Рой Чепмэн Эндрюс однажды сказал, что приключения — результат плохих способностей и неумения. Если бы дело обстояло именно так, мне должны были бы сразу в двух мирах вручить призы за самые слабые способности, полное отсутствие какого-либо умения и дурные наклонности, потому что я всегда напарываюсь на самые удивительные приключения.

Мне кажется, что я всегда вполне толково планирую свои поступки, иногда даже проявляю незаурядную хитрость и смекалку, чтобы избежать неприятностей; но потом откуда-то выскакивает маленький подленький чертик, и вся моя рассудительность катится в тартарары. Однако должен признать, что это мой обычный недостаток; и всякие безобразия, в частности, безрассудная смелость, весьма характерны для меня. Я опрометчив. Я всегда пытаюсь поймать самый невероятный шанс. Я знаю, что это глупо.

Вещи, над которыми надо много размышлять, сбивают меня с толку. Частенько я знаю: то, что я собираюсь сделать — беспросветная глупость. И все-таки я ее делаю. Я играю со Смертью, моя ставка в игре — жизнь. Но у меня было достаточно времени, чтобы научиться немного передергивать, и до сих пор я всегда сводил игру хотя бы к ничьей.

Несчастье, которое немного изменило курс моего корабля (так, что я приземлился на Венере вместо Марса), было результатом ничтожной ошибки в вычислениях одного из самых известных американских астрономов, чьи расчеты были проверены и перепроверены несколькими моими приятелями (такими же грамотными), и мной самим напоследок. В этой компании не было недостатка ни в знаниях, ни в глупости. Вероятно, именно поэтому результатом стала цепь таких приключений, которые никогда не смогли бы произойти ни с кем другим, кроме меня.

Я оставляю эти записи тому, кто сможет их прочесть. Это мое последнее приключение.

Сколько в нем случайностей и сколько глупости? Вам судить. Господа присяжные, мои добрые читатели, передвиньте вашу лампу чуть левее от любимого кресла и внимательно изучите свидетельские показания.

Я познакомился с Эро Шаном в Хавату, образцовом городе за Рекой Смерти. Вскоре он стал моим лучшим другом. Он помог мне построить первый аэроплан для полетов — вернее, для хулиганства в пустых небесах Венеры, не ведающей забастовок профсоюза авиадиспетчеров. Моя Дуари назвала аэроплан энотаром или птицекораблем, в нем мы ускользнули из Хавату после маленького недоразумения в суде, который зачем-то приговорил Дуари к смерти.

В следующий раз я видел Эро Шана висящим на стене в музее естественной истории города Ву-ад, парализованного от шеи до пят. Должен признаться, что там он мне понравился. Это был почтенный и внушительный экспонат, тем более поучительный, что мы с Дуари висели рядом в том же состоянии. Тогда же Эро Шан успел мне рассказать, что ему с помощью нескольких ученых из Гавату удалось построить второй энотар. Но во время испытательного полета он столкнулся с тем же кошмарным штормом, который сдул меня и Дуари эдак на пару тысяч миль от курса. В результате вышеизложенного он должен был совершить вынужденную посадку возле Ву-ада, где и закончил полет, став нечаянной радостью для смотрителей музея и сотен посетителей.

Когда к превеликому огорчению всего народа эноэба мы ускользнули и оттуда, Эро Шан согласился прогуляться с нами, и после нескольких десятков душераздирающих приключений мы достигли Санары, столицы Корвы, страны, расположенной на континенте Анлап.

Корва — единственная страна на Венере, которую Дуари и я смогли назвать своей. Я сражался за Корву с кровожадными Зани. Я спас жизнь маленькой дочери истинного джонга Корвы, моего хорошего друга Тамана, и поэтому он отнесся ко мне, как к родному сыну, что закончилось достаточно любопытно — он и в самом деле усыновил меня.

Поэтому теперь я — танджонг Корвы. Поэтому, когда мы с Дуари вернулись в Санару после недолгого отсутствия (немногим более года), нас ждал в буквальном смысле слова королевский прием. (Мне кажется, что добрые жители Санары давно оставили всякие надежды увидеть нас снова, и были немало поражены нашим появлением, что, впрочем дало им замечательный повод повеселиться и попировать вволю.)

Мы пировали и веселились дни и ночи напролет. Чтобы люди смогли увидеть и приветствовать нас, мы проехали по всему городу в королевской беседке, укрепленной на спине гантора, украшенного великолепной попоной. Люблю я, черт подери, этих гигантских вьючных животных, по сравнению с которыми любой мамонт или мастодонт выглядели бы карликами! Две сотни дворян, ганторов и воинов составляли наш кортеж. Казалось, люди сходят с ума от радости, видя нас. Я скромно счел это свидетельством моей неслыханной популярности и невиданной красоты Дуари.

Наконец мы обрели дом, более того, мы были дома! Нам казалось, что впереди долгие годы мира и счастья. Никаких происшествий, никаких приключений! С нас хватит. Я не знаю, любят ли принцы крови носить домашние шлепанцы, сидеть в кресле, закинув ноги на журнальный столик, курить трубку и читать по вечерам, но я собирался заняться именно этим.

Что у меня получилось, вы увидите сами.

2

Я пообещал Эро Шану, что я спроектирую и помогу ему построить энотар, в котором мы сможем когда-нибудь полететь назад, в Хавату. А поскольку Таман захотел, чтобы я проследил за строительством еще нескольких энотаров для армии Корвы, у нас в одно и то же время строились два энотара.

Работа шла вовсю, когда я придумал и изготовил совершенно новый тип парашюта, который мгновенно открывался и с помощью которого можно было опускаться очень медленно. К тому же им можно было управлять, используя клапаны, которые открывали и закрывали отверстия в ткани купола. Испытания показали, что этот парашют может быть использован без опасности для жизни на высоте до двух тысяч футов.

С горечью хочу заметить, что я работал над еще более совершенным и безопасным устройством, пока судьба готовила для меня новые неприятности. Я ставил эксперименты, чтобы исключить любые неожиданности, а Фортуна изобретала эти самые неожиданности, чтобы прекратить мои эксперименты! Я был очень расстроен тем, что не смог закончить свой экспериментальный баллошют. Вы хотите знать, что это?

Ну, топливо, используемое в безмолвном моторе моего энотара, я описывал и прежде не раз и не два. Только долг ученого — я-то не знаю, достигли ли Земли мои прежние послания!? — и врожденная вредность заставляют меня повторить: оно состоит из субстанции, известной как лор, которая в свою очередь содержит два элемента; один, называемый йор-сан, и другой, именуемый вик-ро, взаимодействие которого с йор-саном приводит к полной аннигиляции лора; но поскольку ни меня, ни вас не интересуют тонкости теплоэнергетики, я, не разъясняя особенностей принципа использования этой субстанции, не прибегая к цифрам и специальным терминам, выражающим энергоемкость топлива и мощность двигателя, напомню только, что использование любого произвольного объема лора (каковой не имеет так называемого порога критической массы и пригоден к использованию в любых, самых ничтожных количествах) высвобождает в восемнадцать миллиардов (тысяч миллионов) раз больше энергии, чем при обычном сгорании эквивалентного объема каменного угля, что позволило мне разработать небольшой монгольфьер, крепящийся непосредственно к куполу парашюта таким образом, что купол, собственно, и представляет собой нижнюю часть линзообразного баллона монгольфьера, вогнутой стороной обращенного к почве, и выполненного из невероятно прочной материи, незначительная толщина которой позволяет упаковать купол-баллон в небольшой ранец, немногим отличающийся по размерам и весу от обычного парашютного ранца, из которого он аналогично обычному парашюту и выстреливается, с той разницей, что одновременно с разворачиванием основного купола на стропах мельчайший кусочек лора, аннигилируя, генерирует достаточное количество тепла для того, чтобы наполнить баллон нагретым и, соответственно, расширенным воздухом, продолжая поддерживать приемлемую температуру рабочего объема в течение периода времени, достаточного для того, чтобы летчик, вынужденный катапультироваться, был в состоянии продержаться в воздухе, не снижаясь, до тех пор, пока ему не удастся выбрать место, пригодное для безопасной посадки, после чего он, пустив в ход разрывную стропу, опустошающую баллон монгольфьера, мог постепенно спуститься на землю, используя аппарат уже как обычный парашют. Все. Как я ненавижу длинные фразы!

Но вернемся к моему повествованию. Как только первый энотар был завершен, я провел его испытания. Это был славный корабль, но так как я вложил несколько новых идей (рассказать?) в его конструкцию, мы решили, что было бы желательно еще раз хорошенько его проверить его перед тем, как Эро Шан осуществит долгий перелет в Хавату. То ли это была судьба, то ли очередной дурацкий толчок, ее изменяющий... На этот раз я, пожалуй, извлеку пользу из сомнений и посмею назвать это улыбкой Фортуны.

Мы запаслись провизией, попрощались с друзьями и поднялись в воздух — ранним утром, чтобы никто не видел. Я собирался вернуться в Санару через три дня, к вечеру. По выражению глаз Дуари и по тому, как она прижималась ко мне, я видел, что ей не хочется меня отпускать. Я пообещал ей, что вернусь не позже, чем через три дня. Ее поцелуи еще пылали на моих губах, а я уже запрыгнул в кабину к Эро Шану и запустил двигатель.

Я никогда не летал над Анлапом на запад от Санары, так как эта часть континента была исследована далеко не полностью. С другой стороны, поскольку она была почти не исследована, я решил пролететь в этом направлении подальше и посмотреть, что там творится. Санара расположена в самой восточной точке Анлапа, который, в соответствии с амторианскими картами, простирается на запад еще на три тысячи миль. Но амторианские карты основаны на таких подлых представлениях о форме планеты, что я был уверен — расстояние до западной оконечности континента будет не меньше чем втрое большим. То есть девять тысяч миль.

Учитывая различные случайности, я предполагал, что нам пришлось бы провести в воздухе что-то около двадцати пяти часов, двигаясь на полной скорости. Но так как я собирался картографировать местность хотя бы в первом приближении, нам придется лететь медленней. И все-таки я считал, что трех дней будет вполне достаточно. Это была бы также искомая хорошая проверка для энотара.

В первый день мы летели над какой-то очень красивой местностью и опустились на ночь в центре обширной равнины. На земле не было никаких следов человека, а значит, и никакой опасности, что мы будем атакованы ночью. Но ночью мы все же дежурили — по очереди. Знаю я эти шуточки! Нет уж, больше никаких случайностей!

Когда мы проснулись, нижний слой облаков висел намного ниже, чем вчера. Облака вздымались волнами, поднимаясь вверх и опускаясь вниз. Я никогда раньше не видел такого волнения. Несмотря на это, мы поднялись в воздух и продолжали двигаться на запад на высоте около двух тысяч футов.

Мы отлетели совсем недалеко от места ночлега, когда я заметил, что наш компас ведет себя очень неустойчиво. Хотя я знал, что мы продолжаем двигаться на запад, потому что под нами был тот же ландшафт, который я вчера уточнял на карте, компас показывал, что мы летим на юг. А скоро он стал вести себя совсем непредсказуемо — стрелка металась вперед и назад, иногда разворачиваясь на все триста шестьдесят градусов. И, что было совсем плохо, облака опускались все ниже и ниже. Меньше чем за полтора часа наш потолок высоты упал с двух до одной тысячи футов.

— Заканчиваем полет, — сказал я Эро Шану. — Я поворачиваю назад. Мы изучили местность достаточно хорошо, чтобы вернуться в Санару без компаса, и я определенно не имею никакого желания рисковать. Тучи опускаются все ниже и ниже, и если мы окажемся в зоне нулевой видимости при неисправном компасе, нам придется туго. И это еще мягко сказано.

Энотар плавно развернулся и я направил его в обратную сторону, на восток.

— Ты совершенно прав, — согласился Эро Шан. — Я внимательно слежу за тучами. За последние пятнадцать минут они опустились на пятьсот футов.

— Я хочу приземлиться и переждать все это, как только мы доберемся до конца леса, — сказал я.

Мы снова летели над огромным лесным массивом, где вынужденная посадка означала бы крушение. Даже если бы мы выжили, это означало бы длинную дорогу — пять или шесть тысяч миль до Санары через дикие заросли, населенные ужасными животными и, возможно, не менее ужасными людьми. А у нас дома все-таки было кое-что, не позволявшее рисковать — например, пара тронов и моя Дуари. Мы должны были перелететь через лес, пока тучи не окутали нас.

Задыхаясь, мы пронеслись над обширным пространством, покрытым лиловыми и фиолетовыми листьями, которые, как прекрасное покрывало из цветов на гробе, прятали под собой смерть. А тучи опускались все ниже и ниже.

Я оценил высоту деревьев примерно в сотню футов, и сейчас мы шли на высоте около шестьдесяти футов над их верхушками. Лес простирался перед нами необозримо, сколько хватало глаз. По пути на запад мы пролетели весь лес за пятнадцать минут, и я решил, что продолжая полет без компаса, мы потеряли курс на восток и, вероятно, сейчас летели по длинной оси леса — на север или на юг. Состояние неизвестности и беспокойства сводило с ума. Я редко чувствовал себя таким беспомощным. Это была ситуация, в которой никакой ум и знания не могли противостоять слепым, бесчувственным силам природы. Хотел бы я, чтобы Рой Чепмэн Эндрюс оказался здесь и посоветовал, что делать!

— Надвигается! — воскликнул Эро Шан, когда тучи колоссальной волной опустились перед нами, сливаясь с серовато-лиловой пастелью верхушек деревьев и ограничивая видимость до нуля.

Я ничего не ответил. Говорить было нечего, потому что я бросил взгляд назад и увидел быстро опускающиеся тучи, закрывающие обзор во всех направлениях. Я потянул рычаг управления на себя, и врезался в полужидкий хаос. На пятнадцати тысячах футов я понял, что мы можем чувствовать себя в безопасности, держась на этой высоте — выше гигантских лесов, которые иногда встречаются на Венере, выше большей части горных массивов. По крайней мере, у нас было время подумать и спланировать ближайшее будущее.

А пока я летел вслепую, без компаса, над неизвестной местностью, а это, как ничто другое, препятствует любому проявлению человеческого ума и изобретательности.

Я повернулся к Эро Шану.

— Прыгай с парашютом, если хочешь, — сказал я.

— А ты собираешься прыгать? — спросил он.

— Нет, — ответил я. — Даже если мы приземлимся, не растянув сухожилия на лодыжках, не поломав ноги и не убившись, шансы на то, что мы когда-нибудь достигнем Санары, практически равны нулю. Энотар — единственная надежда на спасение. Я врос в него. Либо я выживу, либо погибну — но вместе с ним.

— Скорее последнее, — сказал Эро Шан, невесело улыбаясь. — Но я попробую выжить — с тобой, разумеется. В общем, я последую за тобой. И я согласен прыгать с парашютом только в том случае, Карсон, если прыгнешь ты!

3

Порой судьба меня не жалует, но, выбирая для меня товарища по несчастью, она оказалась на этот раз невероятно щедра. Даже обыскав два мира, трудно найти лучшего парня и более преданного друга, чем Корган Сентар Эро Шан из Хавату.

Мы быстро набрали высоту и на пятнадцати тысячах футов внезапно очутились в чистом воздухе с горизонтальной видимостью, ограниченной только кривизной планеты. Сейчас мы были между внутренним и внешним облачными слоями. Здесь было намного светлей и ярче, а воздух казался горячим и липким. Однако я знал, что ночью здесь будет очень темно и холодно, — еще по той ночи, когда я выбросился с парашютом из ракетного корабля перед его крушением. Да, вот это было испытание!

Я не имел ни малейшего понятия о направлении, в котором летел, но меня утешало сознание того, что горы я, наверное, все-таки увижу перед тем, как врежусь в них. Я летел, надеясь на то, что в нижней облачном слое может появиться разрыв, что позволило бы нам снова опуститься. Мне захотелось поделиться надеждой с Эро Шаном.

— Такое везение бывает один или два раза в жизни, — ответил тот. — Мне кажется, вероятность того, что это случится именно тогда, когда нам надо, примерно пять-шесть миллиардных.

— Я всегда надеюсь, — сказал я. — Я, наверное, оптимист.

Сколько у меня оптимизма, вы можете судить сами, если я позволяю себе с надеждой годами ждать семерной на пиках. А играем мы цент за вист; и учтите еще тот факт, что я физически не в состоянии смириться с возможностью проиграть больше двух-трех долларов и принципиально никогда не заказываю больше восьмерной. Такой вот, ребята, оптимизм.

— Надейся, — засмеялся Эро Шан. — Это ничего не стоит, но положительно влияет на нервную систему.

— Здесь, между слоями облаков, прелестный вид, — добавил он через несколько секунд. — Жаль, что почти ничего не видно.

— Ты был когда-нибудь здесь? — спросил я.

— Нет. И никто другой не был.

— Ну, положим, я был. Пейзаж, кстати, совсем не изменился. С тех пор, как я видел его в последний раз, здесь почти ничего не построили.

Эро Шан ухмыльнулся, а потом показал вниз.

— Смотри!

Я уже увидел. Нижний слой облаков теперь вспучивался и поднимался. Тучи поднимались волнами, они посерели и выглядели достаточно угрожающе. Я осторожно повел энотар над ними и вдруг заметил, что внешний облачный слой опускается вниз и вот-вот поглотит нас. Две оболочки сходились и сливались в одну.

То, что в повествовании заняло так мало места, на самом деле длилось немногим менее двух часов. Мы могли быть уже за тысячу миль от того места, где взлетали, а могли все время лететь по кругу и быть как раз над местом ночлега.

— А как сейчас насчет парашюта? — спросил я. — Это твой последний шанс.

— Почему это?

— Потому что я опускаюсь. Внутренняя оболочка явно поднялась, мы только что это видели. Есть шанс, что под ней появился хоть небольшой безоблачный промежуток, какое-нибудь просматриваемое пространство. Конечно, если не успев выйти из облаков, мы врежемся в скалу или дерево, мы погибнем; но если останемся здесь — тем более погибнем.

— А если не врежемся в скалу — выживем, чтобы умереть в другой раз, — хохотнул Эро Шан.

— Совершенно верно, — согласился я. — Я опускаюсь.

— Я опускаюсь с тобой.

Я долго планировал вниз — это было медленное, очень медленное скольжение. Я избегал ненужных случайностей. Одиннадцать тысяч футов, десять тысяч, девять тысяч. Я отметил, что частичная видимость появилась на десяти тысячах, а на девяти я вдруг заметил острую зазубренную вершину горы, торчащую прямо перед нами. Я рисковал, и как я рисковал!

Эро Шан присвистнул.

— Мне кажется, что если твое... это... приспособление для приземления не втянется, оно соскоблит кусок скалы, — сказал он. — Или скала соскоблит кусок энотара, что вернее.

— Шасси убрано.

Я обратил внимание, каким слабым кажется мой голос, а ведь я почти кричал.

Сейчас, в новом направлении, я планировал так медленно, что большую часть времени энотар двигался почти точно по горизонтали. Восемь тысяч футов, семь тысяч. Шесть тысяч. Мы с Эро Шаном вскрикнули в унисон. Под нами были холмы и деревья, реки и жизнь!

Внезапная реакция на долгое нервное напряжение заставила нас ненадолго замолчать. Эро Шан заговорил первым.

— Это не похоже ни на одну местность, которую я видел в Корве, — сказал он.

— И это определенно не похоже на то, что я видел возле Санары, — согласился я. — Это вообще не похоже на то, что мы пролетали на пути сюда.

— Это красиво, — сказал Эро Шан.

— Даже Оклахома может показаться красивой после того кошмара, на который мы глядели последнее время.

— Я никогда не был в Оклахоме, — сокрушенно сказал Эро Шан.

— Давай опустимся ниже и рассмотрим все это поближе, — предложил я.

Под нами была холмистая местность, пересеченная глубокими долинами и руслами рек. Этот край изобиловал водными источниками и буйной растительностью, но тем не менее казался необитаемым.

Я понял, что нам придется немало полетать над этим районом, чтобы найти следы человеческого пребывания. Для того, чтобы строить планы о возвращении в Санару, нам надо было выяснить, где мы находимся. Мне хотелось встретить какого-нибудь одиночку, тогда мы могли бы опуститься и задать ему несколько вопросов, чувствуя себя в безопасности.

Вскоре Эро Шан показал мне на что-то внизу и сказал:

— Там здание.

Здание стояло за рекой на небольшой возвышенности. Кружа над ним, я удивлялся тому, насколько оно похоже на средневековые замки Европы. По крайней мере, там был многоугольник внешних стен с башнями по углам, симпатичный внутренний дворик и впечатляющий донжон. Вокруг стен не было рва, а значит, и подъемного моста, но общее впечатление и без того было вполне средневековое.

Хотя здание явно нуждалось в ремонте, мы не увидели никаких признаков ремонта или жизни ни в нем, ни вокруг него. Мы полетели дальше над долиной и вскоре обнаружили другое похожее сооружение. Оно тоже казалось покинутым своими обитателями.

— Интересно, что произошло с теми, кто здесь жил? — задумчиво сказал Эро Шан.

— Может, пошли искать ветра в поле? — предположил я.

Эро Шан надолго замолчал, пытаясь сообразить, что я имел в виду. Минуты через две он, наконец, сказал:

— Знаешь, Карсон, то, что ты считаешь юмором, в Хавату чаще воспринимается как серьезный приступ психопатии. Такие словечки когда-нибудь приведут тебя к немедленному уничтожению для блага общества в целом и будущих поколений в частности.

Я недоуменно воззрился на него, не зная, что ответить. И не раньше, чем через минуту, мне удалось разглядеть на его лице улыбку.

Облетая долину, мы, наконец, увидели людей. К сожалению, их было несколько десятков, и все они были вооружены. Оказалось, что они охраняют большое стадо очень маленьких залдаров, каждый размером с молочного поросенка. Не приземляясь, я продолжал поиск какого-нибудь одиночки.

— А залдарчики выглядят аппетитно, — сказал Эро Шан. — Я не отказался бы сейчас от жареного залдара.

— И я, — сказал я. — Удивительно, как могут быть вкусны такие глупые на вид создания.

Мне действительно кажется, что тварь глупее амторианского залдара и придумать-то сложно. А уж о внешности его и говорить не приходится. Огромная дурацкая голова с застывшим выражением полного идиотизма на морде, большие овальные глаза, исполненные невинного непонимания, и два длинных, острых, вечно торчащих уха, создающих впечатление, что животное всегда прислушивается. У него нет шеи, а туловище исчерчено полосами — очень удобно для бифштекса. Его задние ноги по форме напоминают медвежьи (в частности, косолапостью), а передние — такие же, как у слона, но, конечно, во много раз уменьшенные. Вдоль позвоночника ровным рядом торчит щетина. Хвоста у залдара также нет, а с рыла свисает длинная кисточка из волос. На верхней челюсти — широкие лопатообразные зубы, торчащие вперед над крошечной нижней челюстью. Шкура покрыта короткой шерстью нейтрального розовато-лилового цвета с большими фиолетовыми заплатами, которые (особенно, когда залдар ложится) делают его почти невидимым в пастельных тонах амторианского пейзажа.

Когда залдар пасется, он становится на колени и скребет дерн своими лопатообразными зубами, а потом тащит его в рот широким языком. Из-за отсутствия шеи ему также приходится становиться на колени, когда он пьет. Есть два вида этих животных: крупная мясная порода размером с быка-герефорда, и маленькие, похожие на свиней создания, которые называются неозалдары или малые залдары.

Люди, сопровождавшие стада, над которыми мы пролетали, изумленно смотрели вверх и неумело прилаживали стрелы к лукам, как только мы приближались. Я подумал, что энотар, должно быть, кажется им слишком страшным, чтобы рисковать, становясь его противниками. Какую пищу для размышлений и разговоров мы им дали! Четвертое и пятое поколение их потомков будет с содроганием слушать эти рассказы.

По мере того, как мы летели дальше, я обнаружил третий замок, расположенный на высокой возвышенности у реки. Я медленно заложил вираж над ним, все же считая это безнадежным делом. Но неожиданно на террасу вышли четыре человека и уставились на нас — двое мужчин и две женщины. Они выглядели не слишком грозно, и я начал опускаться. Тут же один из мужчин выпустил в нас стрелу. При этом он и одна из женщин выкрикивали в наш адрес не очень хорошие слова.

Среди того, что я смог расслышать, было:» Уходи, Моргас, или мы убьем тебя!» Понимая, что нас по ошибке приняли за кого-то другого, и зная, что нам необходимо любым способом узнать, где мы находимся, я решил сделать попытку развеять их страх. Мне хотелось любой ценой добыть сведения, необходимые для возвращения в Санару. А главное — признаюсь вам по секрету — меня раздирало дьявольское любопытство: хотел бы я знать, с чем можно спутать единственный на Венере аэроплан?

Я передал управление Эро Шану, и, достав письменные принадлежности, написал краткое послание, объясняющее, что мы — путешественники из другой страны, что мы сбились с курса и все, чего мы могли бы желать — это получить информацию, которая помогла бы нам вернуться домой.

Один из мужчин поднял послание, сброшенное на террасу, и я видел, как внимательно он его читает. Дочитав записку до конца, он передал ее одной из женщин. Остальные подошли поближе, с любопытством заглядывая ей через плечо. Потом они несколько минут что-то обсуждали. Все это время мы кружили над замком, проклиная медлительность его жителей. Вскоре мужчина, выглядевший старше других, сделал несколько миролюбивых жестов, и замахал руками, предлагая нам снизиться.

Когда мы приблизились к ним настолько, что энотар едва не задевал крылом башню, а они в свою очередь изучили нас настолько тщательно, насколько это было возможно, один из них сказал:» Это не Моргас, они действительно путешественники». Старший мужчина сказал:» Вы можете опуститься. Мы не причиним вам вреда, если вы пришли с миром».

Мы нашли небольшой участок ровной земли у стен замка, которого едва-едва хватило для посадки. Но мне все-таки удалось посадить энотар, а секундой позже мы с Эро Шаном уже стояли перед воротами замка. Несколько минут мы простояли, как идиоты, разглядывая запертые воротины из крепкого дерева. Наконец чей-то голос обратился к нам откуда-то сверху. Подняв головы, мы увидели мужчину, высунувшегося в амбразуру одной из небольших башен, расположенных по обе стороны от ворот.

— Кто вы? — спросил он. — И откуда пришли?

— Это Корган Сентар Эро Шан из Гавату, — ответил я. — А я — Карсон Венерианский, Танджонг Корвы.

— Вы уверены, что вы не колдуны?

— Абсолютно, — заверил я его с немалой долей иронии.

Неужели по дурному стечению обстоятельств мы попали в приют для умалишенных?

— Что это за штука, на которой вы прибыли?

— Это энотар.

— Если вы не колдуны, как же вы держите ее в воздухе? Почему она не падает? Она живая?

— Она не живая, — сказал я. — Только давление воздуха на поверхность крыльев держит ее, и то пока она находится в движении. Если мотор, с помощью которого мы двигаемся, остановится, она упадет вниз. И ничего волшебного здесь нет.

— Вы и впрямь не похожи на колдунов, — сказал он и пропал в амбразуре.

Мы подождали еще немного. Наконец, ворота замка распахнулись. Глянув вовнутрь, мы увидели полсотни воинов, собравшихся, чтоб оказать нам достойный прием. Это было как-то не очень здорово, и я заколебался.

— Не пугайтесь, — подбодрил нас человек, спустившийся в башни. — Если вы не колдуны и пришли с миром, мы не причиним вам вреда. Моя охрана здесь только для защиты в том случае, если вы не те, за кого себя выдаете.

4

Да, это казалось вполне справедливым, и мы вышли из кабины. Мне так хотелось узнать, где мы находимся, что я не стал дожидаться никаких соответствующих условий, а сразу же спросил, где мы находимся.

— В Гаво, — ответил человек.

— Это в Энлапе? — спросил я.

— Это в Донаке, — ответил он.

Донак! Я видел Донак на амторианских картах и, насколько я мог припомнить, он был по меньшей мере в десяти тысячах миль от Санары и почти точно на запад от Энлапа. В соответствии с картами эти два участка суши должно отделять значительное водное пространство, — один из многочисленных океанов Венеры. Я был рад, что мы не выпрыгнули с парашютами. Были все основания предполагать, что значительную часть времени мы летели над океаном.

Пожилой мужчина тронул меня за руку.

— Это Нула, моя женщина.

Нула оказалось дамой весьма почтенного возраста, с диковатым взглядом, всклокоченными волосами и странным выражением лица. Она оценивающе осматривала нас. На ее лице большими буквами было написано подозрение, но вслух она ничего не сказала. Мужчина представил своего сына Эндара и женщину своего сына — Йонду, хорошенькую девушку с испуганными глазами.

— А я — Товар, — в заключение представлений сказал пожилой мужчина. — Я — Туган дома Пандаров.

Туган — это титул. Возможно, в чем-то аналогичный барону. Точный перевод слова — высокий человек. Полный титул Товара, как главы дома Пандаров, был Вутуган или Первый Туган, титул его сына — Клутуган или Второй Туган. Нула была Вутугания, а Йонда — Клутугания. Мы приземлились среди дворян.

Товар пригласил нас в замок, где, как он сказал, у него есть отличная карта Амтор, которая может указать нам верное направление при возвращении домой. Хотя у меня в энотаре были карты, тем не менее, как обычно, я был рад изучить новые карты в надежде, что смогу случайно найти то, что может оказаться полезным.

Внутреннее убранство главной башни-донжона было убогим и невеселым. На полу — несколько соломенных циновок, в стороне от входа — длинный стол, несколько деревянных скамеек и низкий диван, покрытый шкурами животных. На стенах висело несколько картин, луки, колчаны со стрелами, копья и мечи. Набор оружия дал мне понять, что оно здесь не для красоты. Главный зал замка был и оружейной палатой.

Нула села на лавку и сердито смотрела на нас, пока Товар ходил за картой и раскладывал ее на столе. Карта,кстати, была не лучше других, которые я видел на Амтор. Пока я изучал ее, Товар созвал слуг и приказал принести еду, а к Нуле присоединились Эндар и Йонда. Теперь они молча таращили на нас глаза втроем.

В целом атмосфера была принужденной и полной подозрения и страха. Боязнь в глазах Йонды была такой реальной и осязаемой, что могла серьезно тронуть чье-нибудь менее закаленное сердце. Даже Товар, единственный из этой странной четверки, кто сделал хоть один жест гостеприимства, был явно взволнован и немного болен. Он долго оглядывал нас, а после того, как убрал карту, тоже сел на лавку и стал пристально смотреть на нас. Никто из четверки не сказал ни слова.

Я видел беспокойство Эро Шана и я знал, что ситуация пробирает его до костей так же, как и меня. Я пытался придумать, что сказать для начала общего разговора и хоть как-то снять напряжение. Я рассказал им о том, как нас засосало между двумя облачными слоями, и спросил их, опускаются ли облака на землю в Гаво. Товар сказал: «Нет.» Этим его вклад в разговор исчерпался.

— Иногда облака опускаются очень низко, — вдруг сказала Йонда.

Нула, которая до этого момента, кажется, даже не шевельнулась, сказала:

— Замолчи, дура.

На этом весь разговор и закончился бы. Но, к моему превеликому изумлению, Нула ожила.

— Никто из людей никогда еще не проникал в облака. — сказала она. — Колдуны — бывало, но не люди.

И снова повисло долгое молчание, пока слуги приносили еду и расставляли ее на столе.

— Идите есть, — сказал Товар.

Пища была не ахти: в основном овощи, немного фруктов и очень жесткое мясо, в котором, как мне показалось, я узнал мясо зората. Зорат — это амторианская лошадь.

Я наслаждался беседой с куском мяса, а затем снова попробовал завязать разговор с хозяевами.

— Кто этот Моргас, о котором вы говорили? — спросил я.

Казалось, они были удивлены моим вопросом.

— Ишь ты! — воскликнула Нула и добавила, тщательно обрабатывая свой перл остроумия:

— Как это? ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ?!!

— Я сожалею о том, что проявил такое невежество, — сказал я, — но я действительно не имею ни малейшего представления о том, кто такой Моргас. Вы должны помнить о том, что я никогда не был в вашей стране.

— Ишь ты! — сказала Нула.

Товар прочистил горло и, извиняясь, посмотрел на Нулу.

— Моргас — это колдун, — сказал он. — Он превращает людей в залдаров.

Остальные закивали головами. Теперь мне снова казалось, что все они сошли с ума.

Впрочем, когда после обеда в больших бокалах подали что-то вроде коньяка, я частично пересмотрел свою оценку. В конце концов я решил отложить этот вопрос на потом.

Попивая свой бренди, я скользил взглядом по картинам, развешанным на стенах. Казалось, что это главным образом семейные портреты, причем многие из них были выполнены простенько и несимпатично. Там был и портрет Нулы, мрачный и даже немного зловещий. Так же выглядели и многие другие, которых было не меньше сотни. Вероятно, это были предки семьи, потому что многие из них выцвели от времени. Я остановился на одном, который привлек мое внимание: это был портрет прекрасной девушки, к тому же неплохо выполненный.

Я не смог сдержать восхищенного восклицания:

— Прелестно!

— Это наша дочь, Ваная, — сказал Товар, и упоминание ее имени вдруг заставило и его и Нулу согнуться в рыданиях. Возможно, именно коньяк был причиной такого внезапного проявления сентиментальности, по крайней мере со стороны Нулы, потому что она уже опустошила один бокал и принялась за другой.

— Мне очень жаль, — поспешил сказать я. — Я не знал, кто это, тем более не знал, что она умерла.

— Она не умерла, — сказала Нула в коротком промежутке между длинными глотками. — Хотите посмотреть на нее?

Раз уж в этих местах встречаются колдуны, то они должны жить именно в бренди. Если бренди и не превратил Нулу в залдара, то он произвел в ней удивительную перемену — ее тон был почти сердечным.

Я видел, что им очень хочется показать мне Ванаю и, не желая обижать их, я сказал, что буду в восторге. В конце концов, я, поразмыслив, решил, что встреча с великолепным созданием природы не будет слишком тяжким испытанием для меня.

— Пойдем с нами, — сказала Нула. — Мы отведем тебя в комнату Ванаи.

Она пошла по коридору, ведущему из замка во дворик; мы последовали за ней. Эро Шан, шедший рядом со мной, сказал с улыбкой:

— Будь осторожен, Карсон! Помни о Дуари!

Он ткнул меня в ребра и ухмыльнулся.

— А ты лучше подумай о Налти, — посоветовал я ему.

— Я попробую, — ответил он. — Но даже если допустить, что Ваная хороша не так, как ее портрет, а только вполовину, все равно будет трудно думать о чем-нибудь кроме Ванаи.

Нула привела нас к задней стене замка. Она остановилась у дальнего угла ограды из прутьев, перед загоном, в котором небольшой залдар жадно глотал пойло из отрубей.

Залдар даже не взглянул на нас, продолжая есть.

— Это Ваная, — сказала Нула. — Ваная, это Карсон Венерианский и Эро Шан из Хавату.

Я слегка остолбенел.

— Она в печали, — после паузы сказала Нула и всхлипнула. — Она так печальна, что отказывается говорить.

— Какое горе! — воскликнул я, вспомнив, что к несчастным жертвам умственного расстройства всегда лучше относиться с юмором. — Я предполагаю, что это работа негодяя Моргаса.

— Да, — сказал Товар. — Именно Моргас сделал это. Она отказалась стать его женой, он украл ее, превратил в залдара и вернул ее нам.

Как-то грустно возвращались мы обратно в замок.

— Ты можешь думать о Налти? — спросил я Эро Шана.

Он пропустил мой вопрос мимо ушей и повернулся к Товару.

— Расскажешь нам что-нибудь о Моргасе? — сказал он.

— Да, конечно, — ответил хозяин дома. — Он влиятельный Вутуган, его цитадель располагается дальше в долине. Он человек плохой репутации и дурных поступков. У него есть силы, которые находятся за пределами человеческих возможностей — он колдун. У него много солдат и с ними он атаковал всех троих своих соседей в этой части долины. Мой замок не оказался исключением, но мы дали ему отпор, однако он захватил остальные два.

Тех обитателей замков, которые не были убиты, он пригнал в свой собственный замок и превратил в залдаров. Если вы хотите видеть его замок, я покажу его с южной башни.

Я сказал, что я не против и скоро мы уже карабкались по длинной винтовой лестнице, которая вела на самую верхушку южной башни. Нула и остальные составили нам компанию. Пока мы взбирались, Нула издала свое коронное «ишь ты!» еще несколько раз. Когда наконец-то Товар показал на замок Моргаса, стоявший на возвышенности и хорошо видный издали, она сказала:

— Как будто они никогда не видели его раньше!

Я тяжело вздохнул, потому что понял, что влияние бренди уже прошло.

С башни мы видели большое стадо залдаров, пасущихся за рекой, которая текла мимо замка Товара. Это было, без сомнения, то же самое стадо, над которым мы пролетали с Эро Шаном.

— Видите тех залдаров? — спросил Товар.

— Они не залдары, — сказала Нула. — И Карсон прекрасно это знает. Это члены кланов Талан и Ладиа, которым принадлежали два замка в долине.

— Моргас превратил их в залдаров, — вздохнул Товар. — Мы больше не едим залдаров, потому что может быть съеден друг или родственник. Сейчас мы едим только мясо зората, вы его пробовали. В этой долине росли чудесные залдары, каждая семья имела свое стадо. Мы со своими воинами часто спускались вниз и воровали залдаров, принадлежащих другим кланам. Это был прекрасный спорт.

Так как лучшие пастбища находятся в этом конце долины, Моргас часто посылал свои стада пастись на наши земли, а много залдаров он просто украл у нас. И поэтому кланы Талан и Ладиа или мы, Пандары, часто объединялись для того, чтобы атаковать его людей и воровать его залдаров. Все мы ненавидели Моргаса. Несмотря на то, что все мы воровали залдаров друг у друга, мы были хорошими друзьями. Наши семьи наносили друг другу визиты, наши дети переженились. Йонда из клана Талан, а Нула из Ладиа.

Это были добрые времена, скажу я вам, но когда Моргас начал превращать людей в залдаров, исчезла необходимость спускаться и воровать их, — никто не хотел и стараться, потому что он мог съесть отца, двоюродного брата или даже тещу. А Моргас и его люди едят их — они каннибалы.

Уже почти стемнело, когда мы вернулись в большой зал замка. Нула тут же уселась на свою излюбленную скамью, сверкая на нас дикими глазами — теперь мне было очевидно, что она безумна. Я был уверен, что Товар тоже не совсем в себе, хотя, конечно, он держался куда лучше, чем Нула. У меня не сложилось определенного мнения насчет Эндара и Йонды, потому что большую часть времени они угрюмо молчали. У меня создалось впечатление, что они боятся остальных, особенно Йонда. С самого начала я заметил в ее глазах испуг.

Я очень хотел бы оказаться подальше отсюда, и пожалел, что мы не нашли повода уйти до темноты. Сейчас, при свете хилых, мерцающих огоньков, замок выглядел просто жутко.

Вечернее угощение было единственным, что слегка взбодрило нас и немного отвлекло от таинственных колдовских историй. Сумасшедшая хозяйка, глядящая с подозрением и ненавистью, очень и очень непростой хозяин, испуганно молчащие молодые люди, слуги, крадущиеся легкими тенями, ужас и ненависть в их глазах.

Все это навевало мысли об отраве, и как только представилась возможность, я предупредил Эро Шана. Мы были очень осторожны и брали пищу только из общих чаш, из которых угощались члены семьи. Но даже ее мы не пробовали до тех пор, пока кто-нибудь из четверки не начинал есть. Надо признаться, обед не имел никакого успеха, как общественное событие, и никакой ценности, как культурное явление.

Сразу же после обеда я объяснил, что нам бы хотелось удалиться, так как у нас был трудный день, а мы бы хотели стартовать рано утром. На это Нула рассмеялась. Мне кажется, плохой писатель, пишущий кошмарные истории (например, я), мог бы назвать этот смех сатанинским. Я не знаю, что такое «сатанинский смех» и никогда не знал. Я бы назвал смех Нулы загробным. В этом определении не больше смысла, чем в любом другом, но это вызывает больше трепета.

Мы с Эро Шаном поднялись, и Товар вызвал слугу, чтобы тот показал нам нашу комнату. Мы пожелали всем спокойной ночи и последовали за слугой. Когда мы проходили мимо Йонды, она поднялась и взяла меня за руку.

— Карсон Венерианский, — шепнула она, — будь...

Но тут Нула метнулась стрелой и оттащила ее назад.

— Дура, — зашипела она на девушку, — ты хочешь быть следующей?

Какое-то мгновение я колебался, потом, пожав плечами, пошел за Эро Шаном. Молчаливый слуга угрюмо шагал перед нами во мраке, который не могли рассеять тонкие свечки. Я следовал за ним по шатким ступеням, которые вели на балкон, опоясывающий весь большой зал и в комнату, открывающуюся на балкон.

Там слуга зажег небольшой светильник и почти выбежал из комнаты — с глазами, полными ужаса.

5

— И что ты думаешь делать с этими ребятами? — спросил Эро Шан, когда мы остались одни. — Все они, по-моему, боятся нас.

— Нула вбила себе в голову, что мы — посланники Моргаса и полностью убедила в этом слуг. Йонда не верит ей, а Товар ни в чем не уверен. Насчет Эндара я просто не знаю. Я думаю, из всех обитателей замка только одна Йонда в здравом уме.

— Все это напоминает мне одну старую легенду мира, в котором я родился, — продолжил я. — Среди всего прочего, в ней говорится о делах старого волшебника по имени Мерлин, который мог превращать своих врагов в низших тварей вроде свиней. Так же, я предполагаю, как Моргас превращает людей в залдаров.

Множество доблестных рыцарей ездило по стране, спасая прекрасных дам, запертых в башнях или превращенных в свиней самых славных пород — знаешь, вроде маленьких залдарчиков. Были там сэр Галахад, сэр Гавейн, сэр Ланселот, сэр Парсифаль и сэр Тристан, насколько я помню. Они выезжали, чтобы бросить вызов злому волшебнику, или просто так — спасти кого-нибудь. Но всех ждал один конец, и вскоре не оказалось ни одного бравого рыцаря, который мог защитить свою прелестную даму.

Эро Шан грустно улыбнулся.

— Ну, мы пока еще есть, — сказал он. — Знаешь, пойду-ка я прямиком в постель. Я очень устал.

Комната, в которой мы находились, казалась большой из-за тусклого света светильников, истощенного, немощного света, явно нуждающегося в подкреплении жизненных сил, а может, в мужестве, чтобы добраться до четырех стен, которые казались такими далекими. В комнате были две очень низкие кровати, пара лавок и комод. Словом, это была бедная, скудно обставленная, унылая и мрачная комната. Но несмотря на это, я упал в кровать и почти мгновенно уснул.

Было что-то около полуночи, когда я проснулся. Мне понадобилось несколько секунд, чтоб сориентироваться в темной комнате. Я не смог понять, где я и что это за скрип, который я отчетливо слышал. Вскоре я отчетливо разобрал голоса, разговаривающие шепотом, постепенно сбросил с себя остатки сна и понял, где нахожусь. Голоса доносились из-за двери.

Я встал и зажег светильник, в это время проснулся Эро Шан и уселся на кровати.

— Что это? — спросил он.

— Они за дверью, — ответил я шепотом. — Мне это не нравится.

Мы прислушивались и вскоре услышали удаляющиеся шаги. Кто бы это ни был, он мог услышать наши голоса, или увидеть полоску света под дверью.

— Давай запрем дверь, — сказал Эро Шан. — Мы будем лучше спать.

Мы нашли тяжелый деревянный брусок-засов, и я быстро поставил его на место в двери. Я не знаю, почему мы не сделали этого раньше. Потом я задул светильник и вернулся в постель. Сейчас, чувствуя себя в безопасности, мы должны были заснуть немедленно. И заснули, смею вас заверить.

Следующее, что я почувствовал, было ощущение, что по мне шагает полк солдат. Я был связан по рукам и ногам и совершенно беспомощен. Тем не менее я пытался бороться, но мне почти ничего не удалось сделать, кроме как заехать кому-то локтем в челюсть.

Очень скоро в комнату внесли светильники, мои противники скрутили мне руки за спиной и отошли подальше. Я увидел, что Эро Шан связан так же, как и я. В комнате было около десятка солдат и слуг и все четыре члена семьи. За ними я увидел открытую дверь, но совсем не ту, которую я так старательно укреплял, — это была другая дверь. Раньше она пряталась во мраке.

— Что все это значит, Товар? — спросил я.

На мой вопрос ответила Нула.

— Я знаю вас, — прокудахтала она. — Я знала, кто вы такие, все это время. Вы пришли забрать нас к Моргасу в волшебном корабле, который летает по воздуху. Только колдун может сделать такой корабль.

— Чушь! — сказал я.

— Никакая не чушь, — возразила она. — У меня было видение: женщина без головы пришла и сказала мне, что Ваная хочет мне что-то сообщить. Я пошла к Ванае и долго говорила с ней. Она все мне сказала! Она сказала, что вы — те самые люди, которые украли ее и отвели к Моргасу.

Йонда подошла почти вплотную ко мне.

— Я пыталась предостеречь вас, — прошептала она. — Она совсем безумна. Вы в большой опасности.

— Если вы хотите остаться в живых, — закричала Нула, — сделайте так, чтобы она снова стала человеком!

— Но я не могу сделать этого, — сказал я. — Я не колдун.

— Тогда умри! — выкрикнула Нула. — Выведите их во двор и убейте! — приказала она солдатам.

— Это очень опасно, — сказала Йонда.

— Замолчи, дура! — заорала Нула.

— Я не буду молчать, — возразила Йонда.

Я и не думал, что у этой девушки столько мужества, она выглядела такой испуганной...

— Я не замолчу, потому что ты подвергаешь мою жизнь такой же опасности, как и свою. Если эти двое — действительно люди Моргаса, Моргас отомстит нам, если мы причиним им вред.

— Это правда, — сказал Эндар.

Слова Йонды заставили Нулу остановиться и призадуматься.

— Ты тоже так думаешь? — спросила она Товара.

— В этом может таиться большая опасность, — сказал он. — Мне кажется, мы должны дать им уйти. И не стоит их убивать.

Нула наконец пришла в себя и приказала нам убираться из замка.

— Отдайте нам наше оружие, мы улетим на нашем энотаре, и никогда больше не вернемся, — пообещал я.

— Вы не получите свое оружие, которое вы можете повернуть против нас, — заявила Нула. — Свой вонючий волшебный корабль вы тоже не получите, пока не возвратите нам Ванаю.

Я попытался было спорить, но понял, что это бесполезно.

— Ладно, — сказал я. — Если мы должны оставить энотар здесь, мы его оставим. Но вы еще очень пожалеете о том, что не дали нам его забрать, потому что кто-нибудь захочет его потрогать.

На этом я остановился, давая ей возможность догадаться самой.

— Ну? — обиделась она. — И что будет, если кто-нибудь дотронется до него?

— О, это совершенно не повредит энотару, — заверил я ее. — Но любой, кто дотронется до него, умрет.

Нас вывели из замка, и мы сонно потащились в долину, сопровождаемые предупреждениями не возвращаться без Ванаи. Но я еще раз попробовал внушить солдатам и стражникам мысль, что будет разумнее, если они и близко не подойдут к энотару. Я надеялся, что мне поверят, — а почему бы и нет? Люди, которые верят, что человека можно превратить в залдара, поверят чему угодно.

Пока мы наощупь брели вниз в долину, казалось, что наше положение безнадежно. Мы остановились у берега реки, чтоб обсудить наши дела и дождаться наступления дня.

— Мы попались, Эро Шан, — сказал я. — Без оружия, без друзей, за пять тысяч миль от Корвы, без всяких средств к передвижению, — а домой-то надо двигаться через неизвестную и неизведанную землю и по меньшей мере через один океан.

— Ну, — сказал он, — и что мы будем делать?

— Есть единственный выход — вернуть наш энотар.

— Естественно. Но как?

— Освободив Ванаю и возвратив ее родителям.

— Великолепно, сэр Галахад, — поаплодировал с ухмылкой Эро Шан. — Но Ваная в загоне за замком.

— А ты ведь веришь в это, сэр Парсифаль, не правда ли? — спросил я.

— Конечно, нет, но где же она тогда?

— Если она жива, она должна быть у Моргаса. А значит, мы идем к Моргасу.

— Возможно ли, чтобы умопомешательство было столь смелым? — воскликнул Эро Шан. — А если ты не безумец, то как же ты намереваешься отдать себя в руки помешанного преступника?

— Потому что я не думаю, что Моргас помешан. Насколько я могу судить, он единственный смышленный и здравомыслящий человек во всей долине.

— Почему ты пришел к такому выводу?

— Это просто, — сказал я. — Остальные три клана воровали залдаров Моргаса. Моргас уже имел репутацию колдуна и, играя на этом, начал рассказывать сказки о превращении людей из этих кланов в залдаров. После этого никто не убивал и не ел залдаров, таким образом стадо Моргаса было в безопасности, да еще он смог захватить покинутые стада остальных.

Эро Шан некоторое время обдумывал сказанное мной, и наконец согласился, что я прав.

— Стоит попробовать, — сказал он. — Потому что я тоже не вижу другого пути, чтобы вернуть себе энотар.

— Тогда пошли, — сказал я. — Не имеет смысла ждать наступления дня.

вперёд