Глава I
Приключения в космосе

— Я хочу рассказать вам мою историю, историю двадцать второго столетия, Однако будет лучше для того, чтобы вы поняли ее, рассказать вам сначала историю моего пра-пра-пра-дедушки, который родился в двухтысячном году.

Я, наверное, взглянул на него несколько иронически, так как он улыбнулся и покачал головой, как человек, затрудняющийся найти объяснение, соответствующее умственным способностям аудитории.

Мой пра-пра-пра-дедушка был на самом деле пра-пра-пра-внуком моего прежнего воплощения, которое началось в 1986 году. В возрасте двадцати лет я женился в 1916 году. Мой сын Юлиан родился в 1917 году. Я никогда не видел его. Я был убит во Франции в 1918 году в день заключения перемирия.

Я был снова перевоплощен в сыне моего сына в 1937 году. Мне тридцать лет. Мой сын родился в 1970 году — это сын моего перевоплощения в 1937 году — и его сын Юлиан Пятый, в котором я снова вернулся на Землю в 2000 году.

Я вижу, вы несколько сконфужены, но однако попытайтесь понять, что я вам уже говорил — не существует такого понятия, как Время. Сейчас 1967 год, однако я отчетливо вспоминаю факты моей жизни в течение четырех воплощений; последнее из них, как я помню, началось в 2100 году. Или я действительно пропустил три поколения в тот раз или благодаря капризам судьбы я просто не помню промежуточных воплощений, не знаю ...

Моя теория всего этого состоит в том, что единственное мое отличие от современников заключено в моей способности помнить события всех воплощений, в то время как они вспоминают только некоторые важные эпизоды того воплощения, в котором они находятся. Однако возможно, что я и не прав. Но это не важно. Я расскажу вам историю Юлиана Пятого, родившегося в 2000 году, а затем, если у нас еще останется время и вам это интересно, я расскажу о мучениях в течении тех ужасных дней двадцать второго столетия, которые последовали за рождением Юлиана Десятого в 2100 году.

Я постараюсь передать вам эту историю его собственными словами, насколько мне удастся ее припомнить. Однако, по некоторым причинам, где не последней является моя лень, я опущу, с вашего разрешения, конечно, чрезмерно длинные цитаты.

Мое имя Юлиан, Юлиан Пятый. Я происхожу из известной семьи: мой пра-прадед Юлиан Первый, майор в двадцать два года, был убит во Франции в самом начале войны. Мой пра-прадед, Юлиан Второй, был убит в битве в Турции в 1938 году. Мой прадед, Юлиан Третий, провоевал без перерыва с шестнадцатилетнего возраста до самого провозглашения мира — ему как раз было тридцать лет. Он умер в 1992 году и в последние двадцать пять лет своей жизни носил звание адмирала авиации; после окончания войны он возглавил Интернациональный мирный флот, патрулировавший и осуществлявший полицейские функции на всей Земле. Он так же, как и мой отец, вступивший на этот пост после его смерти, погиб при исполнении служебных обязанностей.

В шестнадцать лет я окончил Школу Пилотов и был направлен в Интернациональный Мирный флот. Итак, я был пятым представителем нашей семьи, который носил форму военного нашей страны. Это было в 2016 году, и я помню, что очень гордился тем, что ровно век тому назад Юлиан Первый окончил Вест Пойнт и что в течение этих ста лет ни один из мужчин нашей семьи не только не носил, но и не имел гражданской одежды.

Конечно, войны больше не было, однако стычки случались. Появились воздушные пираты, с которыми надо было бороться; иногда приходилось посылать на некоторые нецивилизованные племена России, Африки и Центральной Азии карательные экспедиции. Однако, жизнь казалась нам монотонной и однообразной. Особенно же, когда мы читали о своих героических предшественниках 1914-1967 годов, и все же из нас никто не желал войны. Нас чересчур хорошо научили тому, что не надо думать о войне: Интернациональный Мирный Флот так же эффективно разрушал все приготовления к войне, что мы все ясно понимали — новая война никогда не разразится. Во всем мире не осталось огнестрельного оружия, кроме как у нас, да было, правда, несколько старинных образцов, которые мы сохранили как фамильные реликвии, или поместили в музеи, да еще некоторое количество стаpинного оружия сохранилось у диких племен, однако, без боеприпасов. Мы запретили им какое-либо их производство. Не осталось ни одного газового снаряда, ни одной радио-бомбы, ни одной установки для их запуска.

Во всем мире не осталось ни одного орудия. Я был глубоко убежден, что если вооружить тысячу человек различными орудиями уничтожения, которые достигли своей высшей эффективности к концу войны в 1967 году, то они завоевали бы весь мир. Однако не существовало этой вооруженной группы — никогда больше не удастся вооружить тысячу человек в каком-либо уголке Земли. Интернациональный Мирный Флот был создан и сооружен именно для того, чтобы предотвратить подобное бедствие.

Но, казалось, самое предвидение было против мира. Если удавалось уничтожить внутренние источники, то всегда оставались непредвиденные внешние, находившиеся вне нашего контроля. Один из подобных источников и погубил нас. Его зерна были посеяны за тридцать три года до моего рождения в тот исторический день 10 июня 1967 года, когда Земля получила первое послание с Марса. С этого дня обе планеты находились в постоянном контакте, обмениваясь взаимно информацией. В некоторых областях науки и искусства марсиане, или как они себя называли — барсумцы, немного опередили нас: в ряде наук однако, мы достигли значительно больших успехов. Таким образом и шел обмен знаниями к взаимной выгоде обоих миров.

Мы познакомились с их историей и обычаями, они познакомились с нашей, хотя барсумцы и знали задолго до этого о нас больше, чем мы о них. С самого начала «марсианская хроника» заняла значительное место в нашей прессе.

Они больше всего помогли нам, вероятно, в медицине и аэронавтике.

Они снабдили нас чудесной целительной «примочкой Барсума», а что касается аэронавтики, то мы узнали, что такое «восьмой луч»: у нас на Земле он больше известен под названием «Барсумский луч». Он заполняет специальные подъемные баки современных самолетов. Сразу же вышли из употребления старые конструкции, которые могли подняться в воздух, только набрав определенную скорость.

То, что мы вообще могли обмениваться информацией с Марсом, стало возможно только благодаря таинственной транспортации на Марс 4 марта 1656 года бессмертного верганца Джона Картера. Об этом знает каждый ребенок 22 столетия. Если бы марсианские ученые, работавшие над проблемой связи с Землей, из-за политических соображений не объединились бы в секретную организацию, обе планеты смогли бы обмениваться информацией на пятьдесят лет раньше. Однако, только после того, как они обратились к Джону Картеру, был разработан существующий сейчас межпланетный код.

С самого начала обе планеты усиленно работали над проблемой посылки людей. Каждая планета надеялась первой послать своих космонавтов, однако, ни одна не утаивала своих достижений в этой области, которые помогли бы другой приблизить этот великий день. Это было дружеское соперничество, и ко времени окончания мною летной школы, по крайней мере, тоеоретически все было готово к тому, чтобы та или другая планета достигла этого. У нас был Восьмой луч, моторы, окислительная аппаратура, умение герметизировать межпланетный корабль — все было готово для того, чтобы обеспечить безопасный перелет на Марс, если бы только Марс был необитаем. Но это было не так, и мы опасались, что и другие планеты, и Солнце — тоже заселены.

В 2015 году Марс запустил на Землю корабль с экипажем в десять человек, снабдив их провизией на десять лет. Они надеялись, что путешествие займет немногим меньше пяти лет, поскольку корабль развивал скорость до 1000 миль в час. Однако, ко времени окончания мною школы, корабль уже отошел от курса почти на миллион миль, и все считали, что попытка безнадежно провалилась. Экипаж поддерживал постоянную связь с Землей и Марсом, все еще надеясь на успех, однако компетентные представители обоих миров уже поставили крест на этом космическом путешествии.

Ко времени выпуска марсианского корабля у нас уже был готов свой, однако, правительство в Вашингтоне запретило нам рисковать, когда стало очевидно, что марсиане — космонавты обречены — очень мудрое решение, так как наш корабль не был совершеннее марсианского. Прошло почти десять лет, прежде чем удалось продвинуться вперед в осуществлении новой и более успешной попытки космического полета. Мы обязаны этим моему соученику, капитан-лейтенанту Ортису, одному из самых талантливых людей, которых я когда-либо встречал, и в то же самое время самому беспринципному и, по крайней мере, по отношению ко мне, самому отвратительному.

Мы поступили в Летную Школу одновременно. Он из Нью-Йорка, я из Иллинойса, и с первого дня мы испытывали друг к другу неприязнь, которая с его стороны значительно возросла, благодаря тем неблагоприятным событиям, развившимся за те четыре года, пока мы жили под одной крышей.

Вначале он не был популярен ни среди учеников, ни среди инструкторов и офицеров школы, в то время как я пользовался их любовью в тех видах сорта, где он считал себя лучшим, к сожалению, именно я лишал его высших наград. На занятиях он затмевал всех нас — даже инструкторы поражались его уму — и все же, переходя с курса на курс, я часто получал на экзаменах более высокие оценки. Я всегда думал о нем, как о кадетском офицере, и при окончании я получил самое высокое звание среди курсантов, — звание, которое много лет тому назад отменили, и сейчас ввели снова.

С этого времени я редко видел его. Его служба в основном протекала на Земле, в то время как я был все время в воздухе, летая из одного конца мира в другой. Иногда до меня доходили слухи о нем — в основном плохие. Он был женат на девушке и бросил ее; людская молва муссировала слух о растрате; рассказывали, что он вступил в ряды заговорщиков, стремящихся сбросить правительство. Я верил многому из того, что говорилось об Ортисе, но, конечно, не всему.

И в течение последующих девяти лет после окончания школы, чем меньше соприкасались нами интересы, тем более росла пропасть между мной и им, и все из-за растущей разницы в званиях. Он был всего капитан-лейтенантом, я уже капитаном, когда в 2024 году он сообщил об обнаружении и получении Восьмого Солнечного луча. В течение двух последующих месяцев он открыл и получил такие же лучи и с Луны, Меркурия, Венеры и Юпитера. Восьмой Марсианский луч и идентичный ему Восьмой Земной луч уже открыли и научились получать, хотя на земле ошибочно называли последний — Марсианским.

Открытие Ортиса было восторженно встречено обеими планетами и явилось ключом к путешествию с Земли на Барсум. Дело в том, что с помощью этих лучей открывалась возможность полностью избавиться от притяжения Солнца и других планет, кроме Урана, Сатурна и Нептуна. А это, в свою очередь , позволяло кораблю беспрепятственно лететь прямо на Марс. Эффектом притяжения трех отдаленных планет считалось возможным пренебречь, поскольку были они на очень большом расстоянии, как от Марса, так и от Земли.

Ортис хотел немедленно снарядить корабль и отправиться в путешествие, но опять вмешалось правительство и запретило это, как необоснованный риск. Вместе этого Ортису получили спроектировать маленький беспилотный корабль, управляемый по радио. Надеялись, что до половины расстояния до Марса, по крайней мере, удастся осуществлять над ним контроль. Представьте же, как он был раздосадован, и я также, когда по окончанию постройки мне поручили приемку корабля. Однако, надо заметить, что Ортис сумел подавить в себе чувство неприязни, и мы с ним неплохо сработались. Хотя дело, которое нам поручили, было важным, наше соперничество было неприятно нам обоим. Со своей стороны я постарался сделать все от меня зависящее; работая с ним вместе, я не пытался руководить им и не подчеркивал своего старшинства.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы создать экспериментальный корабль, и за этот период я имел возможность лишний раз убедиться в талантливости Ортиса. Однако его мысли и сердце оставались для меня закрытой книгой.

В конце 2024 года корабль отравился в свое странное путешествие, и почти немедленно по моей рекомендации началась работа по конструированию большого корабля, который начал сооружаться еще в 2015 году. Неудача, постигшая марсианский корабль, поколебала уверенность нашего правительства в необходимости новой попытки, пока казавшиеся непреодолимыми препятствия не смогут быть разрешены. Ортис снова был моим помощником, и поскольку все необходимое было под руками, менее чем за восемь месяцев «Барсум» — как мы окрестили корабль, — был построен и тщательно снаряжен для межпланетного путешествия. Различные «восьмые» лучи, которые должны были помочь нам в преодолении притяжения Солнца, Меркурия, Венеры, Земли, Марса и Юпитера, были заключены в специальные баки, тщательно сконструированные и встроенные в корпус корабля. Кроме того на носу корабля находился маленький бак с Восьмым Лунным лучом, который должен был обеспечить нам беспрепятственный полет мимо Луны без боязни падения на ее бесплодную землю.

Время от времени еще приходили сигналы с марсианского корабля. Они были слышны в течение почти пяти лет со дня старта, однако их интенсивность все ослабевала. Команде удалось, благодаря теоретическим усилиям, справиться с притяжением солнца, используя для этого Юпитеp, и теперь они находились в космосе на полпути между этой планетой и Марсом.

В течение последних четырех лет этому кораблю могло просто не везти, однако единственное, в чем мы были уверены, это то, что его команде никогда не удастся вернуться на Барсум.

Что касается нашего экспериментального кораблю, то он находился в пути уже восемь месяцев. И насколько были точны предсказания Ортиса, что даже самые чувствительные приборы не могли заметить отклонения от намеченного курса. Именно в этот момент Ортис начал бомбардировать правительство просьбами разрешить ему отправиться в космос на новом корабле, который к этому времени был уже построен. Однако власти тянули с ответом до конца 2025 года. Экспериментальный корабль, к этому времени уже находившийся в полете больше года, по-прежнему не отклонился от курса, и власти все же уверовали в то, что успех путешествия обеспечен, и что оно не связано с бесполезным риском для космонавтов.

Для полета на «Барсуме» требовался экипаж из пяти человек и, как это было заведено на протяжении столетий, когда дело касалось особо опасных предприятий,объявили набор добровольцев. В результате этого более половины персонала Интернационального Мирного Флота умоляли о разрешении попасть в число членов экипажа.

Правительство, в конце концов, отобрало пять человек. В результате я снова невольно явился причиной огорчения и досады Ортиса — именно меня поставили главным над Ортисом, двумя лейтенантами и курсантом, которые составили экипаж.

«Барсум» превышал по размерам корабль, запущенный марсианами. Это позволило запастись продуктами на пятнадцать лет. Корабль был оснащен более мощными моторами, которые позволили развивать среднюю скорость до двенадцати тысяч миль в час. Кроме этого у нас имелись двигатели, недавно изобретенные Ортисом. Они, используя энергию света, могли обеспечить нам в случае отказа других двигателей скорость в половину примерно меньше средней крейсерской. Никто из нас не был женат. Жена Ортиса, о которой я говорил ранее, недавно умерла. Правительство взяло опеку над нашими капиталовложениями. На прощание для нас был дан чудесный бал в Белом Доме 24 декабря 2025 года, а в Рождество наш корабль величественно поднялся со стартовой площадки, где он был установлен, под звуки оркестров и криков тысяч наших сограждан прямо в синеву неба.

Я не буду утомлять вас сухим инженерным описанием двигателей и оборудования. Достаточно будет сказать, что было три типа двигателей: одни служили для полета сквозь атмосферу, другие — сквозь эфир, последние же составляли самую главную часть. Они состояли из мощных мультивыхлопных сепараторов, которые в большом количестве отделяли настоящий Барсумский Восьмой луч и выбрасывали его с огромной скоростью в направлении Земли, толкая корабль к Марсу. Эти сепараторы были таким образом спроектированы, чтобы выделять и Земной Восьмой луч, который был необходим для возвращения.

Последнее изобретение Ортиса — вспомогательный двигатель, о котором я уже упоминал, был установлен на корабле и легко трансформировал из мертвого пространства лучи от любой планеты, в том числе и от солнца.

Это давало нам возможность передвигаться в любом месте Вселенной путем простого выделения и последующего испускания восьмых лучей, получаемых от ближайшего небесного тела. Четвертый тип генераторов служил для выделения кислорода из эфира, другой испускал изолирующие лучи, которые обеспечивали постоянство температуры и внешнего давления. Их действие было аналогично действию атмосферы, окружающей ЗемлЮ. Наука, таким образом, позволила нам создать целый маленький мир, который по нашему желанию летел в космосе — маленький мир, населенный пятью обитателями.

Если бы не Ортис, путешествие обещало быть интересным. Что касается Веста и Джея, то они были удивительно приятными компаньонами, с которыми можно было вести дела. Портон, шестнадцатилетний курсант, обладал такими хорошими манерами, так охотно и тщательно выполнял свои обязанности, что полюбился нам буквально с момента старта. На борту «Барсума» было три каюты. Одну занимал я, другую Ортис с Вестом, в третьей жили Джей с Нортоном. Джей и Вестом были лейтенантами. Они вместе учились в Летной Школе. Они, конечно, желали бы занять отдельную каюту, но только в том случае, если бы это предложил сам Ортис или бы приказал я. Я колебался , а что касается Ортиса, то трудно было ожидать чего-либо от человека, который никогда в жизни не считался ни с чьими желаниями. Мы все вместе: и Вест, и Джей, и Нортон готовили пищу. Однако, что касается управления кораблем, то здесь табель о рангах соблюдался строго. Если бы мы не чувствовали себя равными, вряд ли вообще было возможно подобное предприятие — более чем пять лет нам предстояло жить вместе — впятером.

У нас были книги, письменные принадлежности и игры, и кроме этого, конечно, мы поддерживали постоянную радиосвязь с Землей и Марсом. Нам сообщали последние новости с обоих планет. Мы слушали оперы и концерты, слушали музыку обоих миров, так что нам хватало развлечений.

В отношении ко мне Ортиса чувствовалась сдержанность; однако, надо отдать ему должное, внешне все выглядело прекрасно. Конечно же, мы не расшаркивались, да я и не мог бы, зная, что Ортис ненавидит меня, к тому же презирая его характер. Интеллектуально он был выше всяких похвал, именно в этой области мы встречались без всяких предубеждений. У нас состоялось много плодотворных дискуссий в первые дни нашего, как оказалось, короткого путешествия.

Примерно на второй день я заметил, что Ортис стал проявлять повышенный интерес к Нортону. Это было совсем не в характере Ортиса, заводить друзей, однако, он и Нортон подолгу оставались вместе и, казалось, получали огромное удовольствие от общества друг друга. Ортис был прекрасным рассказчиком. Он прекрасно знал свою специальность и был изобретателем и ученым высокого класса. Нортон, хотя еще почти совсем мальчик, обладал живым умом. Он был лучшим из своих соучеников, возглавляя список лучших курсантов этого года, и я не мог не заметить, что когда дело доходило до науки, он буквально впитывал каждое слово, которым снисходительно одаривал его Ортис.

Прошло примерно шесть дней, и вот Ортис подошел ко мне и сказал, что так как Джей и Вест — соученики и товарищи, то они наверняка были бы не прочь поселиться вместе. С другой стороны, он переговорил с Нортоном, и тот согласен обменяться и занять место Веста в каюте Ортиса. Я, конечно, был рад такому пожеланию, так как это значило, что мои соратники теперь поселяться вместе, и все устроится наилучшим образом, и хотя бы с этой стороны это будет способствовать успеху экспедиции. Мне было, конечно, немного не по себе от того, что такой чудесный мальчик, как Нортон, попал под влияние Ортиса. Однако, я думал, что я, Вест и Джей явимся противовесом тому влияния, которое Ортис оказал бы на любого человека за эти пять лет, свободно обсуждая с ним различные проблемы, в чем он был мастер. Таким образом я надеялся предотвратить любую, какой бы малой она ни была, опасность подобного общения.

К этому времени начало сказываться притяжение Луны. При той скорости, с какой мы путешествовали, мы должны были выйти из ее притяжения примерно на двенадцатый день, то есть шестого января 2026 года.

Наш курс пролегал в двенадцати тысячах миль от Луны и, когда мы приблизились, нам открылось самое впечатляющее зрелище, которое когда-либо видел человек. Невооруженному глазу она представлялась ослепительной и чудесной, примерно в десять раз превышая по размерам то, что мы видим с Земли. Наши мощные телескопы настолько увеличивали изображение ее фантастической поверхности, что можно было, казалось, дотронуться рукой до ее причудливых скал, изломанных гор.

Все это позволило нам провеpить ложность или правильность теории некоторых земных ученых, утверждавших что на Луне есть растительность.

Наше внимание привлекло нечто, похожее на движение в некоторых долинах и горных ущельях. Нортон предположил, что это живые существа; однако при более пристальном рассмотрении оказалось, что это грибовидное растение, которое росло с такой скоростью, что мы могли наблюдать весь процесс роста и умирания.

За тот небольшой промежуток времени, который имелся в нашем распоряжении, мы установили, что жизненный цикл этого растения составляет один звездный месяц, всего за двадцать семь дней оно вырастает из споры в большое дерево, достигающее сотен футов в высоту.

Ветви его выглядели угловато и гротескно и литья были широкие и толстые.

И в тех деревьях, за которыми мы наблюдали, играли все семь цветов радуги. Как только соответствующая часть Луны попадала в тень, растение опадало, затем вяло и очевидно, просто превращалось в тонкую пылевидную пудру, по крайней мере, так нам виделось все это в телескоп; они, казалось, просто исчезают. Движение, которое мы заметили на поверхности Луны, было просто этим быстрым ростом, так как никакого ветра на Луне не было. И Джей и Ортис утверждали, что они заметили что-то, напоминающее насекомых и рептилий. Я сам этого не видел, однако многие листья выглядели, как будто их ели. Все это подтверждало теорию что на нашем сателлите существует жизнь, отличная от растительной.

Но я думаю, что чудеса, ставшие реальностью, сокровища ящика Пандоры открылись перед нами, когда мы скользнули за лицевую сторону Луны, и перед нами предстало то, что было соткрыто от человеческих глаз — две пятых поверхности, часть, невидимая с Земли.

Мы с благоговением смотрели на кратеры и моря, на четыре великие горные гряды. Мы наблюдали на близком расстоянии вулканы Аполлеи, У. Вонд, Тихо, но все это бледнело и становилось несущественным перед открывшейся нашему взору неизвестностью.

Я не скажу, что это отличалось существенно от того, что мы видели на той стороне Луны — от того это было скорее то очарование тайны, что точно туманом окутывало ее с той поры, как ее красоты предстали перед нашими глазами. На ее поверхности мы обнаружили неизвестные горные массивы, холмистые равнины, высокие вулканы и величественные кратеры и те же растения, которые мы уже видели.

Мы уже два дня как пролетели Луну, когда начались первые неприятности. У нас было запасено примерно по сто двадцать кварт спиртных напитков на человека, то есть в расчете на пять лет на каждого в день приходились безобидные две унции. Каждый вечер перед обедом мы пили за президента коктейль, в который добавляли унцию спиртного. Этот обычай давал нам возможность растянуть наши запасы в случае, если наше путешествие затянется, или потребуется отпраздновать какое-либо событие.

На тринадцатый день нашего путешествия Ортис явился к обеду в кают — компанию, будучи явно пьяным.

Из истории известно, что во времена «сухого закона» пьянство стало повсеместным и достигло таких размеров, что превратилось в национальное бедствие. Однако, после отмены «сухого закона» примерно сто лет тому назад, пьянство значительно уменьшилось. Стало просто неприличным появляться пьяным на людях. А появление в нетрезвом виде на работе стало рассматриваться как предательство. Мне оставалось только одно. Я приказал Ортису немедленно отправиться в свою каюту.

Однако он оказался более пьян, чем я предполагал. Он накинулся на меня как тигр.

— Ты не думай! — кричал он. — Ты всю жизнь крал у меня все, все плоды моих усилий достались тебе в результате крючкотворства и мошенничества. Даже сейчас, когда мы уже почти на Марсе, хвалу поют тебе, а не мне, хотя это создали мои руки и мой мозг. Но, черт возьми, мы не долетим до Марса. Ты больше не воспользуешься плодами моего труда.

В этот раз ты зарвался, а сейчас еще осмеливаешься шпынять меня — меня, который сделал из тебя то, что ты себя сейчас представляешь!

Я сдержался, поскольку видел, что в таком состоянии он не отвечает за свои поступки и слова.

— Идите в свою каюту, Ортис, — повторил я приказание. — Я поговорю с вами утром.

При этом присутствовали все. Казалось, они были все парализованы, увидев человека в таком состоянии и такое открытое неповиновение. Первым пришел в себя Нортон. Подбежав к Ортису, он положил руку на плечо.

— Пойдемте, сэр — попросил он.

К моему удивлению, Ортис дал увести себя в каюту без сопротивления.

Во время путешествия мы продолжали придерживаться земного распорядка дня и ночи. Мы отмечали их смену по хронометру, так как вокруг нас царил беспросветный мрак, если не считать небольшого ореола в том месте, где солнечные лучи сталкиваются с лучами изолирующих генераторов. На следующее утро перед завтраком я послал за Ортисом. Он вошел в мою каюту с вызывающим и наглым видом, и его первые слова говорили, что если он и не продолжал пить, то, во всяком случае, и не испытывал и тени раскаяния за свою непростительную вчерашнюю выходку.

— Ну! — спросил он. — Какого черта тебе надо?

— Ортис, я не могу понять твоего отношения ко мне. Я никогда не имел намерения оскорбить тебя. Когда приказы правительства соединяли нас, я был так же раздосадован, как и ты. Сотрудничество с тобой для меня так же неприятно, как и для тебя. Я сделал то, что и ты — подчинился приказу. Я не имел намерения обворовывать тебя; однако, не об этом сейчас речь. Ты виновен в пьянстве и неподчинении. Я могу положить этому конец, просто конфисковав твой запас ликера до конца полета. Что касается остального — то достаточно будет твоего извинения. Я даю тебе двадцать четыре часа на размышление. Если ты не хочешь воспользоваться моей милостью, Ортис, весь путь до Марса и обратно ты проделаешь в кандалах! От твоего решения сейчас и от твоего последующего поведения зависит твоя дальнейшая судьба на Земле. И я даю тебе слово, Ортис, что данной мне властью в этот полете, если я сочту нужным, я вычеркну из судового журнала всякое упоминание о твоем поступке. Сейчас отправляйся в каюту. Тебя будут кормить в течение этих двадцати четырех часов. По их истечении я жду твоего решения. За это время — никакого вина!

Он угрожающе посмотрел на меня, повернулся на каблуках и покинул каюту.

В эту ночь дежурил Нортон. Мы уже как два дня миновали Луну. Вест, Джей и я спали в своих каютах, как вдруг в мою ворвался Нортон и начал трясти меня за плечо.

— Боже, капитан! — воскликнул он. — Скорее! Лейтенант Ортис уничтожает двигатели!

Я вскочил на ноги и, разбудив по пути Веста и Джея, последовал за Нортоном в Моторное отделение. Через глазок в двери моторного отделения, которую Ортис запер изнутри, мы видели, как Ортис рушит запасной двигатель, который был не только нашим спасением в случае аварии, но и благодаря которому мы могли преодолеть притяжение любой планеты, в сферу влияния которой могли попасть. Я вздохнул с облегчением, когда заметил, что батарея основных моторов работает нормально, так как мы вообще-то не рассчитывали на вспомогательный двигатель: основные двигатели запасали достаточное количество восьмых лучей от любой планеты, притяжение которой мы испытывали, для того чтобы обеспечить нам безопасное путешествие. В это время к нам присоединились Вест и Джей. Я приказал Ортису открыть дверь. Он сделал еще что-то с двигателем, а потом пошел прямо к двери и распахнул ее. Его волосы были всклокочены, лицо опухло, глаза сверкали неестественным блеском, однако, он как-будто бы переполнялся пьяной мыслью радости, причину которой я поначалу не понял.

— Что вы тут делали, Ортис? — спросил я. — Вы находитесь под арестом и должны быть в своей каюте.

— Вы увидите, что я сделал, — грубо ответил он, — и что сделано, то сделано, и этого никогда не исправить. Я уж об этом позаботился.

Я грубо схватил его за плечо.

— Что это значит? Говори мне немедленно, что сделал, или, клянусь, я задушу тебя потому что видел по его выражению и из его слов, что он совершил нечто, чего он и сам ужасался. Он оказался трусом и спасовал под моим нажимом.

— Ты не осмелишься убить меня, — закричал он. — Это все не имеет смысла — через несколько часов мы все будем мертвы. Иди и посмотри на свой чертов компас!


Глава II
Тайны Луны

Нортон, чья очередь была дежурить, спешил уже в пилотскую каюту, где были установлены контрольные приборы и различные инструменты. Эта каюта находилась как раз за моторным отсеком и представляла собой конусообразное помещение, вершина которого поднималась над корпусом корабля на двадцать дюймов. Все эти двадцать дюймов настройки по периметру занимали маленькие иллюминаторы из толстого прозрачного стекла.

Прежде чем последовать за Нортоном, я обратился к Весту.

— Мистер Вест, — сказал я, — вы и мистер Джей немедленно закуете капитан-лейтенанта Ортиса в кандалы. Если он будет сопротивляться, убейте его!

Когда я поспешил за Нортоном, то услышал вдогонку поток брани, а затем Ортис разразился маниакальным смехом. Добравшись до рубки, я увидел, что Нортон спокойно работает за пультом управления. В его движениях не было и тени истерики, но его лицо было пепельно-серым.

— Что случилось, мистер Нортон? — спросил я. Но одного взгляда на компас было достаточно, чтобы я все понял, мы двигались под прямым углом к своему первоначальному курсу.

— Мы падаем на Луну, сэр, — ответил он. — Корабль не поддается управлению.

— Выключите двигатели, — приказал я, — они только ускоряют наше падение.

— Есть, сэр! — ответил он.

— Бак с восьмым лучом Луны достаточно мощный, чтобы удержать нас от падения на Луну, — сказал я. — Если только он не попорчен, то нет опасности падения на лунную поверхность.

— Если его только не испортили. сэр. Я как раз об этом и думаю, сэр.

— Судя по индикатору он работает на полную мощность, — заметил я.

— Я знаю, сэр, — ответил он. — Но если бы он работал на полную мощность, мы не падали бы так быстро.

Я сразу же бросился к индикатору и мгновенно увидел, что его стрелка была испорчена, и так, чтобы он показывал максимальное значение. Я повернулся к Нортону.

— Мистер Нортон, пожалуйста, идите немедленно и осмотрите резервуар для Восьмого Лунного луча. Результат доложите мне сразу же.

Юноша откозырял и отправился. Для того, чтобы добраться до бака ему нужно было просунуться в узкое место над палубой. Примерно через пять минут Нортон вернулся. Он был уже не так бледен, однако был очень измучен.

— Ну? — спросил я и он вытянулся.

— Внешний засасывающий клапан был открыт, сэр, лучи уходили в космос. Я закрыл его, сэр.

Клапан, о котором он говорил, использовался только тогда, когда корабль стоял в доке. Он использовался для дозаправки, и из соображений безопасности был помещен в труднодоступной части корабля. Таким образом была исключена возможность случайного его открытия.

Нортон посмотрел на приборы.

— Мы уже не падаем так быстро, сэр.

— Да, — сказал я, — я уже это заметил. К тому же мне удалось привести в порядок индикатор; теперь видно, что давление составляет половину первоначального.

— Да, но это не спасет нас от падения.

— Спасло бы, да только не здесь, где нет атмосферы. Если бы на Луне была атмосфера, нам бы по крайней мере, удалось избежать посадки.

Однако, дела обстоят таким образом, что единственное, на что я надеюсь, так это благополучное прилунение. Однако, в этом нет ничего хорошего. Вы понимаете, конечно, мистер Нортон, что это практически конец.

Он кивнул: — Это будет жестоким разочарованием для жителей обеих планет.

— Печально сообщать подобное. Но это необходимо сделать немедленно.

Пожалуйста, пошлите Секретарю Мира следующее: «США, Барсум, 6 января 2026 года примерно в 12000 милях от поверхности Луны. Будучи в состоянии алкогольного опьянения капитан-лейтенант Ортис испортил вспомогательный двигатель. Кроме того он открыл наружный клапан в баке с Восьмым Лунным лучом. Мы быстро падаем. Мы будем...» Нортон, сидевший за передатчиком, вскочил и повернулся ко мне: — Боже, он сломал и передатчик. Теперь мы не сможем передавать и получать сообщения!

При осмотре мы убедились, что Ортис испортил передатчик так, что не оставалось ни малейшей надежны починить его. Я повернулся к Нортону: — Мы не только мертвые, Нортон, но и похоронены.

Я улыбнулся, и он мне ответил улыбкой, в которой не было и тени страха.

— Мне только жаль, сэр, — сказал он, — что мир не узнает, что причина катастрофы не в двигателях и не в приборах.

Я позвал Веста и Джея. Ортис был уже закован в кандалы и препровожден в каюту. Когда они явились, я ознакомил их с положением вещей. Они восприняли новость так же стойко, как и Нортон. Я и не сомневался в их реакции. Эти двое были лучшими, которых воспитала Летняя Школа — школа, воспитывающая прекрасных летчиков для Интернационального Мирного Флота.

Мы все вместе еще раз тщательнейшим образом осмотрели весь корабль.

Никаких повреждений мы больше не обнаружили, однако и того, что было, вполне хватало. У нас не было никаких шансов преодолеть притяжение Луны.

— Джентльмены, вы, конечно, осознаете всю серьезность положения, — начал я. — Если бы нам удалось починить вспомогательный двигатель и наполнить бак с Восьмым Лунным лучом, мы бы продолжили свое путешествие.

Однако, капитан-лейтенант Ортис проявил дьявольскую изобретательность.

Поломки таковы, что нет никаких шансов их устранить. Мы можем еще долгое время летать над Луной. Но в конечном счете это ничего нам не даст.

Таким образом, я предлагаю садиться. Что касается тех условий, которые ожидают нас на Луне, то единственное, что у нас есть, это набор противоречивых теорий. Таким образом хотя бы жгучее любопытство должно заставить нас сесть на эту мертвую планету. Здесь на месте мы сможем проверить пpавильность этой гипотезы. Существует возможность, я думаю маловероятная, что условия окажутся благоприятными и облегчат наше положение. В конце концов, хуже уж некуда. Жить пятнадцать лет в этом корабле, как в тюрьме — немыслимо. Я, конечно, говорю за себя, но мне было бы значительно легче умереть сразу же, чем жить вот так, без надежды на спасение. Если бы Ортис не сломал передатчик, мы по крайней мере, сообщили бы на Землю, и этак через год была бы снаряжена спасательная экспедиция. Но теперь мы не можем с ними связаться, и они никогда не узнают о нашей судьбе. Все так переменилось в связи с происшедшими событиями, что я чувствую себя не в праве предпринимать какие-либо шаги без консультации с вами, джентльмены. И сейчас перед нами стоит вопрос: как выжить... Я не могу выполнить миссию, для которой меня выбрали, я не могу вернуться на Землю! И я хотел бы, чтобы вы, джентльмены, высказались свободно по плану, который я предлагаю.

Вест, который был старшим из них, выступил первым. Он заявил, что согласен следовать за мной всюду. Джейн и Нортон, в свою очердь, выразили готовность следовать за мной. Они также заверили меня в своей искренней заинтересованности исследовать Луну и что они не видят лучшего выхода, как провести остаток жизни в исследовании неизвестного, в познании нового.

— Хорошо. Мистер Нортон, сажайте тогда корабль на Луну.

Лунное притяжение ускорило наш спуск. Мы неслись в пространстве с огромной скоростью. Луна росла на глазах. Через пятнадцать часов я отдал приказ о торможении. Корабль почти застыл на высоте девяти тысяч футов над вершинами лунных гор. Никогда я не видел более впечатляющего зрелища, чем эти гоpы. Их вершины возносились на пять миль над широкими равнинами. Отвесные утесы в три-четыре тысячи футов были обыденным явлением. Все это переливалось различными цветами. Фантастичность пейзажа подчеркивалась необычайной окраской быстрорастущих растений. С высоты мы видели многочисленные кратеры; некоторые были огромными кавернами в три-четыре мили диаметром. Медленно спускаясь, мы пролетели над одной из этих пропастей. Тщетно стремились проникнуть взором на всю ее глубину. Некоторым из нас почудилось какое-то свечение на дне. Однако с уверенностью ничего сказать было нельзя, Джей высказал предположение, что источник свечения — магма. Лично я полагал, что это не так, иначе мы заметили бы значительное возрастание температуры, пролетая над горлом кратера.

На этой высоте мы сделали интересное открытие. На Луне была атмосфера. Высота слоя была небольшой, однако наш барометр зарегистрировал ее на высоте примерно в пятьсот футов над самым высоким пиком, который мы пролетали. Возможно, что в долинах и глубоких ущельях, где произрастала растительность, ее плотность выше. Но я этого не знаю, поскольку мы никогда не садились на Луне. Неожиданно мы заметили, что наш корабль начал спускаться по спирали, двигаясь параллельно кромке огромного вулканического кратера, над которым находились. Я немедленно отдал приказ об изменении курса. Если бы мы двигались по прежнему, то вскоре бы оказались ниже верхней кромки кратера, и поскольку мы не могли взлететь, то оказались бы навсегда погребенными в его жерле.

Мой план состоял в том, чтобы пролететь на равнину и совершить посадку среди растений, которые мы наблюдали и которые росли в ошеломляющем количестве и с огромной скоростью под нами. Однако когда Вест (он в то время дежурил) попытался изменить курс, оказалось что наш корабль не поддается управлению. вместо этого он продолжал двигаться по спирали вдоль жерла вулкана. В это время мы находились на высоте не более пятисот футов над кратером и постепенно, хотя и медленно, продолжали снижаться. Вест посмотрел на нас, улыбнулся и покачал головой.

— Бесполезно, сэр, — сказал он, обращаясь ко мне. — Все кончено, сэр, не будет даже вскрика. Кажется мы попали, если можно так сказать, в лунный водоворот. Легко заметить, что наши круги все время уменьшаются.

— Однако наша скорость не увеличивается, — заметил я, — как было бы, если бы мы приближались к стволу настоящего водоворота.

— Я думаю, что смогу объяснить это, сэр, — сказал Нортон. — Просто это происходит благодаря Восьмому Лунному лучу, который еще остался в переднем плавательном баке. Его действие заключается в том, что он отталкивается от Луны. В нашем случае он реагирует на тепло этого огромного кратера. Поскольку каждый участок поверхности отталкивает нас, мы движемся по уменьшающимся окружностям, так как чем ближе к вулкану, тем сильнее действие Восьмого лунного луча. Если моя теория верна, то наши круги перестанут уменьшаться, как только мы опустимся ниже кромки кратера.

— Я думая, вы правы, Нортон, — согласился я с ним. — Во всяком случае, это более приемлемая гипотеза, чем та, что мы втянуты в водоворот. По-моему, здесь едва ли хватит для этого атмосферы.

По мере нашего снижения правильность догадки Нортона становилась все очевиднее. Когда мы оказались ниже кромки кратера, диаметр кругов стал постоянным, хотя немного возросла скорость. Однако через некоторое время и она стала постоянной. Теперь мы опускались со скоростью десять миль в час. Барометр регистрировал возрастание атмосферного давления, правда еще мизерного по сравнению с тем, какое поддерживало жизнь на Земле.

Температура возрастала, но еще не опасно. От минус 24-30 градусов в момент, когда мы попали в тень жерла кратера, она постепенно поднялась до нуля градусов на глубине примерно в сто двадцать пять миль от вершины гигантского вулкана, поглотившего нас.

Следующие десять миль скорость спуска была замедлена, пока мы с удивлением не обнаружили, что не только перестали падать, но вообще поднимаемся. Мы поднялись примерно на восемь миль и внезапно стали падать. Мы снова опустились, но теперь на шесть миль, снова изменили направление движения и поднялись примерно мили на четыре. Это пилообразное движение продолжалось до тех пор, пока наш корабль не застыл, по нашим оценкам, на глубине ста тридцати миль от вершины вулкана. Нас окружала полнейшая темнота. Мы могли судить только по инструментам, что происходит с кораблем. Внутри, конечно, все было иллюминировано и тепло.

То под собой, то над собой, поскольку корабль переворачивался каждый раз, когда проходил точку, где наконец остановился, мы видели то свечение, которое впервые заметил Нортон, когда мы находились еще над жерлом кратера. Каждый из нас думал над этим явлением, и Нортон, наконец не выдержал.

— Извините, сэр, — почтительно обратился он ко мне. — Не могли бы вы сообщить нам, что вы об этом думаете. Каковы ваши предположения относительно того, где мы находимся, почему мы свободно висим сейчас в воздухе и почему корабль каждый раз переворачивался, когда подходил к этому месту?

— Единственное, что я по этому поводу могу сказать — это довольно сомнительная гипотеза, что Луна — полая сфера с твердым покрытием, толщина которого составляет около 250 миль. Гравитация не дает нам подняться выше, в то время как центробежная сила не дает нам спуститься ниже.

Все согласно кивнули. Они были вынуждены прийти к этой же странной идее, поскольку больше ничто не объясняло ту необычную ситуацию, в которой мы очутились. Нортон пересек комнату, чтобы посмотреть на барометр, на показания которого он до этого не обращал внимания, пока корабль совершал свои прыжки глубоко в недрах Луны. Я увидел, как он удивленно поднял брови. Он еще раз посмотрел на прибор, как если бы сомневался в том, что увидел. Затем повернулся к нам: — Наверно, испорчен инструмент, сэр. Он показывает такое давление, как и на поверхности Земли!

Я тоже подошел к прибору. Он действительно показывал давление, которое прочел Нортон. И вряд ли прибор был неисправен...

— Можно проверить, так ли это, — предложил я. — Мы можем выключить изолирующий генератор и на мгновение открыть воздушный вентиль.

Конечно, это была до некоторой степени рискованная ситуация. Но Вест стоял у генератора, Джей следил за вентилем, а Нортон стоял у насоса, я был уверен в максимуме безопасности, даже если бы снаружи не было бы вообще никакой атмосферы. Единственная опасность таилась в том, что нас окружал ядовитый газ, находящийся под таким давлением. Однако в такой ситуации в которой мы оказались, мы мало заботились о своей безопасности. Мы понимали, что вне зависимости от того, что с нами произойдет, это мало изменит в исходе, который ожидает нашу экспедицию.

Я могу вам сказать, что это был довольно напряженный момент, когда все заняли свои места и ждали моей команды. Если мы действительно обнаружим атмосферу в недрах Луны, то что еще нас ожидало? Если тут была атмосфера, то наш корабль мог летать, а мы, по крайней мере, смогли бы выйти на палубу и подышать свежим воздухом. Было условлено, что по моей команде Вест отключит генератор, Джей откроет вентиль, а Нортон включит насос. Если сквозь трубу не пойдет свежий воздух, то Джей должен был подать сигнал, по которому Нортон переключит насос, Вест включит генератор, а сам Джей должен мгновенно перекрыть вентиль.

Поскольку Джей подвергался большей опасности, чем другие, я встал около него и наклонился, как можно ниже к вентилю, как и он. Затем я скомандовал. Все сработало превосходно — мгновение и в «Барсум» хлынул холодный воздух. Вест и Нортон следили за происходящим по нашим лицам и почти одновременно с нами поняли, что эксперимент удался; мы все расплылись в улыбках, хотя почему мы так обрадовались, я не могу сказать. Возможно, дело было в том, что мы внезапно обнаружили условия, похожие на земные. И хотя мы больше никогда не увидим свою планету, мы могли, по крайней мере, дышать воздухом похожим на ее атмосферу.

Я отдал приказ включить моторы, и вот мы уже двигались по большой спирали вглубь Луны. Мы передвигались очень медленно. Чем корабль опускался глубже, тем выше поднималась температура, а барометр показывал слабое возрастание атмосферного давления. Свечение, которое теперь окружало нас, становилось все интенсивнее по мере спуска, пока, наконец, окружающий нас воздух, в которой мы двигались, не засиял ярким светом.

Все это время Ортис находился в кандалах в своей каюте. Я отдал приказ, чтобы его снабжали водой и пищей, но ни в коем случае не разговаривали с ним. Нортон поселился в моей каюте. Ортис, пьяница, предатель и потенциальный убийца, чтобы там ни было, не вызывал во мне никакой симпатии. Я намеревался судить его и совсем не собирался провести оставшиеся мне годы вместе с ним на корабле. Я понимал, что приговор любого суда, будь то назначенный Генералом юстиции флота или составленный из оставшихся членов «Барсума», будет единственным, и приговор этот — смерть. Однако, я пока оставил это дело, так как нам пришлось заняться более насущными делами, и он пока еще существовал, хотя и не разделял с нами наших надежд, ни страха, ни радости.

Прошло примерно двадцать шесть часов после того, как мы погрузились в кратер вулкана и вынырнули из него с другой стороны, и перед нами открылся вид, который был настолько прекраснее и фантастичнее того, что мы видели на поверхности Луны, насколько тот был необычен по сравнению с Землей.

Мягкий рассеянный свет при нашем едва заметном движении открывал нам горы, долины и море. И, наконец, мы начали различать отдельные детали окружающего пейзажа. Горы были такими же неровными, как и на поверхности, и выглядели не менее высокими. Однако их вершины были покрыты растительностью. По крайней мере, это касалось тех вершин, которые находились в поле нашего зрения. И были леса — тоже очень странные леса, в которых росли странные деревья, такие неземные, будто всю эту таинственную фантасмагорию породил чудовищный сон.

Мы не поднялись и на пятьсот футов над расщелиной, через которую проникли из внешнего мира, когда я обнаружил прекрасное место для посадки и решил спускаться. Это было с готовностью исполнено, и мы совершили мягкую посадку возле большого леса, вблизи небольшой речки.

Затем мы открыли передний люк и вступили на палубу «Барсума» — первые люди Земли, которые дышали воздухом Луны. Согласно земному календарю это случилось в 11 часов утра 8 января 2025 года.

Я думаю, что первое, что нас заинтересовало и привлекло наше внимание, было то странное и к тому же необъяснимое для нас свечение, наполнявшее внутренность Луны. Над нами висели гряды пушистых облаков, которые, казалось, освещались снизу, хотя в просветах и виднелся люминесцирующий небесный свод. И ничто не указывало на излучающее тело, как наше Солнце, дающее и свет и тепло и огненную сферу. Сами облака не отбрасывали никакой тени на почву. Не давали фактически никакой тени ни деревья, растущие поблизости, ни наш корабль.

Тени были легки и ясны, их очертания были смазаны и они растворялись в ничто. Тени от нас на палубе «Барсума» были не ярче, чем на Земле в пасмурный день. Этот странный лунный свет очень интересовал нас, однако прошло время, пока мы поняли его происхождение. У него было два источника различных по природе. Основным источником служил радий, входивший тут в состав песка, а также содержавшийся в скалах, которые образовывали высочайшие горные хребты. Радий был распределен таким образом, что постоянно излучал мягкий свет, который наполнял внутренность Луны. Вторым источником света служило Солнце. Солнечные лучи проникали вглубь Луны сквозь сотни, тысячи огромных кратеров.

Именно Солнце несло тепло внутреннему миру. Благодаря ему там держалась постоянная температура примерно восемьдесят градусов по Фаренгейту.

Центробежная сила в сочетании с гравитацией Луны свела внутреннюю лунную атмосферу до тонкой оболочки, по нашим оценкам, около 50 миль в толщину. Эта атмосфера быстро редела при подъеме на высокие пики.

Результатом же этого было то, что они были покрыты вечными снегами и льдом, которые срывались лавинами по ущельям вниз к морю. Видимо, именно эти условия спасли атмосферу, которая была в постоянном контакте с почти твердой сферой, от перегрева в течение всего того необозримого времени, когда возникли подобные условия.

Времена года на Луне — это слабое подобие земных, всего только несколько градусов составляет отличие зимы от лета. Там, однако, периодически проносятся бури, которые повторяются более или менее регулярно один раз в течение звездного месяца. Они возникают, как мне представляется, в результате несимметричного распределения кратеров на поверхности. Это приводит к неравномерности поглощения тепла как по времени, так и по областям. Естественная циркуляция лунной атмосферы, на которую влияет изменяющийся по интенсивности и направлению поток солнечных лучей, а также большой перепад температур от долин до снежных пиков часто приводит к бурям той или иной силы.

Сильные ветры сопровождаются обильными дождями на низких высотах и слепящими снежными бурями, бушующими на голых вершинах, расположенных выше растительного пояса. Дожди, которые выпадают из низких облаков, приятны и теплы. Теже, которые извергаются из высоких облаков — холодны и пронизывающи. Однако, как бы ни была жестока буря, сколь бы она не длилась — освещение остается практически неизменным. На Луне нет пасмурных и темных дней, нет там и ночи!


Глава 3
Животные или люди?

Конечно, мы пришли ко всему этому не сразу, однако я привел все это здесь, как пример, к чему мы пришли в наших исследованиях в результате долгого изучения Луны. В нескольких милях от корабля высились холмы, которые причудливо громоздясь, тянулись к заоблачным высотам и возносились дальше, и когда мы смотрели на них и на лес, что-то чудилось нам во всем этом странным, чему мы поначалу не могли даже найти определения. Как оказалось впоследствии, странность порождало отсутствие горизонта. Дальность видения полностью зависела от остроты зрения. Общий эффект — как если бы вы находились на дне гигантского шара, радиус которого настолько велик, что не видно вершины.

Все вокруг нас было покрыто буйной растительностью. В основном преобладали бледные тона — фиолетовые, розовые, желтые. Росла в изобилии розовая трава, стебли большинства цветущих растений тоже были в большинстве окрашены в этот необычный цвет. Сами цветы имели необычайно сложную форму, бледных и деликатных тонов, огромные размеры и редкую красоту. Тут были кустарники, на которых росли плоды, похожие на ягоды.

На многих деревьях в лесу росли плоды значительных размеров и разнообразной формы и расцветки. Джей и Нортон рассуждали о съедобности этих плодов. Однако я отдал приказание никому не пробовать их, пока нам не представится возможность или путем анализа или еще как выяснить, какие же плоды не ядовиты.

«Барсум» имел на борту небольшую оборудованную лабораторию, которая предназначалась для исследования растительных и минеральных продуктов Марса в соответствии с земными стандартами. Она была также предназначена и для других исследовательских целей на нашей планете-сестре. Поскольку у нас были достаточные запасы еды на пятнадцать лет, то не было необходимости есть лунные плоды. Однако я был кровно заинтересован в немедленном выяснении химического состава воды, поскольку производство ее было очень сложно, медленно и дорогостояще. Поэтому я приказал Весту взять пробу воды из реки и подвергнуть ее лабораторному анализу. Других отправил спать.

Они, конечно, все горели желанием пуститься немедленно в путешествие, и я не мог осуждать их за это, но мы уже не спали более сорока восьми часов, и я счел необходимым восстановить силы. Было не ясно, что подстерегает нас в этом неизвестном мире. Здесь была вода, воздух и растительность — три основы, необходимые для животной жизни, и я решил, что будет только разумно предположить — внутри Луны существует животная жизнь.

Если она существует, то не исключена возможность появления необычайно агрессивных видов. Самозащита от них могла потребовать всех наших сил. И поэтому я настоял на том, чтобы каждый получил полную порцию сна перед тем, как отправиться в поход, лишившись защиты корабля.

Мы уже обнаружили представителей низших видов: рептилий и насекомых, или, как будет лучше назвать последних, летающих рептилий, как это выяснилось впоследствии. Эти создания походили на лягушек с крыльями летучей мыши. Они проносились над деревьями, издавая жалобные звуки. На почве около корабля мы заметили единственное живое существо, хотя беспрестанно колышущаяся трава говорила о том, что жизнь здесь кипит ключом. Это существо, которое мы все рассмотрели достаточно подробно, лучше всего представить себе, вообразив пятифутовую змею с четырьмя лягушачьими лапами и плоской головой с единственным глазом на лбу. Ноги у этого создания были очень коротки, и поэтому оно передвигалось, извиваясь как настоящая змея, и при этом скребла землю всеми четырьмя лапами. Мы видели, как оно подползло к реке и, нырнув, скрылось из виду.

— Удивительно жалкое создание, — проговорил Джей, — и чертовски неземное.

— Я не склонен так думать, — не согласился я. — Во всяком случае, у него нет ничего такого, чего бы мы не видели на Земле. Возможно, это просто слегка измененная земная копия, и если принять это, все остальное ничего нового для нас не представляет, даже то, что эти существа — амфибии. А эти летающие лягушки, или как их там? Что в них особенного? У нас на Земле тоже полно странных созданий. Они, конечно, не точная копия этих, однако и на Марсе тоже существуют свои особенные виды растительного и животного мира, и они не также уж невозможны на Земле.

На Марсе кроме этого, есть разумные существа, которые практически ничем не отличаются от нас. Вы улавливаете мою мысль?

— Да, сэр, — ответил Джей. — Вы предполагаете, что существуют разумные существа и здесь внутри Луны.

— Да, я нисколько бы не удивился, если бы мы обнаружили здесь разумную жизнь. А я также бы не удивился, если бы разумное существо было бы необычным по виду. Единственное, что бы меня удивило, так это отсутствие здесь нечто подобного человеческому роду на Земле.

— То есть некой высшей расы с хорошо развитыми умственными способностями? — спросил Нортон.

— Да, и именно потому мы должны хорошенько выспаться, чтобы быть готовыми ко всему. Мы ведь не знаем где обитают эти создания и какой прием они нам окажут. Итак, мистер Нортон, вы берете контейнер и набираете воды из реки. Затем Джей заступает на вахту и проводит анализ, а мы все отправляемся спать.

Нортон спустился вниз и вернулся со стеклянным бачком, в котором собирался принести воду. Мы все приготовили оружие на случай опасности и выстроились у входа. До сих пор мы почти не ходили, если не считать нашего выхода на палубу при прилунении. Еще раньше я заметил немного странное уменьшение плавучести, однако, поскольку мне пришлось заняться более насущными делами, я не придал этому факту значения. Как только Нортон достиг основания лестницы и вступил на лунную поверхность, я приказал ему поторопиться.

Прямо перед ним рос низкий куст, а за ним, примерно в тридцати футах протекала река. Услышав мой приказ, Нортон решил сократить путь и решился перепрыгнуть куст. Ко всеобщему изумлению, как нашему, так и его собственному, он взмыл в воздух на восемнадцать футов, пролетел более тридцати пяти и плюхнулся в реку.

— Скорее! — крикнул я и, надеясь, что и остальные тоже поспешат на выручку товарища, ринулся вниз по лестнице. Я был чересчур энергичен. Я так и не смог воспользоваться лестницей: я пролетел над ней, пронесся над поверхностью и исчез в холодных волнах лунной речки. Как глубоко там было, я не знаю, по крайней мере, я ушел с головой. Я попал в вязкий и достаточно сильный поток; вода двигалась так, словно это было густое масло. Когда я вынырнул на поверхность, то увидел Нортона, который энергично плыл к берегу. Буквально через минуту недалеко от меня вынырнул Джей. Я поискал глазами Веста и сразу же нашел его — он по-прежнему стоял на палубе «Барсума», где, кстати ему и положено было находиться, потому что он в данный момент нес вахту.

Как только я понял, что мои товарищи в безопасности, я не мог сдержать улыбки, а Джей и Нортон разразились смехом. Мы еще продолжали смеяться и тогда, когда уже вырвались из потока немного ниже места нашей стоянки.

— Ну как, взяли пробу, Нортон? — спросил я.

— Контейнер до сих пор у меня, сэр.

И действительно он судорожно сжимал его все это время, так же как и мы с Джеем судорожно сжимали рукоятки своих пистолетов. Нортон снял крышку и погрузил бачок в воду. Затем он повернулся ко мне и улыбнулся.

— Я думаю, сэр, мы обошли мистера Веста. Эта вода выглядит вполне прилично. Когда я рухнул в нее, то от удивления проглотил, по крайней мере, целую кварту.

— Я сам ее попробовал, — сказал я. — Что касается нас троих, я не думаю, что нас очень интересует анализ, произведенный мистером Вестом, если он обнаружит в ней отраву. Однако для его собственной безопасности, мы все же дадим ему возможность провести исследование.

— Странно — заметил Джей, — что никто из нас не вспомнил о таком очевидном факте, как уменьшение силы тяжести на Луне. Мы обсуждали подобный вопрос и как вести себя в той или иной ситуации,а на деле и не вспомнили об этом.

— Я радуюсь только тому, — заметил Джей, — что не пытался перепрыгнуть реку. Наверное, я все еще летел бы, а приземлился бы где нибудь на вершине.

У корабля нас встретил необычайно серьезный и обеспокоенный Вест, но когда он увидел нас смеющимися, то присоединился к нам. Когда мы поднялись на палубу, он сказал, что никогда в жизни не видел более удивительного и забавного зрелища.

После того, как мы спустились вниз и надежно задраили люк, трое из нас отправились спать, а Вест с образцами лунной воды отправился в лабораторию. Я очень устал и проспал целых десять часов, наверное, поскольку, когда я встал, Нортон уже наполовину отстоял свою вахту.

Единственная запись, появившаяся в судовом журнале, была сделана Вестом относительно результата анализа воды. Вода не только оказалась совершенно безвредной, но и необыкновенно чистой с удивительно низким содержанием солей.

Примерно полтора часа спустя после того, как я встал, ко мне зашел Вест и сообщил, что Ортис просит разрешения поговорить со мной. Я был решительно настроен предать его суду и привести приговор в исполнение немедленно. Однако, все это было тогда, когда наше положение казалось безнадежным — и все это по его вине. Сейчас же под ногами лежала обитаемая земля, и ее природные условия почти не отличались от земных.

Будущее представлялось уж не в таком мрачном свете. Все это привело к тому, что я почувствовал колебание относительно наказания Ортиса. Без сомнения, что он заслужил смерть, но когда люди видят смерть так близко и спасаются, по крайней мере временно, я думаю, они начинают смотреть на жизнь, как на нечто сокровенное, и менее склонны отбирать ее у других.

Так ли это или нет, во всяком случае, когда я послал за Ортисом, чтобы принять его по его просьбе, то встретил его уже будучи не тем непреклонным и бескомпромиссным судьей, как двадцать четыре часа тому назад. Когда его привели ко мне, я спросил его, что он хочет сказать. Он уже полностью протрезвел и держался с достоинством, хотя и с нотками вызова.

— Я не знаю, что произошло с тех пор, как меня заковали, так как вы отдали приказ никому со мной не разговаривать и не отвечать на мои вопросы. И все же, я конечно почувствовал, что корабль приземлился, что чистый воздух наполнил его. Я слышал, как открывают верхний люк на палубе. Исходя из времени, которое прошло с моего ареста, я понимаю, что единственная планета, на которую мы могли сесть — это Луна. Таким образом, я догадываюсь, что мы находимся на поверхности Луны. У меня было достаточно времени, чтобы осмыслись свои поступки. То, что я был пьян, вряд ли служит оправданием, и все же это единственное оправдание, которое я могу предложить. Я прошу вас, сэр, принять мои искренние раскаяния за те непростительные действия, которые я совершил. Я прошу вас сохранить мне жизнь, чтобы я попытался исправить свои ошибки. К тому же здесь, на поверхности Луны, нашей маленькой общине может очень не хватать лишнего человека. Я отдаю себя на ваш суд, сэр, но умоляю разрешить мне еще одну попытку исправления.

Понимая, что этот человек мне органически неприятен и искренне желая, чтобы это не сказалось на моем решении, я с большим вниманием выслушал его и сказал, что все тщательно взвешу, обсужу это с другими и последую тому решению, которое вынесут остальные. Я отправил его в каюту и созвал к себе всех членов экипажа. Я довольно точно передал им разговор с Ортисом и его просьбу о помиловании.

— Теперь, джентльмены, мне хотелось бы выслушать ваше мнение по этому вопросу. Это в такой же мере касается вас, как и меня, и поэтому, насколько я смогу, я буду придерживаться решения большинства. Что касается окончательных действий, то они всецело на моей совести. Я не хочу этого подчеркивать, однако, вполне вероятно, что я буду поступать вопреки общему мнению в некоторых случаях.

Однако, что касается данного случая, я действительно склонен положиться на ваше решение, поскольку мы с Ортисом не любим друг друга с детства.

Я знал, что никто из этих людей не жаловал особенно Ортиса, и все же надеялся, что суд будет милосердней. Поэтому я не удивился, когда они один за другим заверили меня, что были бы только рады, если я предоставлю Ортису еще одну попытку.

Я снова послал за Ортисом и объявил ему, что если он обещает больше не совершать нелояльный поступок, то я беру с него слово, и его дальнейшая судьба полностью находится в его руках. Затем с него сняли кандалы, и я приказал ему приступить к выполнению своих обязанностей. Он был само раскаяние, и заверил нас в том, что мы не пожалеем о своем решении...

Господи! Если бы вместо освобождения я его пристрелил на месте!

Мы достаточно хорошо отдохнули к тому времени, и я решил провести небольшое исследование местности в окрестностях корабля. Каждый день я с одним из членов экипажа уходил на несколько часов. Трое оставались на корабле. Я сначала не забирался далеко, ограничиваясь пространством между кратером и рекой. Все это каких-нибудь пять миль в диаметре. По обеим сторонам реки ниже того места, где стоял корабль, рос лес. Я несколько раз заходил в него и однажды, нам как раз нужно было возвращаться на корабль, я заметил отчетливый трехпалый след в пыли.

Каждый день я при уходе указывал, какое время я собираюсь отсутствовать.

Согласно моему приказу, по истечении этого срока двое из оставшихся на борту должны были отправиться на поиски, поэтому я не смог пойти по следу в этот день. У нас едва хватило времени, чтобы произвести предварительный осмотр следа и вернуться во время на корабль.

На следующий день со мной пошел Нортон, и он вел себя, как всегда сдержанно,но и его, как видно, взволновала находка. Сошлись мы на том, что следы принадлежат четырехногому животному, которое весит около 250 или 300 фунтов. Как давно оно прошло здесь мы не смогли определить, однако, следы выглядели достаточно старыми. Я был раздосадован, что мы не можем немедленно отправиться на поиски зверя, и решил, что непременно сделаю это завтра. Мы вернулись на корабль и рассказали о нашем открытии. Было высказано много самых различных предположений о звере, который оставил следы.

После того, как Ортис был освобожден из-под стражи, Нортон попросил разрешения вернуться в свою каюту. Я удовлетворит его просьбу, и с тех пор они оба проводили много времени вместе. Я не мог понять, почему Нортон дружит с этим человеком, и это заставило меня даже сомневаться в молодом курсанте. Со временем мне было суждено узнать причину этих интимных отношений, однако в тот момент они меня очень беспокоили и я неотступно думал о них. Дело в том, что мне очень нравился Нортон и было крайне неприятно видеть его в компании такого человека, как Ортис.

Уже все побывали со мной в путешествиях, за исключением Ортиса.

Поскольку данное им слово полностью восстановило его в правах с остальными, по крайней мере формально, я не мог оставлять его все время на борту и не брать его в его очередь в одно из тех путешествий, которые я совершал по окрестностям.

На следующий день после нашего открытия, я соответственно пригласил его следовать со мной; мы оба были вооружены пистолетами и ружьями. Я отдал приказание Весту, который в мое отсутствие становился капитаном корабля, не проявлять излишнего беспокойства, поскольку мы собрались задержаться подольше обычного, и не посылать спасательной партии ранее, чем через двадцать четыре часа. Дело в том, что мне хотелось проследить след, который мы обнаружили; узнать, куда он ведет; и посмотреть на животное, которому он принадлежит.

Я направился прямо к тому месту, где мы обнаружили след. Оно лежало в четырех милях от корабля в густом лесу. Летающие лягушки планировали с ветки на ветку над нашими головами, издавая жуткие и печальные звуки.

Несколько раз, как раньше, мы видели четырехногую змею, точно такую, какую наблюдали в первый день нашего пребывания на Луне. Ни лягушки, ни змеи не тревожили нас, казалось, они больше всего беспокоились, чтобы самим избежать столкновения с нами.

Как раз перед тем, как подойти к нужному месту, где мне и Ортису почудилось, что мы слышим какие-то шаги, спереди нас словно бы проскакало животное. Когда мы вышли на тропу, сомнения наши рассеялись.

На тропу медленно оседала пыль. Буквально минуту-две перед нами кто-то проскакал по тропе. Быстрый осмотр подтвердил, что мы имеет дело с трехпалым животным, которое пробежало куда-то направо от нас в направлении реки, протекавшей в полумиле от нас.

Я не мог не почувствовать азарта. Единственное, о чем я жалел, так это о том, что со мной Ортис, а не любой другой член экипажа. Мне всегда было с ним как-то не по себе. Я охотился во многих районах Земли, где это дикое развлечение еще существует, однако никогда раньше я не испытывал такого азарта, как здесь, где я преследовал незнакомого мне зверя по незнакомой тропе в незнакомом мире. Куда выведет меня этот след? Что ожидает меня на следующем шагу? Что я увижу? Я не знал всего этого, но от этого охота становилась еще притягательнее. Тот факт, что передо мной расстилалось более девяти миллионов квадpатных миль этого мира, который мне предстояло исследовать; то, что до меня здесь не ступала нога человека, все это в значительной мере сглаживало впечатление того факта, что мне уже не суждено вернуться на Землю.

След привел нас на берег реки. которая в этом месте была широка и неглубока. На другом берегу отчетливо виднелся след, и я понял, что здесь брод. Без колебания я ступил в реку. Налево от меня, насколько хватало глаз, тянулась водная гладь. Далеко вдали можно было различить устье реки, а дальше простиралось лунное море.

Местность на том берегу была холмистая, покрытая травой и, насколько я мог видеть там почти не росло деревьев. Когда я перевел взгляд с моря на противоположный берег, то увидел нечто, что заставило меня застыть на месте. Я поднял ружье и сделал знак Ортису, чтобы он вел себя поосторожней. На небольшом холме стояло животное, отдаленно напоминающее лошадь.

Стрелять было чересчур далеко, где-то более пятидесяти ярдов. я предпочел подойти поближе, однако это было невозможно — мы находились посередине реки, как раз на виду, и животное внимательно наблюдало за нами. Мне стоило лишь приподнять ружье, как оно повернулось и исчезло за холмом, на котором только что стояло.

— Ты можешь описать его, Ортис? — спросил я своего напарника.

— Чересчур далеко, — ответил он, — я только успел навести свой бинокль, как оно исчезло. Однако могу поклясться, что видел нечто похожее на сбрую на нем. Размером он не превосходит маленькое пони, однако голова его совсем не похожа на лошадиную.

— Мне показалось, что у него нет хвоста.

— И я не заметил хвоста, — вставил Ортис, — и ни ушей, ни рогов. И вид у этого животного удивительно странный... — Он помедлил. — Знаете, сэр, в нем было что-то человеческое.

— Мне тоже почудилось нечто подобное, Ортис. Я даже сомневаюсь, выстрелил бы я, будь мы поближе. Именно в этот момент, когда я вскинул ружье, меня поразила та же мысль. В нем было что-то человеческое.

Разговаривая, мы перешли брод, который оказался вполне преодолимым.

Вода нигде не поднималась выше пояса, а что касается течения, то мы его практически не ощущали. Наконец, мы выбрались на противоположный берег и почти сразу же слева увидели это создание. Теперь оно стояло на отдаленном холме и вне всякого сомнения наблюдало за нами. Ортис и я приникли к биноклям и, наверное целую минуту не отрываясь смотрели на это существо. Мы молчали, наконец опустили бинокли и посмотрели друг на друга.

— Ну и что вы на это скажете, сэр? — спросил Ортис.

Я покачал головой: — Я не знаю, что и подумать, Ортис. Я могу только поклясться, что смотрел прямо в человеческое лицо; а тело, тем не менее как у четвероногого.

— Да, в этом не приходится сомневаться, сэр. Сейчас то мы видели сбрую и одежду вполне отчетливо. Да, а вы заметили, сэр, что с левого бока у него висит нечто, напоминающее оружие?

— Да, я заметил что-то, хотя и не понял для чего это предназначается.

Еще мгновение мы стояли и молча смотрели на непонятное существо, пока оно не повернулось и не ускакало с холма. Мы решили следовать по тропе, которая вела в южном направлении, разумно полагая, что больше шансов встретиться с животным-существом на тропе, чем в стороне от нее.

Мы прошли совсем немного, и след вторично привел нас к реке. Это несколько удивило меня, поскольку перейдя речку вброд, мы двигались от реки. Однако пройдя примерно полторы мили, мы снова увидели брод, а вдали река впадала в море. Мы поняли, что просто пересекли небольшой остров, лежащий в устье реки.

Я колебался, пересекать ли реку вновь или вернуться назад и поискать это странное создание здесь на острове. Мне очень хотелось поймать его, однако я оставил всякую мысль о том, чтобы пристрелить его. Только в том случае, если мне придется защищаться, Пока я стоял так, не решаясь сделать выбора, наше внимание привлек шум на острове. Оглянувшись мы увидели пять подобных созданий, которые глазели на нас с возвышения в четверти мили от нас. Когда они поняли, что обнаружены, то смело поскакали к нам. Они проскакали совсем немного и остановились на невысоком холме. Один из них поднял голову к небу и несколько раз пронзительно крикнул. Затем они снова помчались к нам и уже не останавливались до тех пор, пока нас не отделяло каких-нибудь пятьдесят футов. Тут они внезапно остановились.


Глава 4
Захваченные

Наше первое впечатление от этих существ не оставляло сомнений, что перед нами были четвероногие человекообразные. Лица у них были необычайно широкие, гораздо шире любого человеческого лица, однако их профили были загадочны, как профили древних северо-американских индейцев. Их тела покрывало одеяние с короткими штанинами, которые доходили до колен. Каждую штанину покрывал замысловатый узор. Грудь каждого опоясывала подпруга. К ней сзади ремнем было присоединено нечто, напоминающее упряжь наших земных лошадей. Там, где ремни от упряжки пересекались, с каждой стороны был выделан овальный узор. От него тянулся похожий на след, ремешок прямо к воротнику. Немного ниже он пересекал довольно крупный овальный орнамент, держащийся на подпруге. На маленьких ремнях, отходящих от этих орнаментов на левую сторону, висели ножны, в которых лежало нечто, напоминающее нож. С правой стороны подобным же образом был прикреплен чехол, в котором они носили копье.

Это очень напоминало то, как у нас кавалерия в древности носила ружья.

Копье, длина которого достигла четырех футов, было очень необычно. У него был слегка заостренный конец, у основания которого назад отходил серпообразный выступ. С противоположной стороны от последнего перпендикулярно его оси выступало острие.

Некоторое время мы стояли вот так, рассматривая друг друга. Но по их поведению я понял, что мы заинтересовали их не в меньшей мере, чем они нас. Я заметил, что они все время поглядывают за реку на материк. Я тоже повернулся и посмотрел в том направлении. Далеко позади у небольшого леска поднялось облако пыли, которое быстро приближалось к нам. Я указал на него Ортису: — Подкрепление! Вот кого звал приятель, когда кричал там. Я думаю, нам лучше прийти к какому-то соглашению с этими пяти, пока не прибыли остальные. Попытаемся завоевать их симпатии. Если же нам это не удастся, то мы можем прорваться назад к кораблю.

Соответственно я шагнул по направлению к ним, улыбаясь и протянув вперед руку. Я не мог придумать ничего иного, чтобы показать, что у нас мирные намерения. Одновременно я произнес несколько слов по-английски приятным успокаивающим тоном. Я понимал, что моя речь для них полная бессмыслица, однако надеялся, что они поймут о содержании по интонации.

Сразу же, как только я сделал шаг, одно из существ повернулось к другому и заговорило, указывая на нас. Это явилось для нас первым подтверждением того, что у них существует и разговорный язык, который конечно был для меня полной бессмыслицей. Однако, если он неправильно истолковал мои действия, то я уж, во всяком случае, не мог понять того, что сопровождало его речь. Он встал на дыбы и одновременно выхватил копье и ужасного вида то ли меч, то ли кинжал с коротким лезвием.

Соплеменники последовали его примеру. В одно мгновение на меня было нацелено все их оружие, и их лица не выражали ничего, кроме свирепости и злобы. Предводитель произнес какое-то слово, которое я истолковал как приказ остановиться, и я остановился.

Я указал на Ортиса, потом на себя, а затем на тропу, по которой мы пришли, а затем в направлении, где остался наш корабль. Я хотел сказать им, что мы хотели бы уйти туда, откуда пришли. Затем я повернулся к Ортису: — Вытащи свой револьвер и следуй за мной. Если он попробует нас остановить, то мы их пристрелим. Мы должны выбраться прежде, чем прибудут остальные.

Когда мы повернулись, чтобы пойти по тропе назад, все пятеро, не выпуская оружия из передних лап, поскакали до места, которое нам блокировало выход, и там остановились.

— В сторону! — крикнул я и выстрелил над их головами. Судя по тому, как они отреагировали, я понял, что они никогда не видели огнестрельного оружия. Они на минуту застыли от удивления, а затем повернулись и проскакали сто ярдов. Там они снова развернулись к нам. Они о чем-то говорили между собой и в то же время внимательно наблюдали за нами.

Когда до них оставалось всего несколько ярдов, я снова погрозил им пистолетом. Однако теперь они не сдвинулись с места. Видимо, они решили, что предмет, который я держу в руках и который производит столько шума, не представляет опасности в смысле ранения. Мне не хотелось пристрелить кого-нибудь из них, поэтому я продолжал двигаться в их направлении, надеясь, что они пропустят нас. Однако, они снова встали на дыбы и стали размахивать оружием.

Насколько опасно их оружие, я, конечно не мог знать. Однако, я полагал, что при умении обращаться с ним, их копье представляет собой грозное оружие. Я находился всего в нескольких футах от них, и их поведение стало открыто враждебным. Было понятно, что мирно они не пропустят нас.

Как мне теперь удалось разглядеть, черты лица у них были грубые, выражение лиц свирепое и злое. Их лидер обратился ко мне, но я ничего не понял, но когда он встал на дыбы с такой же легкостью, как я стою на своих, и угрожающе отвел руку с копьем, я понял, что нужно действовать, и действовать немедленно.

Я полагаю, что он как раз собирался метнуть копье, когда я выстрелил. Пуля попала ему меж глаз, и он рухнул как подкошенный на землю, не издав ни звука. Остальные немедленно развернулись и поскакали.

На этот раз они показали, на что способны — они развили такую невероятную скорость, что буквально за мгновение покрыли более сотни футов. И все это несмотря на то, что они были отягощены оружием, которое по прежнему сжимали в передних лапах. Оглянувшись назад, я увидел, что облако пыли быстро приближается к реке со стороны материка. Крикнув Ортису следовать за мной, я побежал по тропе в направлении к кораблю.

Четыре лунных создания отступили на полмили, но затем снова развернулись и остановились. Они по прежнему стояли у нас на пути. Они на минуту остановились, видимо для того, чтобы посовещаться. Мы быстро приближались к ним. Мы тоже могли бегать достаточно быстро. Нас сдерживала лишь одна шестая земного притяжения. Перепрыгнуть сорок футов не составляло никакого труда. Единственное, что нас беспокоило, так это не прыгать слишком высоко, так как не покрывали при этом большого расстояния. Когда мы приближались к своим потенциальным противникам, которые развернулись на вершине холма, сзади я услышал громкий всплеск.

Оглянувшись я увидел подкрепление, которое форсировало брод и вскоре должно было нас настигнуть. Казалось, что там по крайней мере сотня.

Наше положение выглядело безнадежным, если только нам не удастся пройти мимо этих четырех, форсировать первый брод и укрыться под сенью леса.

— Стреляем, Ортис! Стреляй наверняка, ты берешь двоих слева, я двоих справа. Лучше остановимся и хорошенько прицелимся. У нас не так много боеприпасов.

Мы остановились в двадцати четырех ярдах от них. Это было довольно далеко для пистолетного выстрела, однако они стояли неподвижно на гребне холма. Их фигуры выделялись на фоне неба, а размеры были таковы, что представляли исключительно легкую мишень. Наши выстрелы прозвучали одновременно. Создание слева, в которое стрелял Ортис, высоко подпрыгнуло и рухнуло на землю, извиваясь в конвульсиях. Другое справа, издало пронзительный вопль и мертвым рухнуло на землю. Мы с Ортисом прицелились в оставшихся. На этот раз они не отступили, а сами двинулись нам навстречу. Мы снова остановились и прицелились. На этот раз они были так близко, что мы просто не могли промахнуться, и последние из наших лунных врагов упали мертвыми.

А затем мы побежали. Никто из нас не мог и предполагать, что человек может развить такую скорость. Я пролетел буквально пятьдесят футов за прыжок. И все же в сравнении с догоняющими нас существами мы стояли на месте. Они буквально летели. Мы поняли, что те, которых мы встретили до этого, ни в коем случае не стремились убежать от нас. Я не совру, если скажу, что некоторые из них пролетали более трехсот футов за прыжок. Они буквально излучали злобу и издавали ужасные крики. Я думаю, что это был их боевой клич, призванный напугать нас.

— Бесполезно, Ортис, — сказал я своему напарнику. Мы с таким же успехом можем остановиться здесь и принять сражение. До брода нам не добраться. Они значительно быстрее нас.

Мы остановились и повернулись к ним лицом. Когда они заметили это, то обошли нас и остановились на расстоянии примерно ста футов, полностью окружив нас. Мы убили пятерых из их сородичей, и я понимал, что на милосердие нам надеяться нечего. Нам угрожала раса злобных и воинственных созданий, и ничто, по крайней мере в их внешности не говорило о более благородных чувствах, так ценимых человечеством.

Пристально вглядевшись в одного из них, я не мог себе представить, чтобы у подобного создания нашлась бы капля человеческого милосердия. Я понял, что если мы и выберемся из этого злобного кольца, то только сражаясь. — Пошли, — приказал я Ортису, — прямо к броду.

Я повернулся и пошел в этом направлении, одновременно открыв огонь из пистолета. Ортис шел рядом со мной и тоже вел непрерывный огонь.

Каждый раз, когда говорили наши пистолеты, лунные люди падали на землю.

И теперь они окружали нас движущимся кольцом, как дикие индейцы восточных равнин окружали поезда наших далеких предшественников в Северной Америке. Они швыряли в нас копья: однако звук выстрелов и сила нашего оружия настолько их потрясли, что они никак не могли толком прицелиться, и мы не получали каких-либо ран.

По мере нашего продвижения медленно к броду, мы сразили многих врагов. Однако меня потрясло, что как только один из них падал, его сосед бросался на него и располосовывал ему горло от уха до уха.

Некоторым из них было только достаточно упасть, чтобы сородичи сразу прикончили его. Пуля из пистолета Ортиса попала одному из них в заднюю ногу, и он опустился на землю. Конечно, это была не смертельная рана, однако он не успел опуститься, как к нему подскочил соплеменник и прикончил его. Таким образом мы продвигались к броду и под конец у меня забрезжила надежда, что мы достигнем его и спасемся. Если наши противники испытывали хотя бы малейший страх, я был бы в этом уверен.

Однако они пренебрегали опасностью, полагая видимо, что скорость поможет им избежать наших пуль. Я могу вас заверить, что это была очень трудная мишень. Они все время находились в движении, передвигаясь большими скачками. Мы в них попадали скорее не потому, что хорошо стреляли, а потому что их было так много.

Мы уже практически достигли брода, когда кольцо неожиданно разорвалось и они образовали параллельно нам две шеренги. Их предводитель поднял копье над головой, держа его у самого основания.

Копье полетело со страшной скоростью почти параллельно земле. Я не понял зачем он это сделал. Одновременно же я увидел, что трое или четверо из его свиты взмахнули точно такими же копьями. Что-то во всем этом было ужасное и наполняло меня тревогой. Я выстрелил в главаря и промахнулся.

В ответ на мой выстрел человек примерно шесть из них бросило свои легкие копья. Буквально сразу же я понял в чем дело. Копья выстрелили в нас сначала остриями, а потом в нас полетели серповидные крючья и все это с огромной скоростью. Они цеплялись нам за ноги, за руки, тянули нас к земле, и каждый раз, когда мы пытались приподняться, в нас летели все новые и новые снаряды. В конце концов мы лежали искалеченные, почти без сознания, не в силах шевельнуться, на земле. Мы были всецело в руках наших врагов. Они быстро подскакали к нам и отобрали наше оружие. Те, кто бросал в нас копья, подобрали их и затем все собрались вокруг нас.

Они смотрели на нас и о чем-то переговаривались между собой.

Наконец главарь обратился ко мне, ткнув меня острием копья. Я понял, что он приказывает мне встать, и попытался это сделать. Мне не удавалось никак приподняться, каждый раз я падал обратно на землю. Тогда он отдал приказание двум из своих людей, и они подняли меня и положили на спину третьему. Они привязали меня в удивительно неудобной позе, используя всевозможные ремни из своей сбруи. Ортиса точно так же привязали к другому и мы медленно двинулись в направлении, откуда они прискакали. По пути они останавливались, чтобы подобрать тела убитых, которых они тоже привязывали себе на спину. Существо на котором ехал я, все время меняло бег. Особенно мучительно было для меня, когда оно переходило на рысь. Я был весь поранен и побит, и к тому же лежал у него на спине вниз головой на животе. Однако видимо из-за тяжелой ноши, ему трудно было идти рысью, и он редко переходил на нее, за что я был ему весьма признателен.

Когда мы форсировали брод, я чуть было не захлебнулся. Голова моя была под водой, и я с трудом выдержал, пока мы добрались до берега.

Создание, казалось, забыло о моем существовании; оно все время задевало мной за тела, скачущие рядом, и я цеплялся за тела убитых, казалось, они вообще не знают, что такое усталость. Мы покрывали многие мили без остановки. Конечно, мой лунный вес, если перевести его на земной, составлял всего 30 фунтов, а наши похитители выглядели такими мускулистыми, как маленькие земные лошади. Как мы потом узнали, они были способны переносить значительные грузы. Как долго мы находились в пути, я не могу сказать. Здесь все время царил день и не было солнца, или чего-нибудь подобного, чтобы можно было засечь время. Результат всецело зависел от специфики того или иного организма. Основываясь только на этом, могу сказать, что мы скакали достаточно долго. Я не только страдал физически, но у меня уже начал мутиться рассудок. Единственное, что я вынес из этого путешествия, так это то, что оно было ужасным. Мы пересекли две реки после того, как выбрались на материк, и наконец прибыли к месту назначения. Это была небольшая лощина, окруженная невысокими холмами. Здесь нас наконец отвязали и бросили на землю полумертвыми. Нас немедленно окружила толпа таких же, как и наши похитители созданий.

Когда мне, наконец, удалось приподняться и сесть, я увидел, что мы находимся на окраине то ли лагеря, то ли деревни. Тут стояло несколько прямоугольных хижин с высокими крышами, которые были покрыты, или скорее обшиты круглыми листьями с деревьев, растущих вокруг.

В первый раз мы увидели женщин и детей. Первые из них походили на мужчин, они были только постройнее и их было значительно больше. У них было вымя с четырьмя или шестью сосками, и за многими из них следовало многочисленное потомство. У нескольких, как я заметил в помете было шесть детенышей. Малыши бегали голыми, однако женщины были одеты так же, как и мужчины. Их одеяния просто были меньше украшены, и у них была проще амуниция. Судя по тому, как женщины и дети кинулись к нам, как только нас доставили в лагерь, я понял, что они готовы разорвать нас на части, и единственно кто их сдерживал, так это наши похитители.

Очевидно, был отдан приказ, запрещающий причинять нам вред, так как после первого всплеска они успокоились и принялись глазеть на нас, о чем-то переговариваясь, а иногда щупали нашу одежду и касались нас. Тела погибших постигла совсем другая участь. Как только жители натолкнулись на место, где их сложили, они кинулись на них и начали пожирать трупы.

Все новые и новые существа присоединялись к этому жуткому и мрачному пиршеству. Мы с Ортисом поняли, для чего они перерезали горло своим соплеменникам. Они давали вытечь крови перед празднеством.

Чем больше мы узнавали о них, об условиях, в которых они жили, тем понятней становилось нам их поведение. Например, примерно две трети всех детенышей были мужского пола. Однако взрослые мужчины составляли всего одну шестую от общего числа женщин. Они, вообще-то плотоядные, однако исключая еще одно существо, на которое они охотятся в этом подлунном мире, который я изучил, больше нет ни одного животного, которое они могли бы спокойно употребить в пищу. Летающие лягушки и четырехногие змеи ядовиты, и они не осмеливаются есть их. Позднее я узнал, что давным-давно на этой земле бродили многочисленные животные. Однако они вымерли, и под конец осталось всего два вида, которые и охотились друг на друга.

О тех, других, мы ничего, конечно, не знали, когда попали в плен.

Наши же похитители нападали на селения своих сородичей и съедали умерших. Однако, поскольку именно женщины производили животную пищу, они никого из них не убивали и никогда не ели. Что же касается захваченных в плен женщин из другого племени, то они приводили их к себе в селение, и каждый воин увеличивал за счет их стадо. Поскольку только мужчины являются воинами и поскольку никто не ест женщин, у этих существ необычайно высокая мораль. Этому, к тому же способствует огромное количество женщин. К последним относятся очень хорошо, поскольку положение мужчины в общине зависит от размеров его стада.

Что касается моральных устоев женщин, то они покоятся на трех фактах: рейды за плотоядными другого вида, населяющими этот подлунный мир; ссоры, которые вспыхивают между ними на почве ревности; а также смерть при родах, особенно в те неудачные годы, когда их воины терпели поражения и не могли обеспечить их мясом.

Эти создания потребляют фрукты, овощи и плоды, так же как и мясо, однако они не могут жить одной растительной пищей. Поэтому их существование зависит от мужества и жестокости мужчин, которые проводят жизнь в беспрерывных набегах на соседние племена и в защите своих собственных селений от захватчиков.

Пока мы с Ортисом наблюдали эту оргию каннибалов, к нам подошел главарь. Он произнес какое-то слово, как я позднее узнал, оно означало «пошли». Подгоняемые копьями, мы с трудом встали на ноги. Повторив снова слово, он повернулся и пошел обратно в деревню.

— Я думаю, Ортис, что он хочет, чтобы мы последовали за ним, — предположил я.

Мы пошли за ним. Ему видно, это и было нужно, поскольку он кивнул и пошел дальше в направлении очень большой хижины — наверное самой большой в селении.

Помещение, в которое мы попали не имело окон. Единственная дверь, через которую мы вошли, закрывал тяжелый полог, который наш предводитель откинул в сторону, когда входил. Несмотря на отсутствие окон и то, что полог был снова опущен, в помещении было достаточно светло, хотя и не было намека на искусственное освещение. Стены были увешаны оружием, черепами и костями существ, очень похожих на наших похитителей.

Несколько черепов были значительно уже и, по крайней мере, по внешнему виду очень напоминали человеческие. Однако, обсуждая это позднее, мы пришли к выводу, что это были просто женские или детские черепа. Их лица не были столь широки как у взрослых особей.

У противоположной стены на постели из травы лежал огромный самец.

Его кожа была такого интенсивно фиолетового цвета, что почти переходила в багровый. Лицо, хотя и было все испещрено шрамами, угрюмое и необыкновенно злобное, несло на себе печать интеллекта, и, когда я взглянул в его глаза, то сразу понял, что передо мной вождь. Я не ошибся. Это был вождь или глава племени. Именно в его лапы мы и попали.

Двое обменялись несколькими фразами, а затем вождь встал и подошел к нам. Он придирчиво осмотрел нас. Особенно его заинтересовала наша одежда. Он попытался заговорить с нами, задавая нам вопросы, и когда понял, что ни мы его не можем понять, ни он нас, он проникся к нам презрением. Он отдал какое-то приказание существу, которое привело нас.

Нас вывели и провели в другую хижину. Туда уже принесли тушу одного из существ, которого мы убили в сражении. Я, как и Ортис не мог побороть отвращения, и мы жестами объяснили, что нам требуется другая пища. В результате немного погодя нам принесли плодов и овощей, которые выглядели более съедобными. Как мы потом выяснили плоды были достаточно питательны для того, чтобы поддержать наши силы.

Мне очень хотелось пить. Я жестами изобразил как я пью. Видимо я преуспел в этом, так как они повели нас к маленькой речушке, протекавшей через селение, где мы и утолили жажду.

Мы были еще очень слабы, и все тело у нас буквально ныло; однако, к нашей радости, выяснилось, что наши раны не опасны и кости все целы.


Глава V
Буря

Сразу же по прибытию в деревню у нас отобрали часы, карманные ножи и вообще все, что представляло для них диковинку. Вождь носил часы Ортиса на передней лапе. Мои он одел на другую, однако поскольку он не умел их заводить и вообще не понимал для чего они предназначаются, они не могли сослужить службу ни нам, ни ему. Результатом явилось то, что мы полностью потеряли всякое представление о времени. Я до сих пор не могу сказать, сколько же мы пробыли в этой страшной деревне. Мы ели, когда проголодаемся, и спали, когда нам хотелось. Всегда было светло, как днем, и мы потеряли счет отъезжающим и приезжающим; казалось, они все время охотятся. Мяса было вдоволь. Мы смирились со своей судьбой, во всяком случае нас не собирались съесть. Единственное чего мы не могли понять, так это, почему мы, несмотря на то, что перебили так много их соплеменников, до сих пор еще живы.

Почти сразу же по приезде в деревню, они попытались обучить нас своему языку. Выделили для этого двух женщин. Нам предоставили почти полную свободу, конечно, с ограничениями. За этим бдительно следило несколько стражей, расположившихся на вершинах ближайших холмов. Мимо них мы не имели права пройти, да у нас вобщем то и не возникало такого желания. Мы прекрасно понимали, что у нас нет никаких шансов добраться до корабля, даже если выберемся из селения. Мы совершенно не представляли где он, собственно говоря, находится.

Единственная наша надежда была с возможностью выучить их язык и благодаря этому получить нужные сведения об окружающей нас местности и о местонахождении «Барсума».

Как нам показалось, мы выучили язык очень быстро. Однако, я полагаю, что на самом деле на это ушли месяцы. Даже прежде, чем мы выучили его, мы уже могли свободно разговаривать со своими похитителями. Когда я говорю «свободно», я, конечно, немного преувеличиваю. Что касается их речи, то мы понимали ее хорошо; гораздо труднее было объясняться самим.

И все же нам это удавалось, хотя это и было не просто. Это был самый странный из языков, которые я когда-либо встречал.

Этот язык был труден для произношения, а записать его практически невозможно. Например, вот слово из их языка: ги-а-хо. Мы с Ортисом узнали где-то около двадцати семи значений этого слова, а в том, что существовали еще какие-то, так я в этом и не сомневаюсь.

Их язык лучше всего описать, сравнивая его с песней. Смысл каждого слога зависел от ноты, на которой он пелся. Они говорят, употребляя пять нот. Их можно условно обозначить А. Б. С. Д. и Е. «Ги», которое поется на ноте А, полностью отличается по смыслу от «ги», которое поется на ноте В. Однако, когда «ги» поется на А, а за ним следует «е», которое поется на С, это в корне отличается от того значения, которое мы получим, пропев «е» на А. Нам повезло, что слова содержали не более трех слогов, а большинство вообще были односложными или двухсложными, иначе бы нам этот язык никогда бы не выучить. Речь, однако, была очень мелодична, и Ортис говорил, что ему стоит закрыть глаза, как тотчас представляется, что он в опере.

Имя вождя звучало как Га-ва-го. Племя, обитающее в этом селении, называлось Но-ванс, а сами эти существа назывались Ва-гас.

Когда я почувствовал, что уже в достаточной мере овладел языком, по крайней мере, для того, чтобы объясниться, я обратился с просьбой, чтобы меня принял Га-ва-го. Вскоре меня привели к нему.

— Ты выучил наш язык? — спросил он меня.

Я кивнул в подтверждение.

— Да, — сказал я. — Я пришел выяснить, почему нас держат как пленников и что с нами намереваются делать. Мы не хотели ссориться с вами. Единственное, чего бы мы желали, это расстаться друзьями и отправиться к себе с миром.

— Что вы за создания? — спросил вождь. — И откуда вы пришли?

Я спросил его, знает ли он, что такое солнце и звезды. Знает ли он о существовании других планет. Он ответил, что не имеет об этом представления, поскольку их вообще не существует.

— Однако они существуют, Га-ва-го. Я и мои товарищи прилетели сюда с далекой планеты. Отдай нам оружие и отпусти нас с миром.

Он отрицательно покачал головой.

— Откуда вы явились и едите ли вы друг друга?

— Нет, — ответил я.

— Почему? — спросил он, и я увидел, как сузились его глаза в ожидании ответа.

Была ли это телепатия или я пpосто угадал, что на уме у этого создания, однако мой ответ был пpавилен: — Наше мясо ядовитое. Те, кто его едят, умиpают.

Он пpистально посмотpел на меня. Я никак не мог истолковать выpажение его лица. Может быть он не веpил моим словам, а может быть наобоpот, они подтвеpдили его пpедположение. Я не могу сказать. Однако наконец, он снова обpатился ко мне с вопpосом: — В том миpе, откуда вы пpишли, много ли существ, подобных вам?

— Миллионы и миллионы, — ответил я.

— А чем они питаются?

— Мы едим фpукты, овощи и мясо животных.

— Я не встpечал здесь животных, похожих на наших. Но у нас их много, и нам не пpидется есть пpедставителей своего вида.

— Тогда у вас всегда есть мясо?

— Да, столько, сколько нужно для пpопитания. Мы специально вывели этих животных для мяса.

— Где находится ваша стpана?

Отведите меня туда, — потpебовал он.

Я улыбнулся.

— Я не могу этого сделать. Она в дpугом миpе.

Он зло уставился на меня. Было очевидно, он даже не повеpил.

— Ты что хочешь умеpеть? — спpосил он.

Я ответил, что не имею ни малейшего желания.

— Тогда веди меня в свою стpану, — заявил он, — туда, где каждому найдется кусок мяса. Подумай об этом, пока я не позову тебя. Иди. И он отпустил меня. Затем он послал за Оpтисом. Что тот ему сказал я так и не узнал. Наши отношения с Оpтисом даже здесь в плену оставались далеко не дpужественными, и я не собиpался его pасспpашивать. Однако я заметил, что Га-ва-го почему-то его выделял и часто после этого стал пpиглашать к себе в хижину.

Я все вpемя ждал момент, когда Га-ва-го пpизовет меня к себе и pешит мою участь, когда узнает, что я не смогу пpовести его в стpану, где так много мяса. Однако в это вpемя племя начало сниматься со стоянки, поднакопились и дpугие дела, и вождь, видимо, забыл пpо меня;во всяком случае, он pешил не пpинимать каких-либо меp в отношении меня. Так как мне, по кpайней меpе, казалось до тех поp, пока я не заподозpил, что он больше пpосто не нуждается во мне, чтобы попасть в стpану «кисельных беpегов».

Ва-гасы — кочевое племя, кочующее с места на место. К этому их принуждают враги или их собственные победы, когда племена в страхе бегут от них. В любом случае они вынуждены были отправляться в путь, так как соседние племена, не выдержав жестокости Но-вансов, их непрерывных опустошительных набегов, ушли из этих мест.

Процедура свертывания лагеря оказалась удивительно простой. Все их немудреные пожитки: запасная одежда, амуниция, черепа и кости жертв, которые ими очень ценились — все это привязывалось на спины женщинам. Мы с Ортисом сели на спины воинам, которых специально для этого выделил Га-ва-го, и все тронулись в путь, оставив позади хижины.

Го-ва-го с шестью воинами гарцевал далеко впереди. Затем шел большой отряд воинов, за ним скакали женщины. В арьергарде снова шел отряд воинов. Позади их, где-то примерно в миле от колонны, ехали три воина и двое-трое гарцевали с флангов. Таким образом мы продвигались вперед, защищенные от всяких неожиданностей. Скорость передвижения регулировал скакавший впереди Га-ва-го.

Из-за женщин и детей мы передвигались значительно медленное, чем если бы воины шли одни. В своих походах они редко переходили даже на рысь, а в основном шли быстрым галопом. Мы ехали по хорошо утоптанной тропе. Мы миновали несколько брошенных деревень, жители, напуганные Но-вансами, оставили их. В пути мы пересекли много рек. Этот лунный мир хорошо орошался. Мы видели несколько озер, а однажды с возвышения слева я увидел огромное водное пространство, напоминающее океан.

Что касается меня и Ортиса, то мы всегда были сыты, поскольку в этой местности плоды росли в изобилии. Однако Но-вансы не ели мяса уже несколько дней и буквально сходили с ума от голода. Что же касается фруктов и овощей, то они их видимо, совсем не употребляли.

Мы продвигались вперед быстрым галопом, когда на нас неожиданно налетел ветер холодный и пронизывающий, он прилетел откуда-то с далеких снежных вершин. Этот порыв ветра почему-то очень взволновал Но-вансов.

Мне не нужно было даже знать их языка, чтобы понять, что они чем-то страшно напуганы. Они с опаской поглядывали по сторонам и заметно увеличили скорость. Казалось они хотят настичь Га-ва-го, который мчался далеко впереди. Немного погодя налетел дождь, и тут все смешалось.

Каждый теперь думал только о себе; они в панике стремились вперед поближе к своему вождю. Эта сумасшедшая скачка напоминала паническое бегство дикого стада. Они сталкивались пихались, спотыкались, падали и их топтала рвущаяся вперед озверевшая толпа.

Старик Га-ва-го вдруг остановился. Те, кто сказал с ним, были тоже напуганы, но видимо не решались тронутся с места без его приказа. Я думаю, однако они чувствовали себя в некоторой безопасности рядом с ним.

И все же они были страшно напуганы, и все что угодно могло обратить их в беспорядочное бегство. Га-ва-го подождал, пока не подскакали отставшие и, повернувшись, помчался по направлению к горам. Племя скакало теперь плотно сбившейся кучей, что кончилось бы весьма плачевно, если бы нас внезапно атаковали или нас поджидала бы засада. Однако они сознавали, как я догадался, что их враги тоже напуганы бурей и вряд ли атаковали бы их. Такого практически вообще не могло случиться.

Мы наконец достигли подножья горы, поросшего огромным деревьями, под которыми хоть как-то можно было укрыться от дождя и ветра, обрушившихся теперь на нас с яростью урагана.

Когда мы остановились, я слез со спины воина, который меня вез, и подошел к женщине, учившей меня и Ортиса языку Ва-гасов.

— Почему вы так напуганы? — спросил я ее.

— Это Зо-ал, — ответила она. — Он сердится.

— Кто такой Зо-ал? — спросил я.

— Кто такой Зо-ал? — повторила она мой вопрос. — Люди говорят, что ты явился из другого мира, и я могу этому поверить, если ты спрашиваешь, кто такой Зо-ал.

— Ну и кто же он?

— Это огромный зверь, — сообщила она мне шепотом. — Он везде. Он живет в огромных отверстиях в земле, и когда злится выходит наружу и насылает дождь и бурю. Мы знаем, что там наверху, — и она указала на небо, — нет воды. Но когда Зо-ал гневается, он заставляет воду литься оттуда, где ее нет — так он могущественен. Он насылает бурю, и она вырывает с корнями деревья и ломает хижины и поднимает их высоко над землей. И он еще, о ужас! может так грохотать, что великие воины в страхе падают на землю и закрывают уши руками. Мы прогневали Зо-ала, и он наказывает нас. Я не осмеливаюсь молить его о том, чтобы он не грохотал.

И именно в этот момент раздался такой оглушительный грохот, подобного по силе которому я никогда не слышал. Мне показалось, что у меня лопнули барабанные перепонки. Одновременно на вершине возник огромный огненный шар, который понесся вниз, казалось, прямо на нас.

Женщина тряслась от страха, закрыв уши руками. Увидев огненный шар, она испустила пронзительный вопль.

— Пожирающий огонь! Значит Зо-ал вне себя от ярости!

Все тряслось вокруг, хотя шар прошел далеко от нас, на меня все же пахнуло жаром. Он катился вниз, оставляя после себя обуглившиеся и дымящиеся растения. Вспыхивающий огонь почти мгновенно гасился проливным дождем. Шар прокатился, наверное, с десяток миль вниз к морю через холмы и долины и вдруг неожиданно взорвался. Грохот от этого взрыва был во много раз сильнее первого. Не всякое землетрясение было бы способно так сотрясать землю, как раскаты этого лунного грома.

Итак, я впервые стал свидетелем лунной грозы. Теперь то я не удивился, что жители населяющие этот странный мир, так боятся ее. Они приписывают эти грозы, как и все свои несчастья, Зо-алу, огромному зверю, который обитает в глубинах лунных кратеров, которые пронизав лунную поверхность, выходят наружу здесь, в этом «внутреннем» мире. Мы прятались под большими деревьями, и меня заинтересовало, почему они не боятся, что буря разметает лес и обрушится на нас, и я спросил об этом женщину.

— Конечно, — ответила она, — такое часто случается, однако, еще хуже, если буря застигнет тебя на открытом месте. Порывы ветра поднимают несчастного ввысь и затем бросают на землю со страшной высоты. А деревья начинают клониться, прежде чем их вырвет ветром, и если быть начеку и проявить ловкость, то можно спастись. Если же кого-то застигнет ветер, то ему спасения нет.

— Мне кажется, что Га-ва-го поступил бы правильнее, поведя людей в одну из таких вот защищенных долин, — сказал я и показал на ущелье в горах справа от нас.

— Нет, — возразила она. — Га-ва-го мудр. Это самое безопасное место.

Здесь мы защищены не только от порывов ветра и, может быть, даже от пожирающего огня, здесь нас не затопит водой, а вот ущелье скоро зальется полностью.

Она была права. Сверху с гор потоками лилась вода и, несмотря на то, что глубина ущелья достигала двадцати-тридцати футов, оно уже было практически до верху залито. Если бы кто-то попытался найти здесь убежище, его бы давно смыло и унесло в огромный океан, который простирался вдали. Я понял, что Га-ва-го руководствовался не слепым ужасом, хотя, как я узнал впоследствии, он тоже подвластен этому чувству. Даже в сердцах таких бесстрашных и жестоких созданий, как эти люди, грозы вселяли ужас.

Буря длилась, наверное, достаточно долго. Сколько в точности, я не могу сказать, однако за это время я успел несколько раз проголодаться и примерно раз шесть поел. Я рвал фрукты с деревьев, под которым мы прятались, за это время я даже ухитрился два раза поспать. Мы промокли до костей и к тому же продрогли, поскольку дождь, видимо, падал с большой высоты. В течение бури Ва-гасы не осмеливались отойти от деревьев ни на шаг. Они стояли, повернувшись спиной к буре, низко опустив головы, словно стадо животных. За время бури мы слышали раз двенадцать раскаты лунного грома, сотрясавшие землю. Раз шесть мы видели пожирающий огонь. Почти все деревья вокруг нас были повалены, трава спутана и прибита к земле. Мне впоследствии рассказали, что грозы подобной силы редки, хотя порывы ветра, дождь и сопровождавшие их электрические разряды могут обрушиться на луну в любое время года. Я употребил выражение «время года», хотя на Луне, в отличие от земли, вряд ли можно найти какие-либо сезонные отличия. Из того, что мне удалось наблюдать и узнать из расспросов Ва-гасов можно было заключить, что лунная растительность не плодоносит в зависимости от каких-либо сезонных ограничений. Единственное, что на них, видимо влияет, это частота и температура дождя. Периоды засухи и холодных дождей затормаживают рост и отодвигают начало цветения, в то время как теплые дожди способствуют быстрому росту. В результате одно и то же растение можно одновременно наблюдать в разных стадиях роста. В одном и том же месте вы можете одновременно наблюдать, как оно цветет, как плодоносит, а рядом — на нем уже стручки с семенами. Таким образом на Луне невозможно измерять время, наблюдая за растениями. Период беременности у Ва-гасов так же варьируется, завися с одной стороны от физического состояния женщины, а с другой, как я полагаю — от климатических условий. Когда в племени пищи в изобилии и женщины спокойны, они вынашивают детей за удивительно короткий срок. Если же царит голод, холод и утомительные переходы, которые вынуждено совершать племя после поражени я, то это приводит к противоположному результату. Как мне показалось, их женщины очень недолго ухаживают за детьми. А дети растут очень быстро и, как только у них появляются коренные зубы и они начинают есть мясо, их отнимают от груди. Это просто маленькие чертенята, и их бьющая через край энергия находит выход в дьявольской жестокости.

Поскольку они очень слабы, чтобы издеваться над взрослыми, они мучают друг друга. В результате слабые часто погибают, стоит их только отнять от груди и лишить защиты их свирепых матерей. Понятно, что они попытались сыграть несколько дьявольских шуток со мной и Ортисом, однако, после того, как мы их хорошенько отделали, они оставили нас в покое.

Во время грозы они жались, мокрые и продрогшие, к взрослым.

Возможно, это и не хорошо, но я молился, чтобы все они погибли, настолько они были противны, настолько бессмысленно жестоки. Когда они вырастут, их жестокость станет менее бессмысленной, хотя и не уменьшится от этого. Их энергия будет направлена на две основные цели их жизни: добывание мяса и женщин.

Вскоре после того, как дождь прекратился, ветер начал спадать и, поскольку я очень замерз, мне было очень неудобно и меня буквально свело судорогой, я вышел из-под деревьев, чтобы немножко согреться и размяться. Я быстро ходил взад и вперед. Повсюду виднелись следы пронесшейся бури. Случайно я посмотрел и наверху увидел нечто, что показалось мне сначала огромной птицей, парящей на высоте нескольких сотен футов над лесом, который послужил нам убежищем. Она, казалось, из последних сил взмахивала крыльями, пытаясь, как мне показалось, полететь назад в сторону гор. Однако ветер все время сносил ее по направлению к низинам и морю. Наконец она оказалась прямо у меня над головой. Я не мог скрыть удивления. Если не считать крыльев и нечто, напоминающее горб, на спине, эта птица удивительно походила на человека.

Несколько Ва-гасов, увидев, что я за чем-то наблюдаю в небе, заинтересовались и присоединились ко мне. Когда они увидели создание, которое бессильно порхало в вышине, они разразились криками, и вскоре уже все племя выбравшись из-под укрытий, столпилось на равнине, наблюдая за существом.

Ветер быстро слабел, однако он был еще достаточно сильным, чтобы относить создание на нас. Насколько я понял, чтобы там ни было, существо медленно падало, или лучше сказать опускалось на землю.

— Что это? — спросил я воина, стоявшего рядом.

— Это У-га, — ответил он. — Теперь то мы поедим.

Я не видел птиц в лунном мире и, как я знал, они не ели летающих рептилий, следовательно заключил я, — это просто какая-то разновидность пернатых. Однако, по мере того, как оно приближалось к нам, я все больше и больше убеждался в том, что скорее всего это крылатый человек или крылатое существо с крылатыми формами.

Когда оно уже совсем приблизилось к земле, Ва-гасы поскакали к тому месту, где оно, по их расчетам, должно было приземлиться. Га-ва-го крикнул им вдогонку, чтобы они доставили ему существо в целости и сохранности.

Я находился примерно в ста ярдах от места, когда создание попало в их лапы. Они грубо опрокинули его на землю, и в следующий момент я был потрясен, увидев, что они обрывают ему крылья и горб на спине. Они роптали по поводу приказа Га-ва-го, поскольку со времени бури и долгого перехода они ничего не ели и были смертельно голодными.

— Мяса! Мяса! — раздавались крики. — Мы голодны. Дай нам мяса!

Однако Га-ва-го не обращал никакого внимания на них. Он стоял, прислонившись боком к дереву, в ожидании пленника, которого вели к нему.

вперёд

в начало назад