Дорогая редакция!

Мне 12 лет, учусь я в 6 клас­се, учусь хорошо, здоровье у меня хорошее. Я очень хочу лететь на Марс или на Вене­ру. Как нужно готовиться к полету?

Киселев Петр, г.Мончегорск, Мурманской области".

Прочитал я твоё письмо, Пётр, и... позавидовал. Позави­довал таким, как ты. Понятно, и учиться тебе ещё надо, и вы­расти, но к тому времени обя­зательно начнутся полёты к планетам. Представляю себе большой космодром. На пер­роне космического вокзала тебя провожают в дальний полёт папа, мама, товарищи, учителя, даже строгий дирек­тор школы дарит тебе букетик цветов, желает счастливого пути и очень гордо говорит: «Это мой ученик, мой воспи­танник... Он летит на Луну строить гостиницу «Земля»... Да, Петя, к тому времени понадобятся не только космонавты-пилоты. Может быть, потребуются даже небесные камен­щики и монтажники, слесари и механики, радисты и инже­неры, геологи... Ведь должен же кто-то построить на других планетах посадочные площадки, мастерские, склады горю­чего, исследовать безводные лунные моря, марсианские каналы, узнать, что таится в недрах планет!..

Множество важных и увлекательных дел ожидает тебя, друг. Как к ним готовиться?

Сегодня я расскажу тебе об одном из космонавтов, бес­страшном Германе Титове, который за один день совершил семнадцать кругосветных путешествий.


ОБЫКНОВЕННЫЙ ПАРНИШКА

Рос в дальнем алтайском селе парнишка по имени Гер­ман. Ничего необыкновенного не было в его жизни, разве только что очень рано, с трёх лет, он встал на лыжи, а когда отец подарил ему гармошку, поиграл, поиграл да и утопил её в озере — не понравилось, что очень грустно играет.

Больше всего на свете гордился Герман дружбой с отцом. Казалось, нет такого дела на земле, которого бы не знал отец Степан Павлович, учитель русского языка и литературы. Вместе с колхозниками выходил Степан Павло­вич в поле на любую работу: пахал, косил, разводил сады, слыл первым трактористом и лучшим шофёром, плотничал, дирижировал школьным оркестром, сам на скрипке играл, стихи писал, сочинял песни, которые и по сей день поют односельчане. В школе, в клубе висят картины, нарисован­ные учителем, в классах — приборы, сделанные его учени­ками. Домик в селе Полковниково тоже сам срубил и поста­вил Степан Павлович. Тут и Герман ему помогал, как мог. Вот почему всегда шли к Степану Павловичу за помощью и советом, любили его все от мала до велика и называли между собой: «Золотая душа, золотые руки».

Всё шло отлично, и вдруг... война!

— Ну, Гера, — сказал, отправляясь на фронт, отец, — теперь ты самый главный помощник в доме. Береги маму, сестрёнку. Разобьём фашистов, и я вернусь... Потерпи малость...

Вот до сих пор, если случится трудная минута, повторяет Герман любимое отцовское выражение: «Потерпи малость».

Кончилось у Германа беззаботное детство.

Вместе с мамой Александрой Михайловной и сестрён­кой Земфирой Герман переехал к дедушке в посёлок Май­ское утро.

Александра Михайловна работала в колхозе. Вместе с ней выходил в поле Герман.

Вот как вспоминает он об этой поре: «Приходилось не­легко, и тогда-то я понял: быть мужчиной — это значит, по вечерам ноют от работы руки и ноги, болит спина, а поутру снова выходить в поле и не хныкать. Война не баловала. Трудно было купить ботинки вместо стоптанных до дыр, не стало папирос и махорки. Дед Михайло затосковал по ку­реву. В доме появился самодельный резак, и в мою обя­занность вошло приготовление самосада для деда...»

Да, много настоящих мужских забот и дел выпало на долю Германа, а было тогда этому «мужчине» всего 8 лет...

Особенно подружился Герман с дедом своим Михаилом Алексеевичем Носовым — старым партизаном. Довелось деду Михаиле воевать за Советскую власть с царскими гене­ралами, белобандитами, строить в тайге посёлок, в кото­ром они теперь жили, создавать первую коммуну «Майское утро», где бедняки-крестьяне, бывшие партизаны и фронтовики решили жить и трудиться сообща.

Как выдастся свободный вечерок, заберутся они с дедом на печку и начинают долгие разговоры.

— Дедушка, про партизан, — просит Гера. И дедушка рассказывает, как добывали они оружие, как били врагов революции, как строили новую жизнь.

Ещё интересно слушать про маленьких папу и маму, а то и смешную задачку решить, которую тут же выдумывал дедушка.

Поздно приходит домой с работы Александра Михай­ловна. Смотрит: дочка Земфира спит, в доме всё прибрано, в кадке полно воды, дрова на утро припасены, а сына с де­дом не видно. Прислушивается — с печки доносится тихий шёпот...

— Опять запечные тайны, — смеётся Александра Ми­хайловна. — Идите ужинать, вояки... Писем нет? — спросит и сразу нахмурится. Знали дома, что Степан Павлович вновь сел за руль машины, стал фронтовым шофёром. Придёт письмо — все немного успокоятся, а потом опять волнения: что-то за вести доставит почта?..

1945 год! Победа!.. Скоро придёт Степан Павлович...

ШКОЛА

Когда вернулся отец, Тито­вы снова переехали в свой до­мик в селе Полковниково.

Степан Павлович стал рабо­тать в своей старой школе, а для Германа, который начинал учиться в Майском утре, эта школа была новой.

Если внимательно всмот­реться в лицо космонавта, то можно заметить на его левой щеке едва заметный шрам.

Это память о «знакомстве» с новыми товарищами по шко­ле, которые решили испы­тать новичка — «учительского сына».

Не стерпев обид от одного особенно задиристого парня, Герман однажды ответил на них добрым ударом. Началась драка. Новичок оказался не робкого десятка. Защищаясь от ударов Германа, задира чем-то рассадил ему левую щёку...

С тех пор Германа никто больше не трогал, а он, забыв об обидах, подружился с ребя­тами, и дружба эта сохраня­лась долгие годы учёбы.

Вместе с друзьями увле­кался Герман футболом, лап­той, коньками, вступил в лите­ратурный кружок и даже опуб­ликовал в школьном журнале «Наше творчество» свой рас­сказ «Разведка». Это история о том, как четверо солдат-раз­ведчиков нашли в сарае спря­тавшихся фашистов. Хотя вра­гов было много, смелые разведчики вступили в бой и победили. В этом же журнале помещён ребус Германа. Нарисованы: коровий рог, пере­чёркнутый болт, нотная линейка, листок календаря — «май 1948 года», попугай. Внизу подпись: «Тем, кто мешает на уроках». Расшифровывался ребус так: «На уроках не бол­тай, как заморский попугай».

Несколько журналов, они хранятся в школе и сейчас, переписаны рукой Германа. Работа немалая, если учесть, что в одном из них 72 страницы, в другом 110.

Сохранились и другие литературные опыты Германа: сказка «Кому чёрт, кому мёд», написанная в 6 классе, и рас­сказ «В метель».

Дружба с отцом привила Герману любовь к технике. Он собирал радиоприёмники, физические приборы, на­учился у клубного киномеханика «крутить фильмы», а у кол­хозного шофёра дяди Тиши — водить автомашину.

Вместе с друзьями без конца ремонтировал школьную электростанцию, которую ребята звали гордо: «Наша ТЭЦ».

Как-то вечером Герман учил немецкие слова. Прикрыв рукой страницу, он вслух повторял заданное, а потом, при­подняв ладонь, проверял. Степан Павлович, который пре­подавал ещё и немецкий язык, наблюдал за сыном.

— Гера, а что если мы с тобой придумаем одну вещь?

— Какую? — оживился Герман.

— А вот, смотри... — отец взял лист бумаги, стал что-то чертить.

Вместе с отцом они смастерили большой щит. Несколь­ко вечеров Герман прилаживал к нему металлические кноп­ки, паял паутину из тоненьких проволочек...

Однажды, придя на урок, ребята увидели в классе этот необыкновенный щит. На нём были выведены немецкие и русские слова, блестели кнопки, сбоку свешивались два провода с наконечниками.

— Что это, Степан Павлович? — зашумел класс.

— Сейчас узнаете. Повторим, что было задано на дом.

И вот тут-то началось самое интересное. Ученик под­ходил к щиту, брал в руки два провода. Кончиком одного он прикасался к кнопке у русского слова, названного учи­телем, а вторым проводом должен был показать это же слово по-немецки. Первый спрошенный то ли от волнения, то ли по другой неизвестной причине неправильно пока­зал немецкое слово. И тут же, к всеобщему изумлению, в центре щита вспыхнула яркая цифра «2».

— Ой, — завопили ребята, — сам себе отметку ставит!.. ...Летом самым большим удовольствием был для по­взрослевшего Германа отцовский велосипед. Никому в том не признаваясь, он решил с помощью этой машины зака­лять себя, воспитывать выносливость — делать ежедневно сто километров. Пошлёт мать в магазин на станцию, а Гер­ман едет за покупками в Майское утро — 35 километров. С велосипедом связано и одно очень печальное событие. Во время экзаменов попросили ребята Германа привез­ти математические таблицы. Помчался он на велосипеде домой, вдруг из-за плетня выскочила на тропинку курица — и прямо под колесо.

Машина на большой скорости резко вильнула, и, не успев опомниться, Герман перелетел через руль. Он тут же вскочил, начал поднимать велосипед и вскрикнул от боли. Левая рука опухла, посинела...

«Потерпи малость», — прошептал Герман и, взявшись за руль одной правой рукой, попытался сесть на машину. При­шлось, превозмогая боль, помочь и левой. Сжав зубы, чтоб не стонать от боли, Герман поехал в больницу.

— Да у тебя перелом руки, молодой человек, — сказал врач и с уважением посмотрел на парня, даже не пикнув­шего во время осмотра. — Придётся тебе в гипсе походить, пока не срастётся...

Дома Герман успокоил родных:

— Ничего, пустяки.

Однако в душе он был очень расстроен, боялся, что не сможет, как прежде, заниматься спортом.

Спустя недели две, когда дома никого не было, Герман налил в таз воду и стал осторожно размачивать гипс возле локтя. Вот локоть свободен. Герман потихоньку сгибает руку. «Так... Гнётся плохо... Ничего... Ещё раз...»

Тайком ото всех Герман ежедневно делал упражнения, чтобы восстановить подвижность руки. Когда сняли гипс, он ещё упорнее стал заниматься гимнастикой.

Вскоре в селе и позабыли, что у парнишки сломана рука. Он лихо гонял на велосипеде, играл в волейбол, ловко вы­полнял упражнения на брусьях и турнике.

БУДУ ЛЁТЧИКОМ!

Наверное, нет на свете школьника, который бы сразу решил своё будущее. Десятки профессий кажутся интерес­ными, и выбор их подчас меняется от класса к классу.

Сначала увлекли рассказы любимого учителя, потом по­любившийся герой книги, либо пример родителей, экскур­сия или, что ещё важнее, работа на заводе, в колхозе, уча­стие в школьном кружке, знакомство с интересным человеком.

Так было и с Германом. В последние годы учёбы он всё чаще и чаще стал вспоминать встречи с дядей Сашей — во­енным лётчиком, маминым братом.

Так пришло решение — «Буду лётчиком».

Теперь уже цель ясна, и, попав в военную лётную школу, Герман мечтает лишь об одном — «Скорее бы в воздух».

Но ждать пришлось долго... Сначала человека нужно приучить к порядку, дисциплине. Без этого не может быть военного человека, тем более лётчика.

Оказывается, совсем не просто держать равнение в строю, скатывать в тугой круг шинель, владеть боевой вин­товкой, одеваться по тревоге, нести караульную службу, одним словом, постичь все премудрости, что составляют в армии курс молодого бойца.

Были у Германа и минуты растерянности, были нелады с воинским уставом, а значит, и наказания, вплоть до отсид­ки на гауптвахте.

Темпераментный, подчас нетерпеливый, резкий, он не сразу понял, как необходимо всё, чему его учат, как вни­мательно и заботливо, хотя внешне и строго, воспитывают командиры будущих лётчиков.

А за курсом молодого бойца — снова учёба.

Прежде чем полететь, курсант должен очень многое знать: как устроен самолёт, по каким законам он держится в воздухе. Будущий лётчик должен научиться прокладывать путь самолёта по карте и точно находить воздушные доро­ги, знать, когда помогает и когда мешает лётчику ветер... Только после этого можно сесть в самолёт.

В учебном самолёте «ЯК-18» две кабины, два штурвала. В передней кабине инструктор. Это он ведёт машину, а кур­сант, едва касаясь рукой второго штурвала, повторяющего движения первого, пытается постичь непрерывный и таин­ственный поток колебаний.

Полёт за полётом, и рука курсанта уже начинает разли­чать в этом потоке и стройность, и меру; ей уже позволено взять штурвал и попробовать подчинить себе самолёт, на­правив его пока что по прямой. Но до чего же это трудно! Самолёт то ныряет вниз, то задирает нос да при этом так и норовит закружиться!

Ещё полёты, и незаметно штурвалы как бы меняются ролями — «главный» теперь во второй кабине, а рука ин­структора всё реже вмешивается в управление.

А потом... потом наступает событие, которое курсанты помнят всю жизнь: первый самостоятельный полёт — день рождения лётчика.

Инструктор Гонышев, первый учитель Титова, был не очень доволен своим учеником — уж очень неровно летал Герман, всё что-то искал, что-то пробовал и не всегда удач­но. Были у Германа такие минуты, когда закрадывалось со­мнение, хотелось бросить всё и уехать: «Не получится из меня лётчика!» Но незаметно для себя он всё больше и больше увлекался полётами, и настал день, когда в кабине самолёта Герман остался один...

— Ну, Титов, — говорит стоящий у крыла инструктор, — пойдёте сами. Полёт по кругу. — И вдруг переходит на «ты». — Делай всё спокойно, как со мной. Знаю, спра­вишься...

— Справлюсь, товарищ инструктор, — сдерживая волне­ние, отвечает Герман.

— Запускай!

— От винта! — командует Герман и запускает мотор. Жёлтый шарик рычага управления мотором удобно ложит­ся в ладонь левой руки. Правая рука уже привычно при­жимает к телу штурвал, ноги стоят на педалях...

— Разрешите выруливать?

— Пошёл!..

Старт. Герман плавно прибавляет обороты мотора. Са­молёт начинает разбег... Штурвал от себя... Самолёт под­нимает хвост... Вот уже линия горизонта «режет» козырёк ка­бины. Скорость растёт... Колёса уже едва касаются земли... Какой-то миг, чуть-чуть штурвал на себя, и машина повисла в воздухе. Теперь она мчится над землёй. Мелькает, стреми­тельно убегая под крыло, зелёное поле аэродрома. Быстрый взгляд на приборы. Скорость переваливает за сто километров, машина рвётся ввысь... Штурвал на себя, и земля плавно уплывает куда-то вниз... Первый разворот... «Спокойнее», — говорит себе Герман.

Самолёт идёт по прямой.

Под крылом проплывают постройки; вон в огороженном квадрате аэродрома люди — его друзья. Они, конечно, сле­дят за его полётом. Кто-то сейчас готовит «Боевой листок» с поздравлением... Такая традиция...

Над землёй парит счастливый человек, начинающий по­коритель воздушного океана — лётчик Титов... Да, теперь уже лётчик!

Ему ещё много учиться. Впереди полёты на более ско­ростном самолёте «ЯК-11», потом реактивный истребитель «МИГ». Но Титов уже знает — без авиации ему не жить, он будет лётчиком.

ПОЛЁТ... В НИКУДА

В голубой вышине беззвучно сверкнул белый, похожий на стрелу самолёт и скрылся с глаз, а следом за ним в не­бе пронёсся и также исчез могучий гул, словно кто-то неви­димый, рассвирепев, догонял промчавшуюся стальную птицу.

Это за реактивным самолётом гнался отставший от него его собственный звук. Огромные сверхзвуковые скорости у этих машин, поэтому сначала их видишь, а только потом слышишь...

Вот такой чудо-самолёт получил после школы уже в гвардейской воинской части лётчик-лейтенант Титов. А ка­кие замысловатые каскады фигур выделывал на своём но­вом самолёте молодой офицер! Взмыв свечой к облакам, он чертил в воздухе петли, восьмёрки; штопором ввинчи­вался в небо; переворачивал машину через крыло вверх ногами; как ястреб, молнией падал вниз... Высший пилотаж! Отлично летал Титов.

И вот приходит время, когда тысячи и тысячи людей за­хватывает новая, сказочно-смелая мечта — совершить по­лёт на ракете!

Все понимали — недалёк тот день, когда человек сможет отправиться к звёздам.

Мечтал и Герман Титов. Мечтал, не подозревая, что именно он будет одним из немногих, кому Родина доверит свои первые космические корабли.

...Назначение в группу космонавтов было радостным и неожиданным. Титов переезжает в другой город, знакомит­ся с новыми товарищами. Все они молодые, весёлые, силь­ные, прекрасные лётчики, спортсмены. Живут космонавты, как родные братья. Особенно подружился Герман с одним из них — Юрием Гагариным.

Снова дни проводят в напряжённой учебе, тренировках. Перед Германом открывается мир сложных и необычайно интересных знаний.

Часами просиживают космонавты в кабине звёздного корабля, изучают её до малейшего винтика, разыгрывают на земле предстоящий полёт.

Герману кажется, что не совсем удобно для пилота обо­рудован пульт управления. Он долго проверяет свои со­мнения, затем что-то чертит и, наконец, решает поделиться своими мыслями с Главным конструктором.

— Титов прав, — говорит своим сотрудникам Главный конструктор, — нужно внести изменения.

Нет, не зря ещё в школьные годы увлекался Герман тех­никой. Специальный технический совет, который тщательно изучает и проверяет конструкцию космического корабля, надёжность его механизмов и сложной аппаратуры, при­глашает Титова участвовать в своей работе.

Чем ближе время первого полёта, тем настойчивее тре­нируются космонавты. Особенно трудно выдержать центри­фугу — «чёртову карусель», как прозвали её лётчики.

На длинной металлической балке — закрытая кабина, по­хожая на футляр. В ней на мягком упругом кресле полуле­жит человек. Вот футляр захлопывается, взвывает мотор, и кабина начинает бешено вращаться.

Невероятная сила прижимает лётчика к сиденью, будто хочет его раздавить. Собственный вес человека возрастает до огромных размеров. Нельзя пошевелить ногой, рукой, голова кажется налитой свинцом...

Далеко не всякий выносит эту чудовищную перегрузку. Но будущий космонавт должен не только совладать с ней, но и следить при этом за световыми сигналами, выполнять разные задания. Ведь при взлёте ракеты, когда возникнет такая перегрузка, ему придётся работать с приборами, под­держивать связь с Землёй.

Ещё труднее — ротор. Здесь кабина укреплена таким об­разом, что может вращаться сразу в трёх плоскостях. Но Герман хорошо переносит и это невообразимое кружение.

Организм лётчика должен быть подготовлен к любым положениям и состояниям космического корабля. И вот Титов стоит на краю большого круглого стола. У него вме­сто ножек целая система рычагов. Механизм включён, и стол начинает качаться, как палуба корабля. Герман балан­сирует, не сходя с места. Качка всё сильнее и сильнее, ка­жется, что под «палубой» разыгрался невиданный шторм. Но Герман не падает, не теряет равновесия — стоит как ни в чём не бывало.

При запуске мощные двигатели сообщают ракете на ка­кое-то время вибрацию. К ней тоже заранее приучают кос­монавтов, на особой площадке — вибростенде. Он лихо­радочно бьётся, сотрясая тело противной мелкой дрожью. Титов и тут не сдаётся. На очередную тренировку он прихо­дит с книгой. В первые минуты буквы прыгают перед гла­зами, сливаются в сплошную рябь. Но потом он как-то при­выкает и спокойно читает вслух.

Космонавты подолгу и упорно занимаются спортом.

С удовольствием упражняется Герман на батуде — ши­рокой резиновой сетке. Стоит посильней оттолкнуться, и тебя подбросит так высоко, что можно в воздухе «выкру­тить» сальто. А Герман уже давно занимается акробатикой.

В программу подготовки космонавтов входит парашют­ный спорт. Сначала они прыгают с обычного самолёта, опускаясь то в поле, то на воду. Потом переходят на реак­тивный и выбрасываются уже на катапультирующем кресле.

Есть люди, которые боятся темноты, нервничают, если долго остаются в одиночестве, их раздражает абсолютная тишина. А космонавт? Он первым из людей покинет Землю, будет летать один среди звёзд, там, где вечная темнота и тишина... Выдержат ли нервы?

И вот одно из самых важных и ответственных испыта­ний — земная репетиция космического полёта.

— Ну, до свидания, — говорит Титову врач у входа в сурдокамеру. За космонавтом захлопывается тяжёлая стальная дверь.

В кабине кресло, пульт управления, запас пищи, дневник, телевизионная камера, которая позволяет врачам следить за состоянием космонавта... Тишина. Даже часы — и те бес­шумны.

В камере Титов один. Начинается полёт в... никуда. Он продолжится много, много дней.

Строго по расписанию Титов выполняет заданную про­грамму, как если бы он находился в настоящем полёте, ве­дёт дневник, делает физзарядку, завтракает, обедает, ужи­нает, в назначенный час ложится спать.

Ни один внешний звук не проникает в камеру. Герман сообщает на Землю показания приборов, сведения о своём самочувствии. Его видят и слышат, но не отвечают... Ох, как это тяжко!

В «полёт» Герман взял томик любимого поэта — Пуш­кина. Он читает вслух и заучивает наизусть «Евгения Оне­гина», поёт, чтобы рассеять гнетущую тишину, рисует порт­рет Циолковского, футболистов...

«Полёт» закончен. Из сурдокамеры выходит обросший светлой курчавой бородкой, утомлённый, но, как всегда, спокойный Герман Титов. Его только немного покачивает в первые минуты, как человека, долго не встававшего с по­стели.

И вот, наконец, тренировки окончены. Наступает истори­ческий день первого старта человека в космос.

Готовились к полёту двое: Гагарин и Титов. Лететь дол­жен был Гагарин, но в случае необходимости его мог заме­нить Титов. Накануне полёта они вместе легли спать, вме­сте проснулись, позавтракали, надели герметические ска­фандры и отправились на космодром Байканур.

Оба космонавта чувствовали себя хорошо, и Гагарин отправился в полёт.

Перед тем, как занять своё место в кабине космиче­ского корабля «Восток», Юрий Гагарин попрощался с то­варищами, крепко обнял друга.

Было это 12 апреля 1961 года. Полёт прошёл превосход­но, и изумлённый мир с восхищением и гордостью повторял имя Юрия Гагарина. Первый человек с нашей планеты под­нялся в тайные глубины Вселенной и за 108 минут облетел вокруг земного шара!

В книге Гагарина «Путь в космос» мы прочли сердечные, тёплые слова: «Космонавт Два был тренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полёт, приберегая для второго, более сложного».

Так писал Гагарин о своём друге, имя ко­торого пока нельзя было называть. Не знали мы и о том, что за активное участие в подго­товке первого полёта и усовершенствования, внесённые в конструкцию космического ко­рабля, Герман Титов получил высокую награ­ду — орден Ленина.

По-прежнему скромный, трудолюбивый, Герман продолжает готовиться к более слож­ному полёту, тщательно изучая опыт Юрия Га­гарина. Теперь его очередь, а рядом с Тито­вым новый напарник — Космонавт Три...

ДО ЛУНЫ И ОБРАТНО

6 августа 1961 года... По степной дороге идёт голубой автобус. В кресле сидит Герман Титов, одетый в высокий герметический ко­стюм — скафандр и металлический шлем с над­писью «СССР». Сзади в таком же облачении Космонавт Три...

Вот и космодром. Кажется, что здесь в сте­пи, прямо под открытым небом, расположи­лась огромная научная лаборатория: тут мно­жество необычных построек, диковинных ме­ханизмов. В центре поля, окружённая слож­ным переплетением металлических форм,- гигантская серебристая ракета. Высоко над землёй, на самой вершине ракеты, смонтиро­ван космический корабль. Он весит почти пять тонн. Какие же нужны необыкновенные двига­тели, чтобы забросить его на высоту в сотни километров!..

Мощность моторов измеряют лошадиными силами. Мотор автомобиля «Москвич», напри­мер, заменяет сорок пять лошадей. Моторы самолётов имеют уже тысячи лошадиных сил, а для этой космической ракеты их нужно... двадцать миллионов!

...Последние минуты перед стартом. Титов сердечно попрощался с друзьями и поднялся на лифте в свою кабину.

Бесшумно захлопывается за ним входной люк. На команд­ном пункте включены телевизоры. Видно, как космонавт садится в большое пилотское кресло. Оно не простое. В нём помещён запас кислорода для дыхания, продукты. Прямо в кресло вмонтированы радиостанция, устройство для вентиляции внутри скафандра и всё, что может понадо­биться космонавту после приземления. В кресле помещён и парашют. Если появится необходимость, кресло вместе с космонавтом может автоматически отделиться от корабля и плавно опуститься на землю. Перед пилотом пульт авто­матического и ручного управления кораблём, приборы, радиотелефон, динамики, магнитофон, телевизионные ка­меры, бортжурнал корабля «Восток-2». Взят и репортёрский киноаппарат «Конвас», запас цветной плёнки.

Сквозь толстые, жароупорные стёкла трёх иллюминато­ров в кабину врываются весёлые солнечные лучи.

В динамике раздаётся голос Председателя Государ­ственной комиссии:

— Как чувствуете себя, Герман Степанович?

— Самочувствие прекрасное, — отзывается Титов. — Спасибо за внимание...

Тишина... Слышно, как часы отсчитывают минуты, остав­шиеся до старта.

— Подъём! — звучит команда.

— Есть, подъём!

Неистовый гул. Из нижней части ракеты вырывается бу­шующее пламя и легко, словно играя, поднимает и мчит стальную сигару в небеса...

На какую-то долю минуты Герман застыл, замер от вос­хищения перед этой потрясающей силой, что несла его от Земли.

— Пошла, родная! — в порыве восторга крикнул Титов, и, услышав в динамике его радостный голос, счастливо улыбнулись люди, оставшиеся на Земле.

Первое мгновение Герман сидел не шевелясь. Ему хоте­лось запомнить всё, всё. И этот могучий бег корабля, и уплывающие поля, города, и мелькавшие за иллюминатора­ми ярусы облаков...

Люди на далёкой земле, которые управляют полётом ракеты, знают всё, что происходит с Титовым. Они прекрас­но слышат его голос, видят его лицо, слышат даже дыхание космонавта. Обо всём сообщают умные, точные приборы, подающие радиосигналы с борта корабля.

Пульс Титова участился: 118... 134 удара в минуту, — докладывает Председателю комиссии врач.

— Проходит самый трудный участок выхода на орби­ту, — поясняет он журналистам, — здесь самые большие перегрузки.

На экране телевизора видно, как сильно прижало сей­час космонавта к креслу. А тут ещё шум, тряска — ведь тол­кают вперёд ракету, гудят двадцать миллионов механиче­ских лошадей!

— Иду над Землёй, — снова слышен его спокойный го­лос.- Над самой нашей Родиной!

...Космический корабль выходит на орбиту. Умолкли дви­гатели, исчезла перегрузка. Тихо... Но вдруг всё закружи­лось перед глазами Титова: ему кажется, что неведомая сила перевернула его вверх ногами, завертела. Усилием воли Титов поворачивает голову, и неожиданно всё стано­вится на место. Космонавт как сидел, так и сидит в своём кресле, перед ним пульт... Нет, сидит он совсем не так, как раньше — он висит над креслом! Наступила невесомость — человек, все незакреплённые вещи превратились в пу­шинки.

— Орёл! Орёл! — снова слышит Титов свои позыв­ные. — Я Заря-три! Вышли на орбиту точно. Перигей — 178 километров. Апогей — 257.

Космический корабль стал спутником родной планеты.

Кабину заливают солнечные лучи. Титов выключает ос­вещение, но вскоре корабль входит в земную тень, его об­ступает непроглядная звёздная ночь...

Истёк первый час полёта.

— Орёл! Орёл! Я Заря-один, разрешаю ручное управ­ление.

— Я Орёл, вас понял! — сдерживая волнение, ответил Земле космонавт.

В этот момент даже такой волевой человек, как Титов, не мог оставаться спокойным. Ведь ещё никому из людей не довелось собственной рукой вести в космосе звёздный корабль. Самый опытный лётчик, садясь на новую машину, волнуется, когда первый раз берёт в руки штурвал, а тут... космический корабль! Подчинится ли он воле пилота? Как поведёт себя? Титов решительно кладёт правую руку на пульт управления... Первые движения... и непередаваемая радость охватывает космонавта — звёздный корабль послу­шен его воле!

— Заря-один, — передаёт на землю Герман Степано­вич. — Всё проходит отлично!

...Маленькая модель Земли — специальный прибор в ви­де глобуса, вмонтированный в центр пульта управления, — показала, что корабль снова должен выйти из тёмной тени.

Вот на горизонте вспыхивает ярко-оранжевая полоса, а над ней, один за другим, все цвета радуги... Над землёй за­полыхал голубой ореол, в ка­бину заглянуло солнце... Дале­ко внизу видны горные отроги, узенькие ленты больших рек, поля, синие нити облаков... Сказка!

Космонавт протянул руку в сторону и легонько толкнул к себе киноаппарат. Теперь он висит в воздухе прямо про­тив окна — не надо даже держать. Первый космический кинооператор улыбнулся, вспомнив солидную земную тя­жесть «Конваса». Куда удобнее снимать в невесомости!

Пролетая над Совет­ским Союзом, Титов докладывает Централь­ному Комитету партии и товарищу Хрущёву о том, что полёт прохо­дит успешно, самочув­ствие отличное.

Спустя немного вре­мени, на борт корабля приходит радостная весть.

— Орёл, Орёл, я Заря-пять, — слышит космонавт, — передаю телеграмму Никиты Сергеевича Хрущёва:

«Дорогой Герман. Степанович! Только что получил Ва­шу телеграмму с борта космического корабля-спутника «Восток-2».

Все советские люди бесконечно рады успешному полёту, гордятся Вами. Сердечно поздравляю Вас, верного сына нашей Родины, славной Коммунистической партии. Ждём Вашего возвращения на Землю.

Обнимаю Н. Хрущёв.»

...Корабль несётся по орбите со скоростью двадцать восемь тысяч километров в час. Виток за витком. День сменяется ночью, и снова наступает день. Космонавт ве­дёт наблюдения, записывает их в бортжурнал, передаёт по радио репортаж о полёте, приветствует народы и кон­тиненты.

В назначенный час космонавт приступает к физзарядке. Закрыв глаза, вытягивает вперёд руки, разводит их в сто­роны, поднимает и опускает... С Земли внимательно следят за тем, как он выполняет упражнения. Не нарушила ли не­весомость координацию движений? Нет, всё получается здорово, как на Земле.

Полдень, пора обедать. Запасы под рукой. Вся пища в тюбиках. Космонавт выдавливает в рот, как зубную па­сту, суп-пюре, мясной и печёночный паштет, запивает черно-смородиновым соком. Одна его капелька ускольз­нула и... повисла в воздухе. Герман Степанович поймал её на крышку тюбика и, невольно рассмеявшись, отправил в рот.

Если бы не большая работа, Титов, наверное, не отры­вался бы от иллюминатора. Чего только не видел он с чу­десной высоты: моря и океаны, величайшие горные цепи, золотые россыпи огней больших городов. Перед ним, как на глобусе, вырисовывались целые материки: жёлтая с тёмно-зелёными пятнами джунглей Африка, вытянутая с извилистым хребтом Южная Америка...

Всё, что узнавали люди в часы полёта корабля, было не­обычайно, захватывающе интересно: но, вероятно, им ни­когда не забудется простая на первый взгляд радиограмма Титова, посланная москвичам: «Я сейчас ложусь спать. Как хотите вы, а я ложусь спать...»

Это было огромным событием в истории науки — человек на маленьком искусственном спутнике Земли ло­жится спать!

В кресле можно было лежать. Только как ляжешь, если ты стал невесомым, и тело стремится уплыть к потолку? Пришлось привязаться ремнями. Руки оставались свобод­ными. Космонавт сложил было их на груди, но они вдруг тоже потянулись вверх. Пришлось и их подсунуть под при­вязанные ремни.

«Спать!» — приказал себе Титов и задремал. Несколько раз он открывал глаза, наконец, уснул так хорошо, что про­снулся на полчаса позже назначенного расписанием срока.

С Земли не беспокоили его. Учёные, управлявшие по­лётом, видели на экране телевизора спящего космонавта, слышали его ровное дыхание и радовались — человек мо­жет жить и работать в космосе. Вот что доказывал своим беспримерным полётом Герман Титов.

Более семнадцати раз облетел вокруг Земли космиче­ский корабль. Полёт мог бы продолжаться ещё, но про­грамма была выполнена и, Главный конструктор спросил по радио:

— Готовы ли к посадке?

— Готов! — ответил космонавт.

Земля сообщила на борт корабля, что включает автома­тические приборы, управляющие спуском. Титов почувство­вал, как заработал тормозной двигатель. Он постепенно уменьшал скорость полёта, и космический корабль, сойдя с орбиты, начал свой путь к Земле.

Очень хотелось проследить, как будет выглядеть пере­ход от невесомости к земному состоянию.

Справа от космонавта плавал в воздухе фотоэкспонометр. Герман Степанович видел, как маленький при­борчик стал постепенно и легко опускаться, пока, на­конец, не лёг на своё ме­сто. Так же незаметно он ощутил, что прочно сидит в кресле, нормально под­чиняет себе руки и ноги.

Космический корабль входил в плотные слои ат­мосферы. Его оболочка накалилась от трения до­красна. Воздух вокруг будто загорелся багровым пламенем. Было красиво и немного жутковато. Ка­залось, что в этом огне может расплавиться ко­рабль. Но всё было пре­дусмотрено и рассчитано конструкторами. Темпе­ратура в кабине остава­лась нормальной — двад­цать два градуса, дыша­лось легко, и только на­ступившая, как и при взлё­те, перегрузка вжимала Титова в кресло. Посте­пенно эта сила слабела.

Всё отчётливее вырисо­вывалась Земля. Вот и красавица Волга, большой, раскинувшийся вдоль её берега город Саратов, а на другом берегу город поменьше — Энгельс...

...Герман Титов спустил­ся на Землю. В выбран­ный им момент пилотское кресло автоматически отделилось от корабля, и над головой космонавта раскрылся ярко-оранжевый парашют. Раскачи­ваясь под его куполом, Титов чувствовал себя превосходно. Тишина, воздух приятно холодит лицо; внизу, как золоти­стый ковёр, расстилаются поля... Виден работающий ком­байн, железная дорога, красные вагоны товарного поезда, даже машинист, высунувшийся из паровозной будки...

Земля! Космонавт мягко опускается на скошенное поле. Неподалёку, за железнодорожном насыпью, приземлился и космический корабль.

Титов посмотрел на часы... Полёт продолжался 25 часов 18 минут. За это время пройдено семьсот тысяч километ­ров — расстояние от Земли до Луны и обратно!

К «Небесному гостю» мчались со всех сторон люди. Первыми прикатили на мотоцикле колхозные механизаторы, за ними ещё народ... Герман Степанович еле вырвался из дружеских объятий и поспешил к своему кораблю. Тут уже были его товарищи из специальной группы встречи.

Титов залез в кабину, выпил из бака «космической» воды и, прихватив бортжурнал, киноаппарат, помчался на маши­не к ближайшему телефону. И вот он, счастливый, взволно­ванный, говорит с Никитой Сергеевичем Хрущёвым, докла­дывает о выполнении задания.

Ласково, как отец любимого сына, расспрашивает Ни­кита Сергеевич о полёте, шутит с Титовым, радуется вместе с ним...

...Красная площадь, как в дни самых больших торжеств, переполнена ликующим народом. На трибуне мавзолея лётчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза Герман Титов. Он смущён, взволнован, даже немного растерян от этих почестей, которые он так хотел бы сейчас разделить с Главным конструктором, учёными, рабочими, со всеми, кто создал чудо-корабль, кто подготовил его к полёту... Могучее «ура» гремит, перекатывается над площадью, ле­тит по волнам эфира вокруг земного шара, как бы повторяя беспримерный полёт.

Много на Красной площади ребят. Один мальчишка, твой, Пётр, единомышленник и сверстник, высоко поднял плакат: «Мы тоже хотим в космос!»

Ну что ж, теперь ты знаешь, каким должен быть кос­монавт. Готовься!

ДЛЯ МЛАДШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА