. В сентябре, когда вторая огромная машина готовилась к полету на Камчатку, полным ходом шли проверки спутника в термокамере и на вибростенде.

Возбужденный вторым успешным пуском межконтинентальной ракеты, Королев возвращается в Москву накануне 100-летнего юбилея К.Э.Циолковского. Большая группа ракетчиков во главе с Главным поехала в Калугу. В областном театре было торжественное заседание, потом закладка памятника на площади Мира, торжественная линейка в школе № 9, где долгие годы преподавал Константин Эдуардович.

До старта спутника оставалось 19 дней.

Через два дня, 17 сентября, в Колонном зале Дома союзов на торжественном вечере в честь 100-летия К.Э.Циолковского Королев делает доклад.

- В ближайшее время, - говорит он, - с научными целями в СССР и США будут произведены первые пробные пуски искусственных спутников Земли...

Особисты в зале, наверное, поперхнулись. Впрочем, должны были быстро успокоиться: доклады визируются...

До старта оставалось 17 дней.

20 сентября Королев собирает заседание специальной комиссии по запуску ПС. Устанавливается примерное время старта. К 23 сентября должен быть составлен проект сообщения ТАСС.

До старта оставалось 14 дней.

24 сентября Тихонравов принес на подпись Королеву "Технический отчет о возможности запуска ПС-1". Потом Королев размашисто напишет на обложке этого отчета: "Хранить вечно!"

До старта оставалось 10 дней.

26 октября Королев через Ташкент - так быстрее - вылетел в Тюратам.

До старта оставалось 8 дней.

Мне приходилось беседовать со многими сотрудниками ОКБ С.П.Королева и специалистами-смежниками о первом нашем спутнике. Странно, но его помнят плохо. Работа над ракетой была столь велика и напряженна, что заслонила в памяти

534

людской этот маленький шарик с "усами" антенн. Заместитель Тихонравова² Евгений Федорович Рязанов вспоминал, как Королеву показывали первые эскизы ПС. Все
² С 1 ноября 1956 года М.К.Тихонравов переходит на работу в ОКБ СП. Королева, в котором возглавляет отдел № 9. Еще до него в ОКБ перешли его молодые сотрудники: Л.Н.Солдатова и Г.Ю.Максимов.
варианты ему не нравились. Рязанов спросил осторожно:

- Почему, Сергей Павлович?

- Потому что не круглый! - загадочно ответил Королев.

Монтаж первого искусственного спутника Земли ведут слесари-сборщики опытного завода Юрий Дмитриевич Силаев и Николай Васильевич Селезнев

И дело не только в том, что сфера - идеальное геометрическое тело, обладающее максимальным объемом при минимальной поверхности. Быть может, безотчетно, интуитивно Сергей Павлович стремился к предельному лаконизму и выразительности формы этого исторического аппарата, и ведь действительно сейчас трудно представить себе иную, более емкую эмблему, символизирующую век космоса.

Кстати, очевидно, сама задача создания искусственного небесного тела тоже подвигала авторов спутника к идее шара как фигуры, наиболее характерной для небесных тел. Совершенно независимо от нас "американы" из Исследовательской лаборатории военно-морского флота США тоже конструировали спутник в форме шара. Американский шар имел диаметр 50 сантиметров, наш - 58. Правда, спутник американских ВМС так и не полетел. А "Эксплорер-1" был уже другой формы - похож на огрызок граненого карандаша.

Когда и сегодня в ОКБ Королева заговаривают о первом спутнике, всегда вспоминают случай с докладом Михаила Степановича Хомякова в кабинете Главного конструктора. Хомяков ошибся и назвал спутник не ПС, а СП. Королев остановил его и сказал с улыбкой:

535

- Вы путаете: СП - это я, а спутник - ПС! - Сергей Павлович знал, что за глаза все называют его инициалами имени и отчества, и не обижался. Позднее эта система "кодирования" имен и отчеств распространилась и на других начальников. Все в КБ знали, что Вэпэ - это Мишин, Кадэ - Бушуев, Бэвэ - Раушенбах и т.д.

В конце зимы-начале весны 1957 года Королев все чаще наезжает в КБ Рязанского или приглашает Михаила Сергеевича к себе. Они подолгу обсуждают работу будущего передатчика ПС: как он будет передавать, что он будет передавать, будет ли его слышно?

- Понимаешь, его сигналы должны ловить на самом захудалом приемнике, пусть слышит весь мир! - говорил Королев Рязанскому.

- Ну, знаешь, чтобы захудалые приемники во всем мире ловили, это какую же мощность нужно иметь?! - смеялся Михаил Сергеевич. - Где мы возьмем такие батареи? И как долго, по твоему мнению, он должен работать?

- Не знаю, — спокойно отозвался Королев. — Данные по плотности стратосферы отличаются друг от друга на порядок. Келдыш считает, что он будет летать не менее десяти суток, но может быть, и месяц. Французы утверждают, что он не проживет больше нескольких часов. "Американы" пишут о двух, самое большее — шести неделях. Миша, все дело в том, что никто ничего толком не знает. И я в том числе...

- Ну, на две недели я могу обеспечить приличный сигнал...

15 февраля Королев и Рязанский утвердили протокол НИИ-885 и ОКБ об основных требованиях к передатчику ПС.

В радиоделах Королеву помогали Владимир Александрович Котельников - директор Института радиотехники и электроники Академии наук, Институт земного магнетизма и распространения радиоволн, Физический институт имени П.Н.Лебедева, но больше всего, конечно, НИИ-885 Рязанского. Передатчик для ПС создавался в Лаборатории распространения радиоволн, которой руководил Константин Иосифович Грингауз, упрямо настаивавший на том, что спутнику, помимо традиционного для ракетчиков ультракоротковолнового передатчика, нужен еще один, с длиной волны в два раза больше. Грингауз ломал традиции, а Королев всегда относился к этому процессу настороженно, — прогрессист иногда мог мирно уживаться в нем с консерватором. Но Константин Иосифович сумел убедить и Королева, и Келдыша, и Рязанского в своей правоте, и молодой инженер Вячеслав Иванович Лаппо, работавший в лаборатории Грингауза, вплотную засел за такой передатчик.

Через много лет, рассказывая мне об этом задании, Лаппо вспоминал, что он работал очень смело, так как не знал, чего, собственно, требуется остерегаться: ни один радиоприбор никогда в космосе не работал. В конце концов, все сошлись на том, что бояться надо резкого температурного перепада, жесткого космического излучения и метеоритов. Аккумуляторную серебряно-цинковую батарею в институте Лидоренко сделали в виде большой восьмигранной гайки, внутрь этой "гайки" и был упрятан передатчик, который она как бы защищала.

- Мы сделали шесть экземпляров передатчиков, - рассказывал Лаппо. - Один стоял на самолете Ту-16, который летал над НИПами и обучал их принимать сигналы. Другой мы подвесили на 200-метровой веревке к вертолету и проверяли, как сработают антенны. Оказалось, что антенны получились весьма удачными: нас засек даже Дальний Восток. Оставались два рабочих и два резервных передатчика. Работали тогда день и ночь. Однажды, поздно уже было, приходит в нашу лабораторию Королев и просит дать ему послушать сигналы спутника. Я включил и объяснил, что давление и температура внутри спутника будут контролироваться с помощью изменения длины радиопосылки:

- Понимаете, Сергей Павлович, перед смертью он будет пищать по-другому. Королеву это очень понравилось. Он с удовольствием послушал сигналы "бип—бип", а потом осторожно, даже с некоторой робостью спросил:

- А нельзя сделать, чтобы он какое-нибудь слово пищал?..

536

Вячеслав Иванович Лаппо

Александр Иванович Носов

5 мая 1957 года все испытания радиоаппаратуры спутника были, наконец, завершены.

По давно заведенному и оправдавшему себя порядку ПС тоже имел ведущего конструктора — им был опытный королевский "гвардеец" Михаил Степанович Хомяков, отвечавший за всю систему, а его заместителем - Олег Генрихович Ивановский, который доглядывал за "шариком". Изготовление спутника было поручено директору завода Роману Анисимовичу Туркову и главному инженеру Виктору Михайловичу Ключареву, которые тоже, надо признаться, не воспринимали ПС как нечто эпохальное.

- Для нас он, с точки зрения изготовления, действительно был простым, - рассказывал Ключарев. - Да и все наше внимание в то время сосредоточилось на доводке ракеты-носителя. А по самому спутнику проблема была лишь в том, как обеспечить блестящую, отражающую солнечные лучи поверхность: для алюминиевого сплава, из которого делался корпус первого спутника, в то время не было специальной технологии. И это одолели. Все, кто соприкасался с "шариком", стали его буквально носить на руках, работали в белых перчатках, а оснастку, на которой он монтировался, обтянули бархатом. Королев следил за всеми операциями по спутнику, требовал особого отношения к этому изделию...

В тюратамском МИКе Королев попросил, чтобы при нем провели последние испытания передатчика. В гулком пространстве огромного цеха раздалось жизнерадостное "бип-бип...". Кто-то из молодых, не сдержав энтузиазма, заорал "ура!". Королев оглянулся и так посмотрел на крикуна, что тот замолчал на полувздохе, словно его обесточили.

Будущий космонавт Георгий Гречко рассказывал, а многие испытатели, работавшие на космодроме, подтверждали, что срок пуска ПС Королев сдвинул на два дня раньше. Причиной тому был листок экспресс-информации, в котором говорилось, что на совещании по координации запусков ракет и спутников, которое проходило в Вашингтоне по линии МГГ, на 6 октября намечен американский доклад "Спутник над планетой". Что это значит? Королев встревожился. Может быть, просто доклад - один из многих на эту тему. А может быть, констатация факта! Он звонил в КГБ. Ему сказали, что никаких сведений о том, что американцы запустят на днях спутник, нет. Королев знал, что запуск американского спутника планируется примерно на март 1958 года. Но вдруг! Ведь в одном из своих

537

выступлений - Королев читал их внимательнейшим образом - Джон Хаген, руководитель проекта "Авангард", заявил как-то неопределенно: "Быть может, мы предпримем испытания до исхода этого года..." Сейчас, когда счет шел на дни, даже на часы, сама мысль о том, что его могут опередить, была для Королева невыносима. И, несмотря на то что работы шли по очень напряженному графику, Главный принимает решение: сдвинуть его на два дня, провести пуск не 6 октября, как намечалось, а 4 октября.

Лейтенант-инженер Борис Семенович Чекунов

Все предстартовые часы были переполнены нервотрепкой. Госкомиссия пришла в ярость, когда узнала, что на одной батарее потек электролит, а перед самым стартом вдруг обнаружилось, что напряжения вовсе нет.

- Это технический бандитизм! - кричал Руднев.

Королев молчал, понимал - сейчас не надо разносов. Монтажница Римма Коломенская нашла оторвавшийся кабель.

Оказалось, просто плохо припаяли...

Что обнаружится теперь? Через час? Через пять минут? И все это - в простейшем спутнике, действительно простейшем. Сколько бы пришлось расхлебывать с "Объектом-Д"? Здесь, на полигоне, Сергей Павлович еще больше укрепился в мыслях, что решение он принял верное.

Приказ о летных испытаниях ПС Королев подписал 2 октября - за два дня до старта - и отправил его в Москву. Еще раз хочу это подчеркнуть: приказ шел не из Москвы в Тюратам, а из Тюратама в Москву. Москва утвердила только 4 октября. Не дожидаясь никаких вышестоящих разрешений, 3 октября ранним утром ракету со спутником вывезли на стартовую позицию. Едва тепловоз тронулся, Сергей Павлович, оглядев стоящих рядом людей, сказал:

- Ну, в добрый путь... Пойдемте провожать первенца...

Как и во время предыдущих пусков "семерки", испытаниями руководили: Александр Иванович Носов - от полигона и Леонид Александрович Воскресенский - от ОКБ. Как это ни парадоксально, "сложнейшая" ракета приносила им на этот раз несравненно меньше хлопот, чем "простейший" спутник. Все испытания носителя шли четко, без замечаний, строго по графику.

- Нас никто не торопит, - говорил Королев. - Если имеете хотя бы малейшие сомнения, остановим испытания и доработаем спутник. Время еще есть...

Понимал ли Сергей Павлович, что в эти часы закладываются будущие, не писанные ни в каких инструкциях, не отмеченные ни в каких приказах нравственные, этические законы космонавтики? "Нет, не думалось тогда о величии происходящего: каждый делал свое дело, переживая и огорчения, и радости", - напишет много лет спустя в своей книге "Первые ступени" Олег Ивановский.

На следующий день - 4 октября - после заправки топливом Королев позвал Хомякова, поручил ему подняться на верхнюю площадку ферм обслуживания и все внимательно еще раз проверить. Последним, кто прикасался к спутнику, был Грингауз - через маленький лючок подсоединял провода к каждой из антенн, проверил, как работает передатчик.

По свидетельству очевидцев, все предстартовые дни Главный конструктор был сдержан, молчалив, улыбался редко. Он беспрестанно задавал себе вопросы, на которые не находил ответа. Он не знал, правильно ли выбрана траектория полета, где, собственно, кончается атмосфера, где ее границы. Никто не мог точно

538

рассчитать, на какую высоту поднимется ПС, каков будет эллипс его траектории. Никто не мог дать гарантии, что ионосфера пропустит сигналы радиопередатчика. О том, что у Земли существуют радиационные пояса, тоже никто тогда не знал, Королев не был уверен, пощадят ли микрометеориты его полированный шар, справятся ли вентиляторы с отводом тепла, сохранится ли герметичность шара после вибраций на активном участке. Еще в МИКе, когда он вместе с Келдышем осматривал стык полусфер, уплотнение показалось ему слабоватым: воздух выйдет и вакуум убьет спутник.

Лейтенант Виктор Хусинович Алиев, начальник расчета

Лейтенант Анатолий Иванович Кудряшов, участник первых пусков ИСЗ

- Достаточно одного кольца? - спрашивал он у Бушуева. - Может быть, надо второе сделать?

- Не надо, Сергей Павлович, уплотнение надежно...

Сейчас часто, иногда и без повода, используют ставшее уже крылатым выражение "полет в неизвестное". Но это был действительно полет в абсолютно неизвестное: ничего более неизвестного не было за все то время, когда человек начал летать.

Стояла глухая осенняя ночь. Стартовая площадка освещалась прожекторами. Где-то вне пределов их узких белых конусов громко лязгнул тепловоз. Еще баснописец Крылов отметил, что пустая бочка громче полной. Это уходили опорожненные топливные цистерны. Королеву доложили: заправка закончена, полный вес ракеты 272 830 килограммов.

Если смотришь на ракету, кажется, что это жгучие лучи прожекторов заставляют ее дымиться. Наконец белый дымок исчез: закрылись дренажные кислородные клапаны, начался наддув баков. Хотя Носов считался руководителем полигонных испытателей, "стреляющим" в бункере был назначен Евгений Ильич Осташов. Волновался, конечно. Команды отдавал, не отрывая лица от черной резины, окружавшей окуляры перископа. У командного пульта с кнопками в те минуты сидели два оператора: лейтенант Борис Семенович Чекунов и старший техник Анатолий Иванович Корнев. Они поворачивали ключ по команде "Ключ на старт!" и нажимали легендарную кнопку "Пуск". Темнота дрогнула, где-то внизу забилось пламя, блеснуло на миг из бетонного канала, клубы дыма и пыли закрыли на секунду огнедышащий хвост ракеты. Один из стартовиков писал потом в своих

539

мемуарах: "В этот момент наблюдавшим показалось, что ракета сгорит сейчас на пусковом устройстве, так и не поднявшись". Она не сгорела, она вырвалась из этого горячего облака и полетела вверх, заливая светом ночную степь...
Запуск первого спутника 4 октября 1957 г., 22 часа 28 минут по московскому времени

Спутник стартовал 4 октября 1957 года в 22 часа 28 минут по московскому времени.

- Мы радовались, как ребятишки, смеялись и целовались, - вспоминал Бушуев.

Около небольшого домика - одного из пунктов радиотелеметрической информации, ближайшего к стартовой позиции, был установлен автомобильный фургон, в котором находились радиоприемники, настроенные на частоты передатчиков спутника. В фургоне сидели Лаппо и Грингауз, плотно надвинув на уши головные телефоны. Они ждали. Когда конус обтекателя, под которым спрятан спутник, проходит через атмосферу, он нагревается до 320-350 градусов. А вдруг передатчик перегрелся?! Не должен, а вдруг?! В фургончик все время норовили протиснуться какие-то люди, Грингауз и Лаппо шипели на них, все вокруг кричали: "Тише! Тише!" - и оттого уж совсем ничего не было слышно. Но вдруг, словно поднимаясь из каких-то немых глубин, раздалось далекое, размытое, но с каждой секундой все более громкое, четкое: "Бип-бип-бип...".

Дружное "ура!" покатилось по ночной степи. Неизвестно откуда появившийся Рязанский кричал по телефону Королеву в командный бункер:

-Есть! Есть сигнал!

Данные по скорости в конце активного участка телеметристы принесли минут через пятнадцать. Королев внимательно читал цифровой ряд. Похоже, что спутник состоялся... Но какая там атмосфера, как он будет тормозиться?

Все ждали теперь сообщений с НИПов. Последний, камчатский пункт засек спутник на вполне приличной высоте. Вроде не падает. Теперь всем не терпелось узнать, с какими параметрами он придет с запада. Королев, Рябиков, Келдыш,

540

Глушко, Бармин, Носов, Воскресенский - все потянулись к фургончику радистов. И вот часа через полтора снова:

-Бип-бип-бип...

Баллистики подтвердили: орбита высокая - апогей 939 километров, перигей -215, летать должен долго. (Верные своему давнему правилу "темнить где можно", бдительные чиновники эти цифры в сообщение ТАСС не вставили, отделавшись расплывчатым утверждением, что спутник "будет двигаться на высотах до 900 километров над поверхностью Земли".)

Однако баллистика, как известно, дело темное, и для верности председатель Государственной комиссии Василий Михайлович Рябиков решил дождаться второго витка и тогда уж звонить в Киев, где находился Хрущев, докладывать. Благо, там глубокая ночь, начальство спит, а докладывать дежурным - никакого удовольствия...

Королев не сразу заметил, как стало уже совсем светло. Наступило первое утро космической эры, в которую вступила Земля. Но она еще не знала об этом.

в начало назад