Но авiаторъ уже не слышитъ несущiяся ему вслѣдъ пожеланiя.

Толпа ему кажется небольшимъ пестрымъ пятномъ на фонѣ свѣтлаго аэродрома.

Все выше и выше поднимается смѣлый авiаторъ. Равномѣрно гудитъ моторъ. Сильный встрѣчный вѣтеръ холодить возбужденное лицо.

„Спокойствiя, больше спокойствия“, мысленно подбадриваетъ себя несущiйся въ высь человѣкъ, и уверенно поднимаетъ руль высоты.

Вотъ бѣлое облако быстро несется на встрѣчу аппарату и окутываетъ его точно саваномъ.

Ничего не видно. Аппаратъ неподвиженъ и только моторъ, вѣтеръ, да поднятый руль напоминаютъ авiатору о быстромъ подъемѣ.

Все выше и выше поднимается волшебная птица. Въ мозгу авiатора проносятся мысленно: рекордъ Шавэ, рекордъ Джонстона, наконецъ „мой рекордъ“.

Для окончательной побѣды надо подниматься еще выше и выше.

Но что это? Въ ушахъ звонъ, кровь приливаетъ къ головѣ?

Ничего, — сильный встрѣчный вѣтеръ холодитъ лицо.

Спускаться еще рано.

Авiаторъ уже значительно выше облаковъ, земли не видно.

Гдѣ будетъ спускъ? можетъ быть аппаратъ несется надъ неудобной для спуска местностью, далеко отъ аэродрома?

Эти назойливыя мысли о спускѣ отгоняются страстнымъ желанiемъ подняться выше и выше.

Спускъ безразличенъ: это — потомъ. Въ крайности барограмма одна докажетъ побѣду погибшаго человѣка.

Теперь нужно въ высь и только въ высь.

Въ головѣ стучитъ. Въ глазахъ круги.

„Пора внизъ“, нашептываетъ какой то внутреннiй голосъ.

„Нѣт, ни за что, пока работаетъ моторъ иди вверхъ“, настойчиво твердить другой. „Слава твоя: погибнешь, мертвымъ упадешь на землю, мертвымъ, но побѣдителем. Борись, до конца“!

Туманъ застилаетъ глаза. Аппаратъ идетъ тяжело. Что то давитъ руль высоты книзу. Давить настойчиво, властно.

Точно большой мрачный призракъ ставить свое veto человѣческой побѣдѣ.

„Внизъ, - ни за что! Вверхъ и только вверхъ!“ проносится въ ослабѣвающем мозгу авiатора, но сердце бьется такъ громко, что заглушаетъ шумъ мотора. Вотъ онъ замолкъ.

„Что это - смерть?

Нѣт, вѣрно, прилив крови“. Сердце стучитъ сильнѣе и сильнѣе.

Встрѣчный вѣтеръ доказываетъ движенiе аппарата, но мысли путаются. Вѣтеръ уже не холодить лицо. Трудно дышать.

Вдругъ по всему тѣлу разлилась страшная усталость, и неземное блаженство озарило лицо авiатора.

Глаза закрылись и губы прошептали;

„..Но слава за мной“ ......

И аппаратъ, какъ камень, ринулся внизъ.

Гр. Злынскiй.