uCoz Error 404

ДЛЯ МЛАДШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА Пина 7А коп Юрий Гальперин Цен КОСМОНАВТ-2 Худоменок А. Лурье Ответственный редактор О. Новосельцева. Художественный редактор А. Куприянов Технический редактор Е. Соколова Корректоры С. Бланкштейн, Н. Пьянкова Подписано к печати 19/У-64 г. Уч.-изд. д. 3,75 Тираж 200000. Заказ № 3003 Изд. № 814 Издательство «М АЛЫ Ш» Государственного комитета Совета Министров РСФСР по печати • Московская типография М 2 сГлавполиграфпрома» Государственного комитета Совета Министров СССР по печати Москва, Проспект Мира, 106 •••-•;». .• •Работа «Гений среди людей» написана К. Э. Циолковским в 1918 году. При жизни не публиковалась. Мы предоставляем возможность читателям познакомиться с еще одним неизвестным произведением основоположника космонавтики., Текст статьи с некоторыми сокращениями приводится по авторской рукописи, хранящейся в Архиве Российской Академии Наук (РАН). Статья подготовлена к печати заместителем ученого секретаря Комиссии РАН по разработке научного наследия К. Э. Циолковского Т. Н. Желниной (Москва, 103012, Старопанский пер. 1/5. Комиссия К. Э. Циолковского). Константин ЦИОЛКОВСКИЙ ГЕНИЙ СРЕДИ ЛЮДЕЙ I ений придумал молоток, нож, пилу, ворот, блок, насос, лодку, мельницу, лук со стрелами, удочку, сети, одежду, обувь, дом. Он приручил животных, на­учил людей земледелию. Гений изобрел машины, которые облегчили труд чело­века в десятки, тысячи и миллионы раз. Например, швейная машина облегчает, улучшает и ускоряет шитье в десятки раз. Сколько людей она избавила от сле­поты, от чахотки, сколько людей обула и одела. Изобретение книгопечатания сделало книги в несколько тысяч раз дешевле, сравнительно с тем, когда они писались. Гений открыл железо, сталь и разные металлы. Он показал возможность того, что прежде казалось совсем невозмож­ным. Железо не умели добывать из руд (камней) сотни тысяч лет и пользовались тем, которое падало с неба в виде аэро­литов. Гений открыл драгоценные свой­ства веществ, свойства газов, пара, жидкостей и твердых тел. Он сократил в сотни раз расстояние. Он заставил силы природы работать вместо животных и возить человека, грузы и самих животных по земле, воде и воздуху. Гений научил людей разговаривать на расстоянии тысяч верст и передавать мысли из одной части света в другую со скоростью молнии (даже без проводов). Он заставил говорить, петь, играть и подражать звукам всех животных - мертвое тело, неодушевленную мате­рию. Он устроил автоматы, подобные человеку, придумал счислительные ма­шины, которые работают безошибочно и в сотни раз быстрее самого ловкого счет­чика. Гений превзошел самого себя... Гений придумал наседку для вывода яиц без участия теплокровных. Он побе­дил невидимые смертоносные бактерии, производящие дифтерит, оспу, сифилис, бешенство и много других. Он увидел то, что ранее никто не видел. Микроскоп показал ему строение невидимых клето­чек, этих основ живой материи, меха­низм существ и их мельчайших органов, огромный мир бесконечно малых живот­ных и растений. Гений определил форму Земли, изме­рил ее, а также Луну, Солнце и другие небесные тела. Он узнал их взаимные расстояния. С помощью телескопов он приблизил к себе небо в тысячу раз. Люди увидали в миллион раз больше звезд, или солнц, чем видели раньше. Каждая звезда оказалась удаленным от нас солнцем, более могущественным, чем то, которое оживляет Землю. Обна­ружилось существование биллионов солнц со многими биллионами планет, подобных Земле. Нашли один и тот же сеет, одно и то же тяготение, одни и те же силы природыи одно и то же вещество во всей Вселен­ной. Одним словом - единство Земли и Неба, а следовательно, и единство их первопричины. Только о существовании вне Земли разумных или хоть каких-нибудь существ ровно ничего не известно. Но голос разу­ма, голос гения кричит во все горло, что не только Вселенная битком набита ими, но что даже огромный процент этих существ достиг совершенства, непости­жимого пока для ограниченного челове­чества, находящегося еще в младенче­ском фазисе своего бытия. Гений нашел цель существования. Это - познание, совершенствование, устранение зла и всякого страдания, рас­пространение высшей жизни. Сначала благодеяния гениев распро­странялись среди небольшой группы сильных, ученых, знатных и богатых. Но потом они проникали вниз и делались достоянием всех людей. Не было бы гениев, не было бы движе­ния человечества вперед по пути исти­ны - к прогрессу, единению, счастию, бессмертию и совершенствованию. И это еще начало, что будет дальше, что ожи­дает человечество - это трудно себе и представить. Есть разница между трудом средних людей и творчеством мыслителей. Твор­чество последних переживает своих творцов и нередко бывает бессмертно. Разве не бессмертно изобретение Гутен­берга? Сотни лет прошли со времени его смерти, но разве перестанут когда-нибудь пользоваться книгопечатанием в том или другом образе и благослов­лять его изобретателя? Разве перестанут когда-нибудь расходиться этим путем высокие идеи, распространяя свет. зна­ния, истины и радости? Как бы ни казались дары гения духов­ными, они всегда сводятся к материаль­ному. Положим, гений научит людей сдерживать свои дурные страсти. Что духовнее этих даров? Однако результа­том их будет усиленная производитель­ность народов - множество избыточных продуктов труда. .Действительно, силы, не истраченные на взаимную бесплод­ную борьбу/ идут на производство продуктов, вследствие чего и является улучшение жизни и устранение нужды. Разве это не материально, не ощути­мо? Разница только в том, что рабочий, земледелец полезен, пока жив. Его труд смертен и сравнительно не велик по ко- личеству. А гений живет и после смерти: иной 100 лет, иной тысячу, а некоторые из них миллионы лет и даже бесконеч­ность веков. ГЕНИЙ И СЕМЬЯ Как же мы, простые смертные, отно­симся к гению, каков он сам в других отношениях, как он относится к себе по­добным и каковы его недостатки? Прежде всего, гений родится и живет в семье. Как же его тут принимают, как поддерживают, укрепляют и развивают? Предки и потомки гениев в большей или меньшей степени должны быть заме­чательны. Однако, большею частию, не отмечаются историей и нам неизвестны. Это так. Но есть другой практический за­кон, который гласит: гений обирает свое потомство. Это значит, что за высшей точкой рода (кульминационный пункт) следует понижение, и иногда весьма сильное. Проще сказать, хотя род даро­витых при благоприятных условиях и продолжает производить порою не­обыкновенных людей, но делает это периодически. Не надо еще забывать, что гении всего чаще бывают счастливой комбинациею супругов, которые сами по себе не очень высоки и совсем не гениальны. Подобно этому алюминий с магнием дают креп­кий дюралюминий, ядовитый хлор и нат­рий дают необходимую для жизни соль, мягкое железо и уголь - сталь. Кроме того, гений развивается и под давлением жизненных условий, часто непонятных и как бы отрицательных. Так, сиротство, нищета, презрение людей за какой-ни­будь физический недостаток и т. д. воз­буждают силы, мысль и деятельность. Отсюда видно, что, рождая необыч­ное, семья сама может стоять невысоко, она только таит в своих недрах великое, и когда производит его, то, возможно, что сама находится на умеренной сте­пени развития и природного дарования. Так, братья Галилейского учителя, Иисуса Христа, приходили к нему изда­лека, чтобы унять его пыл. «Он вышел из границ»,- говорили они окружающим, оправдывая свое вмешательство в дела взрослого родственника. Только после смерти отца он, вероятно, мог отдаться всецело своей проповеди. Жена Сокра­та, Ксантиппа, была, кажется, недовольна мужем и, по преданию, обливала его в досаде помоями. Слово «Ксантиппа» недаром стало синонимом злой жены.Мать Чехова не знала хорошо, чем зани­мается ее сын, и говорила окружающим, что Антоша пишет стихи. Отец его читал вслух «Запечатленного Ангела» и мешал сыну работать над тем, что повыше. Жены, семьи, братья, родственники всего менее верят в своего гениального члена и судят о нем обыкновенно по внешним успехам, которые сначала бы­вают очень сомнительны и даже отрица­тельны. Но домашние, по крайней мере, снисходительны, любовны, хотя и дела­ют сцены и устраивают жизнь невыно­симой для отмеченного роком. Так, Лев Толстой бежал от жены. В одном из Еван­гелий упоминается, что даже братья Галилейского учителя не верили ему. Они говорили: «Если действительно ты делаешь такие дела, то открыто объяви о себе народу... Тебе нечего опасаться: и само правительство примет твою сто­рону». Итак, в семье - любовь, заботы, снис­хождение, слезы, но полное непонима­ние, страх за судьбу любимого, обузда­ние, а иногда невыносимая жизнь. Вот почему гений бежит от семьи, оставляет отца и мать, оставляет родню и близких, чтобы найти друзей по духу, которые и идут с ним на муки, на посмеяние, на ко­стер и на казнь. Семья тормозит истин­ного гения, и только в виде исключения он иногда находит сочувствие или под­держку родни. Так, жена и близкие Ма­гомета даже поверили ему. Но это пото­му, что он сам не стоял чересчур далеко от них и не был первоклассным гением. Жены же часто, по слабости к мужьям, соглашаются и с дурным, и с хорошим, лишь бы оно шло от возлюбленного. Рассудок тут принимает очень незначи­тельное участие. ГЕНИЙ И ЗЕМЛЯКИ Земляки и товарищи гения в отноше­нии понимания относятся к нему, как и родственники, недостает только любви и снисхождения (родственного пристра­стия) да прибавляется зависть и недобро­желательство. Так, Колумб, уверивший земляков, что Земля похожа на шар, возбудил такое в них негодование, что должен был спасать свою жизнь бегством в другой город. Были подвергнуты осмеянию Гальвани и Ламарк. И этим историям нет конца. Галилейский учитель везде имел успех, пока не попал в родной Назарет. Под влиянием недоверия он так там обессилел, что не мог проявить ни исце­лений внушением, ни блестящей пропо­веди. Подозрительность земляков, хо­рошо знавших его с детства и ничего тогда не заметивших, убила все его силы. Любезные граждане, обидевшись на его космополитизм, даже схватили было его, чтобы увлечь к обрыву и свергнуть в про­пасть. Но он как-то вырвался из их рук и избегнул этой несвоевременной казни. Как им было поверить ему, когда ра­нее ничего замечательного в его жизни они не видели. Были у него - отец, мать, родня, с которыми шутили его земляки, пили, ели, праздновали, роднились, гуля­ли, говорили, обижали и благотворили. Знали они мальчика, который делал то же, что их ребята - играл на улице с их детьми, ссорился, молил. Его поколачи­вали - то сверстники, то товарищи, то родители, то старики. Что тут высшего, что тут гениального? Высшее было, начи­налось, но было в зачаточном состоянии. Его проглядели близорукие товарищи. Они видели в нем только гордость, стремление выделиться, критиковать, превзойти их и их детей, и потому он только возбуждал их зависть и негодова­ние. Истины, произносимые им еще не­уверенно и несовершенно, их оскорбля­ли, так как сами они блуждали во лжи и самообольщении... Гения озаряет великая мысль. Он пе­редает ее близким, товарищам, ученым и обыкновенно не находит сочувствия. Причина простая. Ученые и так утомлены своей наукой и обязанностями. Даже вся­кое уже прогремевшее открытие для них - горе и досада, так как заставляет их утомляться для усвоения новых идей. Но избежать этого нельзя. Скрепя серд­це приходится работать, так как нельзя отставать от века и не знать то, что уже увлекло большинство. Но когда какая-нибудь ничтожность, маленький человечек делает открытие, то это не только заставляет их без серьезного разбора и рассмотрения от­рицать, но и завидовать. И отрицание превращается в преследование и глум­ление. Они чувствуют личное оскорбле­ние от ненавистного гения, так как откры­тие сделано не ими. С целью поскорей отделаться от ма­ленького человечка бывает иногда недо­бросовестный разбор. Критик извлекает мелкие ошибки, недосмотры, неполноту, и все это выставляет на вид, упуская глав-ное. Приблизительный расчет они вы­ставляют как неверный. А то случается коварная похвала, которая возбуждает недоверие к изобретателю и доверие к доброте критика. Мешает признанию истины и самолюбие. Не все, конечно, ученые таковы. Много молодых, великодушных, которых наука искренно увлекает, которые и сами на пути к новым открытиям и сочувствуют им, откуда бы они ни приходили. Отрицательное отношение окружаю­щих заставляет новатора замыкаться в самом себе. Следующая его гениаль­ная идея уже не высказывается никому. Он размышляет уединенно. Мир не­обычных идей в нем растет, усиливается, приводит его в восторг, дает ему жизнь, утешение, радость, поддержку в житей­ских печалях. От семьи, земляков и толпы он почти уходит. Связь чересчур мала и сближе­ние сопровождается катастрофами вро­де избиения и даже покушения на жизнь мыслителя. Галилейского учителя много раз пыта­лись забросать каменьями. Его называли полоумным, бесовским сыном, помощ­ником дьявола и другом негодяев. Наме­кали на незаконность его рождения. В конце концов пригвоздили к столбу с перекладиной. Сократа заставили вы­пить яд. Лавуазье замучили пытками, нравственно унизили и лишили свободы. Колумба заковали в кандалы. Слабость людская более склонна почитать и возвышать умерших. По­лезнее поддерживать живых гениев. ГЕНИЙ И СПЕЦИАЛИСТЫ Еще печальнее отношения гения к спе­циалистам. Положим, мыслитель вводит железные дороги. До них были шоссей­ные, водные пути и другие, еще более примитивные. От осуществления идей мыслителя должны пострадать ямщики, содержатели дорог, служащие, хозяева парусных судов, трактирщики, некото­рые рабочие и т. д. Общее недовольство задетых за живое людей поддержива­ется учеными и специалистами, так как отражается и на них. Косность мысли и пошлые идеи окружающих мешают им вникнуть в новые течения и сделать бес­пристрастную им оценку. Страдает и самолюбие: кто-то хочет быть выше их, умнее. Знаменитый Араго доказывал во Франции, что введение железных путей принесет стране одни убытки. Гигиени­сты и врачи указывали на вред быстрого передвижения не только для пассажи­ров, но и для зрителей, почему считали необходимым отгородить железные дороги заборами от любопытных взгля­дов. Механики и фабриканты находили дру­гие препятствия. Так, думали, что колеса локомотива будут скользить по рельсам и не повезут поезд... Профессиональную зависть устранить трудно, но можно было устранить бед­ствия, причиненные всяким нововведе­нием. Надо пристраивать всех трудя­щихся, оставшихся без работы, всех слу­жащих, оставшихся за штатом, разорив­шихся хозяев и т. д. Это легко сделать государству, которое получает, в общем, в сотни раз более выгод от изобретения, чем убытков. Всякий работник полезен и не может остаться без дела, если за это возьмется государство, которому со своей высоты все видно. Для этого, ко­нечно, нужно, чтобы во главе его были мудрецы, люди с особенными свойства­ми, что возможно только при научном устройстве общества. Обыкновенно капиталисты поручают суждение об изобретении специалистам или ученым. Они сильны в науках и тех­нике, они сдали соответствующие испы­тания и доказали свою авторитетность своими полезными трудами и даже от­крытиями. Но те же специалисты никогда не сдают экзамена в добросовестности, в беспристрастии, в бескорыстии, в выс­шем благородстве образа мыслей. Сдавать такие экзамены пока не при­нято. Напротив, эти выдвинувшиеся люди должны отличаться особенным честолю­бием, завистливостью, корыстолюбием и другими нравственными недостатками. Эти страсти играли немалую роль в их карьере. Таким людям как раз и нельзя поручать суда... Все знают, что великий Галилейский учитель был унижен, оплеван, бит духо­венством своего народа: лучшими, от­борнейшими и почтеннейшими людьми. Также Л. Толстой был отлучен от цер­кви Синодом, и только политические соображения спасли его от каменного мешка. Первые изобретатели паровых машин . были отвергнуты, не поддержаны и между ними забыт один русский рабо­чий Ползунов, построивший действую-дую паровую машину раньше Уатта. Мейера, основателя механической геории теплоты, осмеяли ученые. Рас-гтроенный, огорченный, он покушался на самоубийство и был посажен в сума-:шедший дом. Колумб возбуждал веселый хохот среди передовых людей своего вре­мени, был в цепях, и даже открытая им Америка была названа не его именем. Великий Лавуазье был казнен револю­ционными партиями как взяточник. Галилей был приговорен к сожжению, но по старости и смирению освобожден от казни и только лишен свободы и умер в неволе. Гус был сожжен духовным судом, так же, как и Джордано Бруно, указавший на существование в небесах множества миров, кроме Земли. Когда Наполеону указали на пароход, он отказал изобретателю в поддержке и назвал паровое судно игрушкой. Железные дороги отрицал академик Арго. Отрицали их также техники и ме­дики, как вредное для здоровья нововве­дение, неосуществимое и убыточное. Паллиси, изобретатель фаянса, сжег крышу своего дома, чтобы закончить опыты. Но никто не догадался дать ему дров. Академии наук отрицали падение болидов и возможность аэропланов и дирижаблей. Пифагорская школа была осмеяна за то, что считала Землю движущейся пы­линкой во Вселенной. Этого не могли переварить даже такие гении, как Пла­тон, Архимед и Птоломей. Последний открыто объявил мысль о движении Земли вздором и глупой болтовней. Анаксагор за естественное объяснение лунного затмения влиянием Земли при­говорен был (вместе с семьей) народ­ным судом к смертной казни. Только красноречие Перикла заставило заме­нить смертную казнь изгнанием. Кеплер сидел в тюрьме, тетка его была сожжена, мать отпустили, но она умерла с горя после тюрьмы. Коперник дождался издания своего сочинения только на смертном одре. Сократа заставили выпить яд за отри­цание мифологии, т. е. за непокорность суевериям. Французский академик Буало звуки фонографа объяснил чревовещанием. Чтобы доказать это, он схватил за горло демонстратора. Гальвани подвергался осмеянию глу­пых и умных. Его называли лягушачьим танцмейстером, так как он производил опыты с лягушками. Медицинский факультет Сорбонны глумился над Гарвеем, открывшим кро­вообращение. Лебен открыл газовое освещение, но так и умер, не дождавшись его при­менения. Ему доказывали, что огонь не может существовать без фитиля. Ома немецкие ученые называли дура­ком. Английское Королевское общество отвергло опыты Джоуля. Огюст Конт, этот идеал позитивистов, считал совершенно невозможным узнать химический состав небесных тел. Изобретателей множества драгоцен­ных орудий и машин мы не знаем даже по имени. Кто изобрел ножницы, компас, иголку, мельницу и т. п.? Вознаграждены ли эти благодетели человечества или замучены? Примеры эти бесчисленны. Из предыдущего также видим, что даже отношения ученых, мыслителей и гениев к своим непрославленным еще собратьям нередко ошибочны, неспра­ведливы, безжалостны и жестоки. Чего же ждать от средних людей, не умеющих отличить правой руки от левой, пребывающих в святой (но преступной) простоте? Они способны сжигать и истреблять своих благодетелей и спаси­телей, совершенно того не сознавая. Нам это показали холерные бунты, народные восстания, рабочие волнения, фабрич­ные погромы, избиения евреев и т. д. Что же делать? Каким образом не топ­тать жемчуг, не сжигать святыни, не уничтожать корней растений, на которых растут питающие нас плоды? Как не упо­добиться свинье, подрывающей корни дуба, желудями которого она питается, и петуху, не признающему жемчуга и драгоценных каменьев? Спасение - в особенном народном устройстве, основа которого все же сам народ... Если гении в своих суждениях о со­братьях ошибаются, то это отчасти по­тому, что они все же остаются людьми со всеми нравственными недостатками: завистью, ревнивостью, эгоизмом вся­кого рода (личным, семейным, род­ственным и т. д.). Гении большею частью развиваются односторонне, даже в ущерб другим своим свойствам. Их нравственные недо­статки нередко бывают гораздо сильнее, чем у средних людей... шшитшшмн К. Э. Циолковский на прогулке. Нет большего заблуждения, как ду­мать, что гении и мыслители, двигаю­щие науку и прогресс, выходят из дипло­мированных ученых и специалистов сво­его дела. Великие выдвигаются большею частью из всего человечества, из всевоз­можных его слоев, не имея при себе дипломов, свидетельствующих о при­надлежности их к ученой корпорации. Так, всеобъемлющий гений Леонардо да Винчи был художником. Астроном Вильям Гершель - музыкантом. Физик Франклин - тряпичником, типографом, вообще грубым тружеником. Кули-бин - мещанином-самоучкой. Ботаник Мендель -"- монахом. Астроном Копер­ник - каноником, т. е. псаломщиком, дьячком. Натуралист Ламарк - воен­ным. Чарльз Дарвин - фермером (или помещиком). Лавуазье - откупщиком. Ньютон - чиновником, смотрителем монетного двора. Пристли - богосло­вом. Физиолог Найт - садовником. Фрауэнгофер - стекольным фабрикан­том. Ботаник Шпренгель - школьным учителем. Физиолог Буссенго - горным служащим. Уатт - слесарем. Фабр - учителем. Физиолог Пастер - химиком. Эдисон из самоучек, как и Фарадей (сын кузнеца). Менделеев - педагогом. Эти и подобные им люди дали науке и человечеству безмерно больше, чем все официальные ученые вместе. Но как же к ним отнеслись, что они должны были претерпеть, прежде чем заслужить внимание? На гробнице Ла-марка его дочь сделала надпись: «Ты будешь отомщен». Как много говорят эти слова. Профессора заставили знаменитого Ньютона сбежать в чиновники. То же слу­чилось и с нашим Менделеевым: он ушел из университета еще в силах. Кювье преследовал Ламарка и провозгласил его со своими собратьями-академиками идиотом. Великая рукопись Ньютона валялась без внимания и была напеча­тана много лет спустя после ее написа­ния. Эдисон долго скитался в бедности, не находя приложения скрытым в нем силам. То же было и со знаменитым Бербанком. Великие дела творили не присяжные ученые, а люди, в общепринятом смыс­ле, маленькие. Таковы, например, артил­лерист Энгельгардт и великий Либих, не кончивший среднюю школу и попавший в профессора только благодаря протек­ции и связям Гумбольдта. Итак, чтобы быть судьею человека выдающегося, недостаточно быть са­мому изобретателем или мь/слителем. И тот, и другой могут не только не понять чуждый им мир или чуждую идею, но могут быть просто несправедливы, при­страстны в силу общей человеческой сла­бости, и слабости профессионалов (рев­ность, зависть) в особенности. СЛАБОСТИ ГЕНИЕВ Таланты и гении большею частью бы­вают односторонни: одни их способно­сти развиваются за счет умаления дру­гих. В жизни они иногда слабее и огра­ниченнее всех. «Только великие люди обладают вели­кими недостатками»,- говорил Ларош­фуко. Жорж Занд выражалась в таком духе: «Вот где сидят у меня эти великие люди. Хорошо читать их жизнеописания, приятно посмотреть на них, отлитых избронзы или высеченных из мрамора, но плохо иметь с ними дело. Они злы, взбалмошны, деспотичны, желчны, подо­зрительны». Шопенгауер говорил: «Гении не толь­ко невыносимы в жизни, но безнравст­венны и жестоки, трудно этим людям иметь друзей. На высотах мысли царит одиночество». Прибавим, что сам Шо­пенгауер избил одну старуху и должен был по суду платить ей всю жизнь пен­сию. Кроме обыденных недостатков, свой­ственных всем людям, гении, в силу сво­его сосредоточения и своего таланта, имеют еще особенные специальные не­достатки. Они рассеянны. Увлеченные своей идеей, они пренебрегают прили­чиями, ближними и жертвуют всем, лишь бь! восторжествовала их мысль. Их часто не останавливают преступление, гибель множества, когда дело идет об исполне­нии их любимой идеи. Они отвратитель­ные мужья. Лаплас был позорно скуп. Другие расточительны. Иные холодны сердцем, а иные слишком женолюбивы и легкомысленны. Так, Салюстий, Сафо и Аристип были распущены до разврата. Карлейль и Некрасов истязали жен. Мюссе и Л. Толстой были ревнивцами. Доницетти мучил всю семью. Руссо бросал своих детей в воспитательные дома. Аристотель был низко льстив. Ми­кельанджело - труслив. Гейне и Лер­монтов были невыносимы своими на­смешками и сварливостью. Бэкон прода­вал правду. Парацельс был до смешного хвастлив. Он говорил, что в его колпаке и бороде больше учености, чем во всех академиях. Что он настолько восторже­ствует, что Аристотеля назовут Аристо-телишкой. Он же не считал американских туземцев за людей, так как они-де про­изошли не от Адама, а потому не имеют души. Даровитые люди не свободны от са­мых грубых суеверий. Они склонны к употреблению возбуждающих ве­ществ: спирта, гашиша, морфия и не­редко преждевременно губят себя и свой талант. Таковы Эдгар По, Помялов­ский, Николай Успенский и множество других. В то же время гении умиляют нас бескорыстием, сосредоточенностью и преданностью своей идее. Гении до того сосредотачиваются, что не сознают окружающего мира и слывут сумасшед­шими или больными.^ Когда Ньютон писал свои «Принципы», то он, поглощен- ный своими мыслями, забывал одеваться и есть. Однажды он пообедал, но не за­метил этого. И когда пошел по ошибке обедать в другой раз, то очень удивился, что кто-то съел его кушанья. Лейбниц был целыми месяцами как бы прикован к письменному столу. Кюри был раздав­лен насмерть в таком состоянии ломо­вым. То же было с Костомаровым, но его раздавили не до смерти. Дидро забывал дни, месяцы, годы и имена близких лю­дей. Гоголь, Гете, Сократ, Архимед не замечали смертельной опасности во время своей работы. Ампер, уходя из своей квартиры, написал мелом у себя на дверях: «Ампер будет дома только вечером». Но он случайно возвращается домой еще днем. Читает надпись на сво­их дверях и уходит обратно, так как забыл, что он сам и есть Ампер. Он же сморкался в тряпку, которой стирал мел во время лекций, и, намазанный мелом, возбуждал веселость студентов. Другие писали на карете вычисления и гонялись за ней, когда она уходила. Садились на тумбу вместо экипажа. Архимед в бане, полоскаясь, наведен был на открытие своего гидростатического закона. Забыв, что раздет, он выскакивает голый на ули­цу и, радуясь, кричит неистово: «Теперь понял, понял». Гении развиваются рано, но они не выделяются официально своими успе­хами в школе. Освальд в своем исследо­вании говорит о гениях, что это плохие ученики. Так, Либих лишь по протекции Гумбольдта попал в профессора. Также и наш Гоголь получил кафедру. Гоголь был аттестован в школе, в которой неко­торое время учился, как тупица и шало­пай. Пушкин очень слабо успевал в Лицее и плакал на уроках арифметики. Л. Тол­стой на экзаменах в университете напо-лучал единиц. Чехов два раза в гимназии оставался на второй год. СУДЬБА ИЗОБРЕТАТЕЛЯ X Представим себе общую картину жиз­ни гения, ну, хоть изобретателя. Есть разного рода изобретения. Одни легко осуществляются средствами са­мого бедного изобретателя, каковы раз­ные усовершенствования: булавки, пряжки, иголки, запонки, пуговицы, про­стые инструменты и предметы домаш­него обихода. Такой изобретатель нахо­дится в лучших условиях. Но и в этом случае тормозом служат расходы напатенты и незнакомство изобретателей с юридическими законами. Многие ду­мают (даже юристы тут часто несве­дущи), что стоит только доказать несом­ненность изобретения его автором, и дело в шляпе - патенты обеспечены. Но оказывается, что о своем открытии надо абсолютно молчать до тех пор, пока не получено от патентного учреждения заявочного свидетельства. Результатом незнания этого закона бывает нередко похищение изобретения и патентование его людьми, хоти и не изобретательны­ми, но лукавыми, честолюбивыми или жадными... Другие изобретения, более сложные, менее очевидные, требуют капиталов и талантов для своего увенчания. Тут поку­патель или меценат еще более остерега­ется. Сами они не могут оценить изобре­тение. Обращаются к специалистам. Те большею частью дают небрежный отзыв, видят трудности и не берут на себя от­ветственности из боязни потерять авто­ритет. Так как на тысячу попыток и высшему только одна чего-нибудь стоит, то со­ставляется общее представление об изо­бретателях, как о ненормальных, сума­сшедших, бездарных и ограниченных людях. Их избегают как чумы, стыдятся их. Поддерживать и помогать им счита­ется таким же невежеством, как покро­вительствовать знахарям, блаженным, странникам и тунеядцам. Мыслителей, начинающих писателей и талантов ожидает та же судьба. Уж очень много между ними посредствен­ностей, людей зачаточных. А разобрать­ся, кто из них чего заслуживает, кого ждет блестящая фортуна, хоть убей, не отгадает ни один специалист, ни один мыслитель. Только одно истинно пре­красное общественное устройство мо­жет решить эти задачи. Но его нет и его надо вводить... СУДЬБА Есть ли высшие силы, есть ли перво­причина всех вещей и явлений? Конечно, последняя не может не быть и она-то распоряжается судьбою мира, и в част­ности, земного человечества. В сущно­сти, это сама Вселенная. Как же относится она к человеку? Как относится к своим избранным, отмечен­ным печатью гения? Странно, но это отношение кажется с первого раза как будто безучастно, даже жестоко. Что человечество не­счастно, несовершенно, что оно страдает и безумствует - очевидно. Но это мож­но объяснить младенческим его возра­стом, первоначальною стадией развития. Пройдет она, и тогда наступит совершен­ство, блаженство и бессмертие, как у большинства бесчисленных миров все­ленной. Но как объяснить, как оправдать же­стокость фортуны (судьбы) к своим избранным, любимцам, гениям.7.. Одно­го она убивает в расцвете сил и плодо­творной деятельности, другому болезнь или старость не дает закончить работы, третьего уничтожает простой случай. Зачем убиты на глупых дуэлях Пушкин и Лермонтов? Зачем в таких же цветущих годах распят Галилейский учитель? За­чем раздавлен ломовым извозчиком Кюри, а Мосли убит шальною пулей? Чем оправдать, чем объяснить гибель множе­ства гениев? Отчасти эти явления есть результат несовершенства человеческой толпы, человеческих обычаев, учреждений и законов. Вопиющий факт казни гения, праведнике, благодетеля людей - про­изводит на них глубокое, продолжитель­ное, многовековое впечатление и пре­достерегает их от ошибок. Гибель не­многих невинных спасает множество других таких же или хоть пониже рангом. Есть и другой повод допускать гибель великих в расцвете их силы. Гений уже сделал много, достиг апогея своего раз­вития. За ним должен наступить практи­ческий успех, торжество избранного. Он получает власть. Власть портит несовер­шенную природу человека, развращает его очень скоро. Наш сохранившийся гений идет обратным ходом. В нем разо­чаровываются окружающие. Он уже не может служить вечным образчиком ис­тины и величия. При сохранении гениев не было бы живых идеалов. Но идем дальше. Забрав силу и испор­тившись, гений долго может ее удержи­вать. Не выпускают ее и его наследники. В результате много зла. Оно может во много раз превысить сделанное ранее добро, В том-то и штука, что несчастия возвы­шают человека (если, конечно, они в ме­ру, по силе избранного), а счастье, успех, удовлетворение страстей - развраща­ют, обезличивают и расслабляют. Такова пока жалкая природа человека, даже отмеченного дарованиями.тор, и вдруг нам показалось, что между вело­сипедными колесами и землей есть узенькая полоска, пустое пространство, воздух. Это про­странство ширилось, два или три метра были между велосипедными колесами аппарата и ны, победа человека над воздушной стихией. Голос диктора в рупоре радио произнес с от­тенком восхищения и гордости: «Высший пилотаж показывает нам один из лучших наших летчиков-товарищ Сузи!».