вернемся к началу?



Жизнь для Родины

Мое первое утро после возвращения из космического полета началось, как всегда, с физической зарядки. Привычка к утренней гимнастике уже давно стала необходимостью, и еще не было случая, когда бы я пренебрег ею. А тем более бодрость необходима была сегодня, ибо предстояли большой день, большие разговоры, интересные встречи.

В десять часов утра в домике на берегу Волги собрались ученые и специалисты, снаряжавшие «Восток» в первый рейс вокруг Земли. Я обрадовался, увидев среди них Главного Конструктора. Он улыбался, и лицо его помолодело. Теперь, после того, как человек поднялся в космос и, облетев планету, вернулся домой, все было в порядке. Главный Конструктор обнял меня, и мы расцеловались. Наверное, так во время войны генералы приветствовали солдат, выполнивших важное боевое задание.

Я сделал собравшимся первый доклад о работе всех технических систем корабля в полете, рассказал обо всем увиденном и пережитом за пределами земной атмосферы. Слушали меня внимательно. А я увлекся и говорил долго. Впечатлений было много, и все они были столь необычные, что хотелось поскорее поделиться ими с людьми. Я старался ничего не забыть. Судя по лицам собравшихся, рассказ был интересен. Затем посыпались вопросы. На каждый я старался ответить как можно точнее, понимая, насколько это важно для последующей работы по завоеванию космоса.

Несколько раз во время доклада я встречался взглядом с врачом Евгением Анатольевичем. Он не хотел, чтобы я переутомлялся, и показывал на часы: закругляйся, мол, товарищ...

После короткого перерыва мне снова пришлось говорить. На этот раз перед корреспондентами «Правды» и «Известий». Это было мое первое обстоятельное интервью для советской прессы, в котором я был заинтересован, так как хотелось поскорее рассказать обо всем увиденном народу и через газеты от души поблагодарить партию и правительство за высокое доверие, оказанное мне. Наша беседа велась в дружеском тоне. Журналисты понимали меня с полуслова, они многое знали о космосе. Один из них в свое время был военным авиатором, а другой редактировал в своей газете отдел науки и техники. Жаль, что во время этой беседы не было корреспондента саратовской комсомольской газеты «Заря молодежи». Эта газета первой напечатала обо мне заметку, когда я еще учился в аэроклубе. Можно себе представить, с каким интересом его интервью прочитали бы саратовские комсомольцы и ребята, которые, может быть, сейчас учатся летать на тех же самолетах, на которых учился летать и я.

На другой день перед отлетом в Москву я встретился с Дмитрием Павловичем Мартьяновым – моим первым инструктором, работавшим в то время в саратовском аэроклубе. Мы оба обрадовались друг другу.

– Спасибо вам, Дмитрий Павлович, что научили меня летать,– сказал я.

– Крылья растут от летания,– ответил он и протянул мне центральные газеты. Было приятно прочесть в них все сказанное вчера на беседе с журналистами. Как-никак, это были первые корреспонденции о полете в космос, и авторам удалось сохранить в них новизну и непосредственность моих космических впечатлений. Из газет я узнал о том, как встретили известие о моем полете родители в Гжатске и Валя, оставшаяся дома с ребятами. Особенно тронули меня рассказ мамы о моем детстве и фотография Вали, сделанная в момент, когда ей сообщили: дана команда на приземление. Я представил себе, что пережила жена в эти минуты...

Газеты и радовали меня и смущали. Оказаться в центре внимания не только своей страны, но и всего мира – довольно-таки обременительная штука. Мне хотелось тут же сесть и написать, что дело вовсе не во мне одном, что десятки тысяч ученых, специалистов н рабочих готовили этот полет, который мог осуществить каждый из моих товарищей космонавтов. Я знал, что многие советские летчики способны отправиться в космос и физически и морально подготовлены к этому. Знал и то, что мне повезло – вовремя родился. Появись я на свет на несколько лет раньше, и не прошел бы по возрасту; родись позже, кто-то бы уже побывал там, куда стремилось все мое существо.

Но радио, бесконечно повторявшее мое имя, и газеты с моими портретами и статьями о полете в космос были только началом того трепетного волнения, которое надолго захватило меня. Впереди ждали еще большие переживания, которых не могла представить никакая, самая богатая фантазия и о которых я даже не догадывался. Советский народ готовил первому космонавту небывалую встречу.

За мной из Москвы прилетел специальный самолет «ИЛ-18». На подлете к столице нашей Родины к нему пристроился почетный эскорт истребителей. Это были красавцы «МИГи», на которых в свое время летал и я. Они прижались к нашему воздушному кораблю настолько близко, что я отчетливо видел лица летчиков. Они широко улыбались, и я улыбался им. Я посмотрел вниз и ахнул. Улицы Москвы были запружены потоками народа. Со всех концов столицы живые человеческие реки, над которыми, как паруса, надувались алые знамена, стекались к стенам Кремля.

Самолет низко прошел над главными магистралями города и направился на Внуковский аэродром. Там тоже была масса встречающих. Мне передали, что на аэродроме находятся члены Президиума Центрального Комитета КПСС, Совета Министров СССР и глава Советского правительства Никита Сергеевич Хрущев.

Точно в заданное время «ИЛ-18» приземлился и стал рулить к центральному зданию аэропорта. Я надел на себя парадную офицерскую шинель с новенькими майорскими погонами, привычно оглядел свое отражение в иллюминаторе самолета и, когда машина остановилась, через раскрытую дверь по трапу спустился вмиз. Еще из самолета я увидел вдали трибуну, переполненную людьми и окруженную горами цветов. К ней от самолета пролегала ярко-красная ковровая дорожка.

Надо было идти, и идти одному. И я пошел. Никогда, даже там, в космическом корабле, я не волновался так, как в эту минуту. Дорожка была длинная-предлинная. И пока я шел по ней, смог взять себя в руки. Под объективами телевизионных глаз, кинокамер и фотоаппаратов иду вперед. Знаю, все глядят на меня. И вдруг чувствую то, чего никто не заметил,– развязался шнурок ботинка. Вот сейчас наступлю на него и при всем честном народе растянусь на красном ковре. То-то будет конфузу и смеху – в космосе не упал, а на ровной земле свалился...

14 апреля 1961 года. На Внуковском аэродроме. Юрий Гагарин направляется
к правительственной трибуне.

Под звуки оркестра, исполняющего старинный авиационный марш «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», делаю еще пять, десять, пятнадцать шагов, узнаю лица членов Президиума ЦК, вижу отца, маму, Валю, встречаюсь глазами с родным, подбадривающим взглядом Никиты Сергеевича Хрущева. Подхожу к нему и, взяв руку под козырек, рапортую:

– Товарищ Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председатель Совета Министров СССР! Рад доложить Вам, что задание Центрального Комитета Коммунистической партии и Советского правительства выполнено...

По-весеннему пахнут цветы. В наступившей тишине я не узнаю собственный окрепший голос. Вокруг много близких мне людей, а вижу только одного Никиту Сергеевича, вижу, какую сложную гамму чувств вызывают в нем слова рапорта.

– Первый в истории человечества полет на советском космическом корабле «Восток» 12 апреля успешно совершен,– произношу я, и мне кажется, что Никита Сергеевич слушает меня всем своим добрым сердцем.

– Все приборы и оборудование корабля работали четко и безупречно. Чувствую себя отлично. Готов выполнить новое любое задание нашей партии и правительства. – Я сделал паузу и представился: – Майор Гагарин.

Никита Сергеевич снял шляпу, крепко обнял меня и по старинному русскому обычаю трижды поцеловал.

– Поздравляю! Поздравляю! – говорил он, и я чувствовал, как он взволнован. Я ощутил отеческое тепло его рук и подумал, что, может быть, увидев мою офицерскую форму, он вспомнил своего сына Леонида. Ведь сын Никиты Сергеевича тоже был летчик и совсем молодым погиб в неравном бою с фашистами, защищая от врагов чистое небо Родины.

Юрий Гагарин рапортует Первому секретарю ЦК КПСС, Председателю Совета Министров СССР Н.С.Хрущеву
об успешном завершении первого в мире космического полета.

Горячая встреча на Внуковском аэродроме.

Никита Сергеевич познакомил меня с членами Президиума ЦК КПСС, а затем подвел к моему отцу, маме, Вале, братьям и сестрам.

– Вот и сбылась наша мечта, Юра,– сказала Валя и отвернулась, вытирая слезы. В руках у нее был огромный букет роз – подарок Нины Петровны Хрущевой.

На мои глаза тоже навертывались слезы радости и восторга. Но космонавту не положено плакать, и я через силу сдерживал свои чувства.

В этот день впервые разгулялась по-весеннему теплая и ласковая погода. Кортеж правительственных машин направился из Внукова в Москву. Я находился в открытом автомобиле рядом с Никитой Сергеевичем Хрущевым. На всем пути шпалерами стоял народ, приветствуя руководителей партии и правительства, приветствуя небывалое достижение нашей науки и техники. На фасадах домов – красные флаги, лозунги, транспаранты. Люди махали вымпелами, букетами цветов. Гремели оркестры. Взрослые поднимали над головами детей.

Наверное, ни один человек в мире не переживал то, что пришлось в этот праздничный день пережить мне. И вот она, наша Красная площадь, на которой совсем недавно, собираясь в полет, я стоял перед Мавзолеем. От края до края ее заполнили трудящиеся Москвы. Слегка подталкивая вперед, Никита Сергеевич провел меня на гранитную трибуну Мавзолея. Он видел мое смущение и старался сделать так, чтобы я не чувствовал никакой неловкости и замешательства.

Торжественный кортеж на улицах Москвы.

Народ приветствует великое достижение советской науки и техники.

Митинг открыл член Президиума ЦК КПСС, секретарь ЦК партии Фрол Романович Козлов и сразу дал мне слово. У меня перехватило дыхание: шутка ли сказать, все, что происходило на Красной площади, слушала не только наша страна, но и впервые передавалось на телевизоры всей Европы, а радио работало на весь мир.

Речь моя была краткой. Я сказал спасибо партии и правительству, поблагодарил наших ученых, инженеров, техников и рабочих, создавших такой корабль, на котором можно уверенно постигать тайны космического пространства. Высказав убеждение в том, что все мои друзья, летчики-космонавты, так же готовы в любое время совершить полет в просторы Вселенной, я закончил выступление словами:

– Слава Коммунистической партии Советского Союза и ее ленинскому Центральному Комитету во главе с Никитой Сергеевичем Хрущевым!

Эта здравица была подхвачена народом, до отказа заполнившим площадь и прилегающие к ней улицы.

Затем, встреченный бурной овацией народа, произнес речь Никита Сергеевич Хрущев. Его выступление было проникнуто глубокой верой в могучие творческие силы советских людей, в победу труда, разума и науки над разрушительными силами войны. Когда Никита Сергеевич объявил о том, что мне присвоено высокое звание Героя Советского Союза и первому присвоено славное звание летчика-космонавта СССР, я весь вспыхнул. Ведь поколение молодежи, выросшей после войны, с детства питало большое уважение к наградам Родины. На какое-то мгновение перед моими глазами блеснули ордена, которые я семилетним мальчишкой увидел под распахнутыми куртками летчиков, побывавших в нашем селе после боя. Что скрывать, на мгновение я представил себя с орденом Ленина и Золотой Звездой на груди; ведь до сих пор у меня была всего одна медаль, которой я очень гордился. Советский Союз – страна массового героизма. В нашем народе Золотая Звезда считается символом бесстрашия и беспредельной преданности делу коммунизма. С каждым годом в созвездии героев появляются новые имена. К их числу советский народ прибавил мое имя, и как мне было не радоваться и не смущаться...

– Мы гордимся, что первый в мире космонавт – это советский человек,– сказал Никита Сергеевич,– он коммунист, член великой партии Ленина.

Эти слова всколыхнули все мое существо, и я почувствовал шум крови в сердце. Великая честь быть коммунистом! Я, совсем еще молодой, не прошедший через горнило борьбы член партии, стоял на трибуне рядом с самыми замечательными ее бойцами-ленинцами – членами Президиума ЦК КПСС, а мимо Мавзолея проходили колонны трудящихся Москвы, и среди них было немало коммунистов всех возрастов. Мы были единомышленниками, были едины в своем стремлении построить коммунизм.

Москва, Красная площадь, 14 апреля 1961 года. Товарищи Ю.А.Гагарин, Н.С.Хрущев,
Ф.Р.Козлов и Л.И.Брежнев на трибуне Мовзолея.

Никита Сергеевич сказал то, о чем все знали, но никто не говорил вслух,– об опасностях, поджидающих космонавта в первом полете. Поздравляя на Красной площади мою жену – Валентину Ивановну, Никита Сергеевич сказал: «Ведь никто не мог дать полной гарантии, что проводы Юрия Алексеевича в космический полет не являлись для него последними».

Каждый специалист, участвовавший в снаряжении корабля, знал, что все могло случиться на таком длинном и пока еще плохо изученном пути, и только один Главный Конструктор, пожалуй, на все сто процентов был уверен, что все окончится триумфом советской науки. Находясь на старте, он смог своей несокрушимой уверенностью зарядить всех, в том числе и меня.

Три часа шумно текла живая человеческая река через Красную площадь. И когда прошли последние колонны, Никита Сергеевич, разгадав мое желание, провел меня в Мавзолей к Ленину, которого я никогда не видел. Мы молча стояли у саркофага, всматриваясь в дорогие черты великого человека – основателя Коммунистической партии и Советского государства.

Мы прошли вдоль аллеи островерхих серебристых елей, словно часовые, замерших у высокой зубчатой схемы. В Кремле меня ждала взволнованная семья. Отец рассказал, как он узнал о моем полете. В тот день он отправился поплотничать за двенадцать километров от Гжатска, в село, где строилась колхозная чайная. На перевозе через речку знакомый старик лодочник спросил его:

– В каком звании сынок-то твой ходит?

– В старших лейтенантах,– ответил ему отец.

– По радио передавали, будто какой-то майор Гагарин вроде бы на луну полетел,– не унимался старик.

– Ну, моему до майора еще ой как далеко,– сказал отец.

– Может, сродник какой? – еще раз спросил перевозчик.

– Да мало ли Гагариных на свете,– заключил отец.

На том разговор и окончился. Старики перебрались через речку, выпили чекушку за того, кто летает, закусили таранкой, и отец, взвалив на плечи плотничий инструмент, пошел своей дорогой, позабыв о космонавте. Часа три он помахал топором на строительстве чайной, и тут подкатывает секретарь райкома партии:

– Куда ты запропал, Алексей Иванович? Ищем по всему району. Ведь твой Юрий слетал в космос и вернулся на Землю...

14 апреля 1961 года. На приеме в Большом Кремлевском дворце в честь выдающегося подвига ученых, инженеров, техников и рабочих, обеспечивших успешное осуществление первого в мире полета человека в космическое пространство.

Они сели в машину и помчались в Гжатск. А там, у нашего маленького деревянного домика на Ленинградской улице, уже собрался весь город...

Всей семьей вечером мы пошли в Большой Кремлевский дворец на прием, устроенный Центральным Комитетом КПСС, Президиумом Верховного Совета СССР и Советом Министров СССР в честь выдающегося подвига ученых, инженеров, техников и рабочих, обеспечивших успешное осуществление первого в мире полета человека в космическое пространство. Все было необычным и красивым. Звучали фанфары, сводный хор и симфонический оркестр исполняли «Славься» из оперы «Иван Сусанин». Никто из нашей семьи не был до этого в Кремле, не видел сверкающего белизной мрамора Георгиевского зала. С интересом прочитали мы высеченные золотом наименования воинских частей, прославивших доблесть русских солдат. Среди них были и наши, смоленские полки.

В начале приема Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев после оглашения Указов прикрепил к моему мундиру орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза. Выступая на приеме, Никита Сергеевич Хрущев сообщил, что все участники создания космического корабля-спутника «Восток» будут представлены к правительственным наградам. Я был рад за товарищей, чей творческий труд привел меня на такое пышное торжество.

На приеме я встретил Главного Конструктора, Теоретика Космонавтики и многих знакомых специалистов – творцов космического корабля. Пришли министры, Маршалы Советского Союза, передовики производства и сельского хозяйства, известные писатели, журналисты, спортсмены... Мы, гжатские, быстро почувствовали себя среди москвичей не гостями, а членами одной большой семьи.

Было произнесено много хороших тостов, возникали короткие, но сердечные беседы, слышались теплые слова в адрес моих учителей, все веселились от души.

После вручения Ю.А.Гагарину ордена Ленина, медали «Золотая Звезда» и грамоты летчика-космонавта СССР руководители партии и правительства сфотографировались с членами его семьи и родными. На снимке (в верхнем ряду справа налево): Ф.Р.Козлов, Л.И.Брежнев, В.И.Гагарина, Ю.А.Гагарин, Н.С.Хрущев, А.Т.Гагарина, А.И.Гагарин, К.Е.Ворошилов, Р.Я.Малиновский. В нижнем ряду (справа налево): Б.А.Гагарин, А.И.Гагарина, В.А.Гагарин, З.А.Гагарина.

Весь следующий день я находился под впечатлением приема в Кремле. С утра в Доме ученых Академия наук СССР и Министерство иностранных дел СССР устроили пресс-конференцию. На нее были приглашены советские и зарубежные журналисты, дипломатический корпус, члены президиума Академии наук СССР, видные ученые и представители общественных организаций Москвы. Собралось около тысячи человек. Здесь мне была вручена золотая медаль К. Э. Циолковского – очень дорогой знак внимания к моим скромным заслугам.

Выступление на пресс-конференции пришлось начать не с рассказа о полете, а отмежеванием от неких князей Гагариных, пребывающих в эмиграции и претендующих на родство с нашей семьей. Вот уж поистине: куда конь с копытом, туда и рак с клешней. После 12 апреля в Соединенных Штатах Америки нашлись какие-то дальние-предальние потомки князей Гагариных – седьмая вода на киселе, как говорят у нас на Смоленщине,– возжелавшие приобщиться к славе нашего народа и всерьез объявившие о том, что они-де родичи советского космонавта. Пришлось их разочаровать.

– Среди своих родственников,– заявил я,– никаких князей и людей знатного рода не знаю и никогда о них не слышал.

Рассказав собравшимся, как протекал космический полет, что видел и наблюдал в нем, я закончил выступление так:

– Летать мне понравилось. Хочу слетать к Венере и Марсу, по-настоящему полетать.

Посыпались вопросы, все больше от зарубежных журналистов. Спрашивали много и о разном. Одних интересовало мое будущее, других – размеры моих заработков, третьи пытались, что называется, навести тень на плетень и приписать мирному рейсу «Востока» военный характер. Что же, ответил и на эти каверзные вопросики. И то, что я говорил правду, одну лишь правду, придало ответам убедительную силу.

Пришлось в эти дни побывать и у своих старых знакомых – врачей. Они искали каких-то изменений в моем организме, которые, по предположениям медицины, должны были возникнуть после полета в космос... Но они не возникли, и тот самый голубоглазый доктор – Евгений Алексеевич, отбиравший меня в космонавты, остался доволен.

Юрий Гагарин на пресс-конференции в Доме ученых.

– С таким здоровьем,– пошутил он,– не грех слетать и на Луну...

Ежедневно в редакции газет и ко мне домой приходило множество телеграмм и писем. Писали со всех концов Советского Союза, со всех материков Земли, знакомые и незнакомые люди. Некоторые присылали подарки Вале и моим девочкам. Многих прежних товарищей по Гжатску, Саратову, Оренбургу трудовая судьба разбросала по всей стране, и теперь они откликались отовсюду, приветствовали, напоминали милые и смешные случаи из прошлого. Очень растрогала меня весточка от Анатолия Ильяшенко или просто Федоровича, как мы его называли в эскадрилье на Севере. Это он вместе с Владимиром Решетовым и Анатолием Росляковым рекомендовал меня в ряды партии. Он писал: «Ах ты, Юрка, Юрка-непоседа, когда ты уезжал, помнишь, я говорил тебе: готовься к штурму. Я был уверен, что весь мир услышит о тебе...». Анатолий Федорович описывал свое житье-бытье. Он ушел в запас, немного проработал чернорабочим, а затем стал летать на транспортных самолетах в Казахстане. По письму видно было, что Федоровичу сначала нелегко пришлось на новом поприще. Но он принадлежит к той породе людей, которых не пугают никакие трудности и не останавливают никакие препятствия. Быть таким он учил и меня, когда мы вместе служили на Севере. Да он и сам напомнил об этом в своем письме: «Ведь не зря же мы коммунисты, нам подавай любую работу, если впереди ясно видна цель».

В те дни пришло очень хорошее письмо из Парижа. Написал его Франсуа де Жоффр – офицер ордена Почетного легиона, кавалер ордена Красного Знамени, автор книги «Нормандия-Неман», которую я недавно читал. В своем обширном письме французский патриот писал: «Позвольте мне, французскому летчику полка «Нормандия-Неман», бывшему добровольцем в небе на вашем фронте и сражавшемуся плечом к плечу с русским народом против общего врага – германского фашизма, выразить Вам, сколь я горд и счастлив, что именно советский человек первым открыл во всю ширь мирный путь в космос и вместе с тем первую страницу исследований Вселенной и научного познания мира».

Главный Маршал авиации К. А. Вершинин беседует с Юрием Гагариным.

Из Франции пришло много писем. Их писали разные люди, разными словами. Но все они проникнуты одним духом уважения к советскому народу, советской науке, как и письмо боевого товарища советских летчиков-фронтовиков кавалера Франсуа де Жоффра.

Мои товарищи по прошлой службе не только писали, но и приезжали в гости. Первыми нагрянули Борис Федорович и Мария Савельевна Вдовины, с которыми мы крепко дружили на Севере. Приехали они в воскресенье из Калуги, где Борис Федорович, уйдя из армии, воспитывает молодежь. Когда я открыл им дверь, то не сразу узнал своего прежнего командира и товарища. До этого я никогда не видел его в штатском. А тут пиджачок и шляпа, из-под которой сияют такие знакомые небесной голубизны глаза.

– Юра!

– Боря!

Мы бросились в объятия друг другу. Обнялись и расцеловались, конечно, и наши жены. Валя тут же потащила гостей к маленькой: Галинку ведь Вдовины еще не видели... Мы пообедали вместе – и пошли разговоры. Вспомнили всех бывших однополчан, потолковали о космосе, о Калуге и не заметили, как наступил тихий майский вечер. Борис Федорович украдкой поглядывал на часы и делал знаки Марии Савельевне: время, мол, уходить...

С дочкой Леночкой.

– Ну, что же, Юра, как говорится, пора нам и честь знать, – сказал он, поднимаясь,– не станем мешать, ты человек видный, тебе теперь не до нас...

Эти слова обидели меня. И чуткая Мария Савельевна поняла, как больно они задели меня и Валю.

– Как ты можешь так говорить, Борис,– сказала она,– разве ты не видишь, что Гагарины остались такими же, как и раньше...

Она была права. Мы остались такими же, как были, и останемся такими всегда. Никакая слава и почет не вскружат нам головы, и мы никогда не оторвемся от товарищей, с которыми съели не один пуд соли, бок о бок с которыми трудимся сейчас.

Вдовины остались ночевать. Правда, было немножко тесновато, и мы устроились на ночь по-походному, кто на раскладушке, кто на диванчике. Но так и не уснули до утра: все разговаривали, перебирали в памяти события и людей. Душевная была встреча...

Через несколько дней, 5 мая, в Соединенных Штатах Америки с базы мыса Канаверал, что в штате Флорида, запустили по баллистической траектории ракету «Редстоун» с пилотом Аланом Шепардом на борту. Ракета взлетела на высоту в 115 миль – это примерно 185 километров, после чего от нее отделилась капсула с пилотом.

Никита Сергеевич Хрущев по этому поводу послал телеграмму президенту Соединенных Штатов Америки Джону Кеннеди. В телеграмме было сказано: «...Последние выдающиеся достижения в освоении человеком космоса открывают безграничные возможности для познания природы во имя прогресса. Прошу передать мои сердечные поздравления летчику Шепарду».

С малышкой Галинкой.

Я просмотрел довольно объемистую пачку американских газет и журналов, посвятивших Алану Шепарду специальные статьи и многочисленные фотоснимки. В день этого полета на пресс-конференции президент Дж. Ф. Кеннеди, комментируя запуск американской ракеты с человеком на борту, заявил, что все люди испытывают огромное удовлетворение этим достижением. Нам предстоит пройти большой путь в области космоса, мы отстали, сказал президент, но мы работаем напряженно, и мы намерены увеличить наши усилия.

Газета «Нью-Йорк таймс» с нескрываемой горечью отметила, что ракета, с помощью которой был запущен американский астронавт, имела мощность, составлявшую всего лишь малую часть мощности советской ракеты, а капсула была значительно легче кабины «Востока»; продолжительность полета Алана Шепарда составляла лишь одну шестую часть времени полета «Востока», а расстояние, покрытое американским пилотом,– примерно одну девяностую часть пути, проделанного русским космонавтом.

Я с интересом познакомился с обширными отчетами многочисленных корреспондентов, бывших свидетелями этого запуска. Старт намечался на 8 часов по нью-йоркскому времени. Но ракета с капсулой «Меркурий» и астронавтом поднялась с пусковой платформы лишь в 10 часов 34 минуты. Капсулу несла ракета «Редстоун» высотой 25,3 метра. Вес капсулы, в которой находился человек, составлял 1,5 тонны.

Алана Шепарда начали непосредственно готовить к полету после полуночи. После того, как врачи осмотрели его, он занял свое место в капсуле и оставался в ней около трех с половиной часов, ожидая, пока выверят все системы. Из-за технических неполадок выверка задерживалась. Ясно представил я состояние американца в капсуле. Видимо, часы ожидания были самыми неприятными в его жизни, ибо он оставался наедине со своими мыслями. Когда ракета взлетает, тогда уже не остается времени на размышления, приходится работать и все усилия мозга сосредоточивать на том, чтобы полет провести как можно лучше. Большую часть полета американцу приходилось самому контролировать «крен и рысканье» летательного аппарата. На третьей минуте после запуска «Редстоуна» капсула отделилась от него. Через четыре минуты после запуска Алан Шепард испытал состояние невесомости, продолжавшееся около пяти минут.

Злата Прага встречает советского космонавта.

Нам с товарищами вскоре довелось увидеть документальный фильм американской кинохроники об этом полете. Мне, уже испытавшему, что такое полет в космос, были интересны подробности подготовки ракеты «Редстоун» к запуску, ее старта, полета Алана Шепарда и приводнение капсулы с ним в Атлантическом океане вблизи от авианосца с вертолетами на борту. Вот ракета с колоколообразной насадкой на носу – капсулой пилота медленно, как бы нехотя взяла старт и, все убыстряя полет, пошла в чистое небо. Вот кадры, автоматически снятые в самой капсуле. Крупно – лицо Алана Шепарда под гермошлемом. Его жуткие, бегающие глаза. По фигуре и лицу пилота все время скользят солнечные блики – капсулу сильно вращает. Вот она уже на океанской волне. Пилота подбирает вертолет. Он на палубе авианосца, он в празднично украшенной машине, он выступает с речью...

Алан Шепард сделал все, что ему позволила сделать американская наука и техника. Это смелый человек. Я дружески жму его мужественную руку и желаю дальнейших успехов ему и его семье. Думаю, рано или поздно нам удастся встретиться.

Кстати, об Алане Шепарде и его полете мне довелось поговорить с известным американским промышленником лауреатом Ленинской премии «За укрепление мира между народами» Сайрусом Итоном и его женой. Это произошло в дни моего пребывания в Болгарии, где гостил и Сайрус Итон. Он сказал мне, а потом и журналистам, что в интересах дела мира были бы весьма полезны моя поездка в США и встреча с американским народом.

Поездка в Болгарию была вторым моим зарубежным путешествием. Накануне 1 Мая Центральный Комитет Коммунистической партии Чехословакии пригласил меня посетить Чехословацкую Социалистическую Республику Я с радостью принял приглашение, ибо, хотя и облетел земной шар, никогда до этого в других странах не был, В Чехословакию я летел на обычном рейсовом самолете «ТУ-104». По аэрофлотовскому билету мне досталось место «2а» возле иллюминатора по левому борту. Салоны воздушного корабля заняли студенты из Объединенной Арабской Республики, товарищи из Китая и Чехословакии, а также группа советских туристов, направлявшихся в Италию. Словом, в самолете собрался интернационал народов. Вел нашу машину экипаж во главе с известным летчиком гражданской авиации Героем Советского Союза Павлом Михайловичем Михайловым. Тут же в самолете он подарил мне свою книгу «10 000 часов в воздухе» с дружеской надписью: «С самыми теплыми чувствами в память о первом заграничном рейсе от летчика-земляка. Сегодня Вы у меня пассажиром на «ТУ-104», и, кто знает, может быть, скоро я у Вас буду пассажиром при полете на Луну». Книга пошла по рукам, вызывая у всех улыбку.

ПРАГА, 28 АПРЕЛЯ 1961 ГОДА. Первый секретарь ЦК КПЧ, Президент Антонин
Новотный беседует с советским космонавтом.

Павел Михайлович пригласил меня в пилотскую кабину. Я сел на кресло второго летчика, взял в руки штурвал и, наблюдая за показаниями приборов, повел машину по курсу. Так мне впервые пришлось побывать за штурвалом «ТУ-104». Ничего не скажешь – отличный самолет построил старейшина советских авиационных конструкторов Андрей Николаевич Туполев!

В самолете царило приподнятое настроение. Со всех сторон слышались шутки, произносимые на разных языках мира.

– Не каждому дано полететь с первым космонавтом,– пошутила девушка, направлявшаяся в Италию,– буду рассказывать – никто не поверит.

Девушка тут же для подтверждения факта попросила автограф. Я посмотрел на пассажиров и смутился: если писать всем, работы хпатит, пожалуй, до самой Праги.

– Автограф не для меня,– добавила девушка,– а для итальянской коммунистической газеты «Унита».

Я написал: «Большой привет товарищам из «Униты». И эти слова напечатали в Риме.

– Высота – девять тысяч метров, температура за бортом – минус пятьдесят градусов,– сообщила стюардесса Марина Зикалина.

– Как в космосе, не правда ли, Юрий Алексеевич?- с трудом подбирая русские слова, спросил уроженец сирийского города Халеба черноглазый студент Нури Жестон.

– Там похолоднее,– ответил я,– но в кабине «Востока» было тепло. Меня согревали чувства дружбы всех свободолюбивых народов нашей планеты, в том числе и ваших земляков – арабов.

Прага. Митинг трудящихся машиностроительного завода «ЧКД – Сталинград», посвященный встрече с Юрием Гагариным.

Гостеприимно встретила гостей красавица Злата Прага, засыпала весенними цветами, озарила радостными улыбками, одарила горячими рукопожатиями.

Президент Чехословацкой Социалистической Республики Антонин Новотный в знак высокой оценки исторической победы советской науки и техники при осуществлении первого в мире полета человека в космос присвоил мне почетное звание Героя Социалистического Труда. С чувством благодарности в светлом старинном зале Пражского Града принял я пятиконечную Золотую Звезду – самую высокую награду братской Чехословакии. Эта награда по установившейся традиции вручается один раз в год накануне 1 Мая. Мне было радостно, что вместе со мной в этот день такой награды были удостоены три лучших работника народного хозяйства страны – шахтер Ян Мусил, техник-машиностроитель Иозеф Вагницкий и член сельскохозяйственного кооператива Иозеф Троусил, своим трудом добившиеся замечательных результатов в социалистическом строительстве.

Я побывал на крупнейшем в стране машиностроительном заводе «ЧКД – Сталинград», встретился там с рабочими, техниками, инженерами. Было приятно, что этот могучий завод вырабатывает продукцию отличного качества, направляя часть ее в Советский Союз и другие страны социалистического лагеря. Рабочие подарили мне, как бывшему литейщику, удачно выполненную фигуру литейщика. Вместе с другими подарками я передал ее в музей.

В Праге состоялось много интересных встреч и задушевных бесед. Навсегда запомнился сердечный разговор с Президентом республики Антонином Новотным.

– Судьба нашего народа,– сказал он,– связана с судьбой советских людей на вечные времена. Это принцип всей нашей жизни. И нет сил, которые бы могли нарушить великую дружбу наших народов и наших коммунистических партий.

Товарищ Антонин Новотный сказал, что чехословацкие коммунисты всегда получали и получают неоценимую помощь от Коммунистической партии Советского Союза, получали ее и лично от Владимира Ильича Ленина.

– Ленин,– сказал он,– учил нас, помогал нашей молодой партии стать массовой, сильной, действительно коммунистической.

Показывая весеннюю Прагу, один из самых старинных и красивейших городов мира, чехословацкие друзья наряду с Пражским Градом, Карловым мостом, Мавзолеем Клемента Готвальда показали советский танк, вздыбленный на постаменте,– знаменитую «тридцатьчетверку», экипаж которой первым ворвался в город в мае 1945 года.

– Советские войска избавили нашу родину от гитлеровского ига,– говорили мне пражане,– и мы свято чтим все, что связано с их великой освободительной миссией...

Находясь в Праге, я побывал в редакции журнала «Проблемы мира и социализма». В конференц-зале собрались работники этого журнала. Произошла хорошая, дружеская беседа. Работники редакции преподнесли мне памятный сувенир – только что вышедший, еще пахнущий типографской краской номер своего журнала с автографами многих представителей коммунистических и рабочих партий мира. А я в ответ написал им: «Полет в космос – это не личный подвиг. Это – достижение коммунизма. Я горжусь тем, что я – коммунист. Передаю через журнал «Проблемы мира и социализма» горячий привет единомышленникам – товарищам по партиям на всем земном шаре».

София, 22 мая 1961 года. Первый секретарь ЦК БКП Тодор Живков и Председатель Президиума Народного собрания Народной Республики Болгарии Димитр Ганев встречают советского космонавта.

Покидая Чехословакию, я любовался ее зелеными полями, на которых навсегда стерты межи частнособственнических хозяйств. Даже с заоблачной высоты, где летел наш «ТУ-104», видно было, как кипели весенние работы на крупных квадратах кооперативных земель.

Среди пассажиров оказалось много французов, итальянцев, африканцев и кубинцев. Они направлялись на первомайские праздники в Москву. Пройдя в салон, где расположились летящие из Гаваны Аншен Гутиеррес, Рафаэль Кастеланос и другие кубинцы, я поздравил их с победой, только что одержанной народом героической Кубы, мужественно отразившим вооруженное нападение врагов кубинской революции, и показал им вымпел с цветами государственного флага Кубы, врученный мне в зале Пражского Града представителями кубинского народа. Я попросил их передать сердечный привет советских космонавтов вождю кубинской революции Фиделю Кастро, которого мы, советские люди, любим и уважаем.

А через некоторое время мне довелось по приглашению Центрального Комитета Болгарской Коммунистической партии, Президиума Народного Собрания и Совета Министров Народной Республики Болгарии побывать в Софии, Пловдиве, Плевене, Варне и других городах этой цветущей страны. Трудящиеся Болгарии прислали тысячи писем в адрес первого космонавта. Во время полета в Софию в воздухе я с интересом прочитал несколько десятков таких писем. Каждое из них трогало искренностью и горячей любовью к Советскому Союзу, к лагерю социализма. На многих конвертах были наклеены новые марки с изображениями советских спутников Земли и космических кораблей. Космическая тема все больше и больше проникала в быт.

Самолет летел над кукурузными полями Украины и виноградниками Молдавии. Он пересек пограничную реку Прут, и вскоре под крылом возникли вышки румынских нефтепромыслов, а слева по борту проплыли сады Бухареста с его белоснежным зданием нового полиграфического комбината «Скынтейя». Прошло немного времени, и открылись живописные ландшафты Болгарии – страны сплошного плодового сада.

Труженицы болгарских полей приветствуют Юрия Гагарина.

Болгарский хлеб-соль советскому космонавту.

И вот я в открытой машине, вместе с Первым секретарем Центрального Комитета Болгарской коммунистической партии Тодором Живковым еду по улицам зеленой Софии. Город разукрашен советскими и болгарскими флагами, на всем пути шпалерами стоял народ, приветствующий новое достижение советской науки. Болгарский язык настолько схож с нашим, русским, что я без переводчика понимал все написанное на плакатах и транспарантах, все, что скандировали люди. А это были слова сердечного привета Коммунистической партии Советского Союза, здравицы Никите Сергеевичу Хрущеву, всему нашему народу.

Утром мы оказались уже в Пловдиве – старинном фракийском городе, построенном на зеленых холмах. На одном из них воздвигнут памятник советскому солдату-освободителю. В Болгарии его ласково называют «Алешкой». После стотысячного митинга на центральной площади, на котором я поздравил пловдивчан с их успехами в социалистическом строительстве, мы поднялись на этот вздыбленный холм, к «Алешке». Я положил к его ногам охапку нежных роз и долго смотрел на высеченную из камня фигуру советского воина в походной плащ-палатке, с автоматом в руках. Видимый отовсюду, как часовой, стоял он на вершине, окидывая орлиным взором освещенную солнцем страну.

Я глядел на него, как на живого, и мне казалось, что свежий ветер, летящий с Балканских гор, шевелит его молодые, слегка тронутые сединой пряди волос, выбивающиеся из-под фронтовой пилотки. И до чего же велика обобщающая сила искусства! Я вглядывался в улыбающееся лицо «Алешки» и узнавал в нем волевые черты многих советских людей, которых я знаю.

Вечером я вернулся в Софию, и там мне торжественно вручили высокую награду – орден Георгия Димитрова и Золотую Звезду Героя Социалистического Труда Народной Республики Болгарии; я оказался первым иностранным гражданином, удостоенным этого звания. Принося свою благодарность болгарскому народу, я сказал:

– Я расцениваю эти награды, как награды передовой советской науке, нашему многомиллионному советскому народу, Коммунистической партии Советского Союза и ее Центральному Комитету во главе с Никитой Сергеевичем Хрущевым.

Огромное впечатление произвел на меня традиционный праздник – День просвещения, культуры и славянской письменности – «кириллицы», который вот уже в 104-й раз отмечался болгарским народом. Два часа продолжалась могучая и красочная демонстрация в Софии, посвященная этим любимым в народе торжествам. Она была пронизана искренним восхищением трудящихся Болгарии историческим подвигом советских людей, штурмующих космос. Во многих колоннах можно было видеть портреты К. Э. Циолковского, макеты, изображающие советский космический корабль «Восток». В небо то и дело взлетали «ракеты», сделанные руками учеников и студентов, над головами демонстрантов колыхались плакаты «Небо! Советский человек тебя покорил!»

И снова поездка по благоухающей запахом роз стране. Плевен – город боевой славы русского оружия. Тут в огне сражений опробовалась и закалилась русско-болгарская дружба. Здесь все напоминает о далеких днях лета и осени 1877 года, когда русские полки наголову разбили кровожадные войска султанской Турции и положили начало освобождения болгарского народа от многовекового ига янычар оттоманской империи. Парк имени храброго русского полководца Михаила Скобелева, картины известного баталиста, певца балканской кампании и славы русских солдат Василия Васильевича Верещагина, старинные пушки, саркофаги с останками павших воинов... Все это оставило заметный след в душе.

В Плевене один из старейших болгарских коммунистов, боевой партизан Димитр Грыбчев, рассказал о том, как в тридцатых годах, сидя в Плевенской тюрьме, он вместе с политзаключенными читал книгу К. Э. Циолковского о межпланетных путешествиях.

– Конечно,– сказал Димитр Грыбчев,– я не думал тогда, что именно в Плевене мне придется встретиться с первым космонавтом. Но и тогда, мучаясь и страдая в царских застенках, мы верили в силу и могущество Советского Союза – друга и старшего брата болгарского народа.

Затем Варна – город болгарских моряков и курортов, окантованный песчаными пляжами Черноморья, Стара-Загора, Казанлыкская долина цветущих розовых плантаций и, наконец, обильно политая кровью русских солдат легендарная Шипка, с которой, кажется, видна вся Болгария. Там, на Шипке, пожилая женщина передала мне вышитый платочек с вложенной в него запиской. Ее написали болгарские кооператоры. Они передавали привет нашей славной Коммунистической партии, советским ученым, называя космонавтов соколами коммунизма. Два слова – «соколы коммунизма», а сколько в них настоящей поэзии, музыки и чувств! Так может говорить только свободный народ!

В этом письме, пахнущем плодородной болгарской землей, написанном болгарскими крестьянами и переданном болгарской матерью, как бы сосредоточились вся любовь народа, все его лучшие чувства к советским людям. Весь день я проходил под впечатлением этого ласкового письма, ласковых слов и с чудесным настроением улетел на Родину.

А здесь меня ждали новые встречи, новые поездки. Я слетал в Оренбург, побывал в родном авиационном училище, повидался с преподавателями, выступил перед курсантами.

– Думал ли ты, Юрий Алексеевич,– спросил Ядкар Акбулатов, мой бывший летчик-инструктор,– что твоя фотография окажется в галерее портретов наших выпускников, ставших Героями Советского Союза?

– Много еще места в этой галерее,– ответил я и показал ему на курсантов.- Кто знает, чьи портреты еще придется увидеть здесь! В нашей стране ведь каждый может стать героем.

Все в Оренбурге запоминало о днях моей юности. И прохладные воды Урала, и изумрудная листва заречной рощи, и поросшие дикими цветами степные дали. В хорошем городе довелось мне учиться.

Еще в космосе я решил обязательно побывать в старинном русском городе Калуге – колыбели теории межзвездных полетов. И случай этот быстро представился – калужане пригласили меня на закладку нового музея своего знаменитого земляка – К. Э. Циолковского. С волнением подъезжал я с аэродрома к раскинувшемуся на взгорье городу, утопавшему в свежей зелени садов, только что омытых шумным грозовым ливнем.

Первым делом вместе с товарищами мы побывали на могиле ученого, украшенной обелиском, на постаменте которого солнце золотило пророческие слова: «Человечество не останется вечно на земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство». Когда-то в Саратове я окончил этой фразой К. Э. Циолковского свой доклад о межпланетных сообщениях. Как тесно прошлое переплетается с настоящим!

Мы положили венок из живых цветов на дорогую могилу и в долгом молчании почтили память великого провидца. В это время в небе возникла радуга и повисла над городом, словно венок.

Почти весь день мы провели в Калуге, где многое связано с именем К. Э. Циолковского. Его домик-музей. Памятник ученому из бронзы и нержавеющей стали, воздвигнутый в сквере Мира. Улица К. Э. Циолковского. Школа, в которой он более двух десятков лет преподавал точные науки и где сейчас обучает детей русскому языку и литературе его внучка Марина Вениаминовна Самбурова. Я повидался с ней и с ее братом Алексеем Костиным – местным журналистом. Они многое рассказали о своем деде, его жизни, его привычках. И образ гениального ученого стал для меня еще более понятен и близок.

Юрий Гагарин среди офицеров Оренбургского военного авиационного училища.

Я был глубоко тронут, когда на митинге, собравшемся на площади имени В. И. Ленина, меня вместе с К.Э.Циолковским назвали почетным гражданином города Калуги. Много еще будет смелых полетов в космос, и все наши космонавты будут приезжать в этот близкий их сердцам город, воздавая должное тому, кто первым из людей в своих дерзких планах и чертежах проложил нам путь к звездам.

**
*

Мне очень хотелось после полета в космос побывать на своей родине – Смоленщине, погостить в Гжатске, съездить в село Клушино, где прошли детские годы, повидать земляков.

10 июня 1961 года. Президент и премьер-министр Республики Индонезии доктор Сукарно вручил высшие ордена Индонезийской Республики Председателю Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежневу и первому летчику-космонавту СССР Ю. А. Гагарину. На снимке: доктор Сукарно и И.С.Хрущев с Л.И.Брежневым и Ю.А.Гагариным после вручения наград.

И вот они, милые моему сердцу, раздольные края пахнущие дождем. Глубокая и прохладная река Гжать, опушенная метелками камыша, рощи и перелески, полевые дороги среди цветущей ржи и льна, смугло-золотые вальдшнепы и цоканье соловьев. Все, как в детстве. Только добавились высоковольтные линии электропередач, да больше стало на дорогах машин, да еще, пожалуй, масса новых, недавно построенных домов. И отец с матерью встретили меня в новом доме, все на той же Ленинградской улице, где прошло мое детство. Советское правительство построило и подарило им новый домик, окруженный небольшим яблоневым садом.

Много было радостных, приятных встреч в Гжатске. Я побывал в родной школе на Московской улице, посидел за своей прежней партой, побеседовал со своими учителями, которым многим обязан. Милые, хорошие люди, как много они сделали для меня и как много делают теперь для школьников!

На митинге, состоявшемся в городе, расцвеченном флагами, мы горячо обнялись с учителем физики Львом Михайловичем Беспаловым. Кто знает, не встреть я его, и, может быть, не был бы космонавтом. Это так важно – с детства определить свой дальнейший жизненный путь и идти по нему, не сворачивая в сторону. Лев Михайлович привил мне любовь к физике и точным наукам, познакомил с творчеством К. Э. Циолковского.

На Шипке.

За столом, во главе которого хлопотала мама, собрались многочисленные родственники: сестра моя, Зоя, с мужем – фрезеровщиком радиозавода Дмитрием Бруевичем, хорошенькой четырнадцатилетней дочерью Тамарой и десятилетним сыном Юрой, который в подражание мне твердо решил стать космонавтом. Зоя по-прежнему работает медицинской сестрой, все такая же худенькая, с голубенькими сережками в ушах. Она старше меня на семь лет и все никак не может привыкнуть к тому, что я уже взрослый и все могу делать без ее помощи и советов.

Брат Борис успел жениться, работает сласарем-ремонтником на радиозаводе, а молодая жена его Аза Ивановна – сборщица на том же заводе. Брат Валентин по-прежнему шофер на грузовике. Так наша колхозная семья стала семьей рабочей, во главе которой по-прежнему остается строгий и справедливый отец.

Я побывал в нашем ветхом стареньком домике, расположенном через улицу, напротив нового. Все в нем: и запахи, и потрескивание бревен – напоминало о детстве. На стенах, оклеенных желтенькими обоями, висели фотографии нашей семьи, снятой во время пребывания в Кремле. Фотографии эти прислала маме Нина Петровна Хрущева.

Хороши лини в прохладной Гжати...

К нашему дому приходило много народа: школьники с учителями, колхозники, пришла даже группа дряхлых старушек. Их интересовало – видел ли я в небесах господа бога? Я вынужден был разочаровать их, и мой ответ сильно поколебал их веру. Полет человека в космос нанес сокрушительный удар церковникам. В потоках писем, идущих ко мне, я с удовлетворением читал признания, в которых верующие под впечатлением достижений науки отрекались от бога, соглашались с тем, что бога нет и все связанное с его именем выдумка и чепуха.

В первый же день моего приезда на родину радио передало радостное сообщение о том, что Президиум Верховного Совета СССР, отмечая выдающиеся заслуги Первого секретаря Центрального Комитета КПСС и Председателя Совета Министров СССР Никиты Сергеевича Хрущева в руководстве по созданию и развитию ракетной промышленности, науки и техники и успешном осуществлении первого в мире космического полета советского человека на корабле-спутнике «Восток», открывшем новую эру в освоении космоса, своим Указом наградил товарища Н. С. Хрущева орденом Ленина и третьей золотой медалью «Серп и Молот».

Вместе с первооткрывателем космической эры Никитой Сергеевичем Хрущевым было награждено много рабочих, конструкторов, ученых, руководящих инженерно-технических работников, а также научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и заводов. Семь видных советских ученых и конструкторов были награждены второй золотой медалью «Серп и Молот», а девяноста пяти ведущим конструкторам, руководящим работникам, ученым и рабочим было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Шесть тысяч девятьсот двадцать четыре человека были удостоены орденами и медалями Советского Союза.

Узнав из сообщения по радио обо всем этом, я тут же связался с редакцией «Правды» и попросил передать от меня, моих родителей и земляков Никите Сергеевичу Хрущеву и всем награжденным товарищам наши самые сердечные поздравления. Ведь их самоотверженный труд так высоко поднял славу нашей Родины, проложил человечеству путь во Вселенную!

Юрий Гагарин читает землякам Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Н.С.Хрущева орденом Ленина и третьей золотой медалью «Серп и Молот».

А утром, когда мы были на рыбалке, на берег нашей прохладной Гжати привезли свежие газеты. Я прочитал товарищам Указы Президиума Верховного Совета СССР и передовую статью «Правды», посвященную великому подвигу советских людей, создавших корабль-спутник «Восток» и направивших его в космос. И тут завязалась задушевная беседа о творцах космической техники, о той заботе и внимании, которые повседневно проявляют Центральный Комитет нашей партии, Советское правительство и лично сам Никита Сергеевич Хрущев к советским космонавтам и строителям наших могучих космических кораблей. Еще и еще раз рассказывал я землякам о волнующих встречах с Никитой Сергеевичем Хрущевым, происшедших после возвращения на Землю из космоса, с Главным Конструктором, Теоретиком Космонавтики и другими специалистами, о моем друге Космонавте-Два и других товарищах космонавтах, о полетах в зарубежные страны, народы которых горячо приветствовали новое выдающееся достижение советской науки и техники...

Поездка на родину, встречи с земляками, с рабочими и колхозниками, сам воздух, напоенный запахом полей и лесов, наполнили меня новой энергией, и мне захотелось снова, засучив рукава, работать и учиться – делать то, что требует от каждого из нас социалистическая Отчизна.

Дорога в космос! Большое счастье выпало мне оказаться на ее широком просторе, первому совершить полет, о котором давно мечтали люди. Лучшие умы человечества прокладывали нелегкий, тернистый путь к звездам. Полет 12 апреля 1961 года – первые семимильные шаги на этом нелегком пути. Но с каждым годом советский народ – пионер освоения космоса – будет проникать в него все дальше и глубже, ничто не сможет остановить нашего устремления в иные миры, к планетам Вселенной. И я верю, что и мне доведется вместе с моими товарищами-космонавтами совершить еще не один полет, и с каждым разом все выше и дальше от родной Земли. Ведь советские люди не привыкли останавливаться на полпути.

Много имен назвал я в своих записках – пока только первой части книги, в которую, несомненно, будут вписаны новые страницы. Пока это только начало, я еще молод и не собираюсь складывать крылья. Ведь неспроста Дмитрий Павлович Мартьянов, впервые, как орел своего птенца, поднявший меня в небо, говорил:

– Крылья растут от летания.

И Мартьянов и другие товарищи, с которыми довелось делить и радость успехов и горечь неудач на пути к цели, дороги мне тем, что на каждом отрезке жизни делали меня настоящим человеком. С каждым годом все больше и больше людей принимало участие в моем воспитании. Сотни замечательных сынов Отечества были и продолжают оставаться моими наставниками. Каждый из них следует ленинским законам воспитания молодого поколения, и, пользуясь случаем, я приношу им здесь свою сыновнюю благодарность.

МИРУ – МИР!

Я пишу эти заключительные строки своих записок, а по улице, пахнущей распустившимися цветами липовых деревьев, шумно идут веселые девушки и юноши, одетые в форменные костюмы ремесленников. Не так давно и я принадлежал к их задорному, охваченному романтикой подвигов племени. Ни у кого из них пока нет Золотых Звезд Героя, орденов, лауреатских медалей. Но у них все еще впереди, все дороги жизни с их благами и радостями, завоеванные нашими дедами и отцами, открыты им. Только учись! Гори! Дерзай!

Молодое поколение, перед которым Родина широко распахнула двери в радостную, творческую жизнь. Страна, как заботливая мать, воспитывает его на легендарной истории своей героической Коммунистической партии, на трудовых подвигах народа – творца и созидателя. Это для них – молодых хозяев страны, призванных покорять пространство, и время, и космос, – Родина открыла самые лучшие школы и стадионы, построила лучший в мире Московский университет, где на бронзовой статуе профессора Н. Е. Жуковского высечены вещие слова: «Человек... полетит, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума».

Молодежь Страны Советов смело смотрит в прекрасное будущее. Это ей выпало на долю великое счастье – построить коммунистическое общество. Впереди у каждого молодого советского человека большая и серьезная учеба и работа. Стране нужны инженеры и агрономы, врачи и педагоги, слесари и трактористы. Для человека любой профессии найдется у нас интересное и полезное дело. Советская молодежь самая талантливая в мире. Наши летчики летают быстрее, выше и дальше всех. Наши ученые создают космические корабли, штурмуют Северный и Южный полюса земного шара. Это они, молодые патриоты, преодолевая летнюю жарынь и зимние ураганы, героически осваивают целинные и залежные земли. В их самоотверженном труде раскрываются мужественные черты высокого морального облика советского народа, вдохновленного великими целями мирного, созидательного труда – строительства коммунизма.

Успех первого космического полета побуждает к рвению и мужеству все молодое поколение. Молодежь чувствует, как у нее вырастают крылья. «Все новые и новые советские люди,– говорил Никита Сергеевич Хрущев,– по неизведанным маршрутам полетят в космос, будут изучать его, раскрывать и дальше тайны природы и ставить их на службу человеку, его благосостоянию, на службу миру».

Да, мы все делаем для мира, мы мирные люди, и наша жизнь, вся, до последней кровинки, до последнего дыхания, принадлежит прекрасной социалистической Родине.

в начало назад