Погибла жизнь на земле; прекратилась она последовательно и на других планетах; погасло наконец самое солнце, но звезды сияли по прежнему; в безпредельной вселенной по прежнему горели солнца, освещая и согревая кружащиеся около них миры.

Вечность безгранична и безмерна; время же, как нечто условное и относительное, находится в зависимости от каждаго мира и даже от ощущений каждаго из живущих в том мире существ. Каждое из небесных тел имеет собственную меру времени. Годы земли не то, что годы Нептуна. Но и год Нептуна, состоящий из ста шестидесяти четырех наших годов, не длиннее земного года в сравнении с вечностью. Между временем и вечностью нет никакой общей меры. В пустом пространстве не существует и времени; там некому считать ни годов, ни столетий, хотя возможность измерения времени имеется; и если когда нибудь здесь окажется какой либо вращающийся шар, то начнется и самое измерение.

Пока нет какого нибудь периодическаго движения, до тех пор нельзя составить себе никакого понятия о времени.

Земли не существовало более на свете. В новой вселенной не было ни земли, ни ея ближайшаго соседа, маленькаго Марса, ни красавицы Венеры, ни колоссальнаго мира Юпитера, ни странной мировой системы Сатурна, давно потерявшаго свой лучезарный венец, ни медленно двигавшихся шаров Урана и Нептуна, ни даже самого божественнаго солнца, чей животворный огонь втечение стольких веков оплодотворял все эти небесныя земли, купавшияся в волнах его тепла и света. Солнце обратилось в темный, лишенный всякаго света, шар; такими же, никому невидными, темными и мертвыми шарами сделались и планеты; и весь этот невидимый мировой строй продолжал по прежнему лететь в безпредельном междузвездном пространстве среди страшнаго холода и безразсветнаго мрака. С точки зрения жизни все эти миры были мертвы; их как будто не существовало более. Они пережили свое время подобно развалинам мертвых городов Ассирии, открываемых археологами среди какой нибудь дикой и безжизненной пустыни, и продолжали кружиться и двигаться, оставаясь невидимыми и неизвестными никому.

Никакой гениальный ум, никакое вдохновение не могло бы угадать это исчезнувшее время и вновь призвать его к жизни, воскресить те древние дни, когда весело носилась в пространстве земля, упоенная до опьянения светом солнца, со своими безпредельными зелеными равнинами, просыпающимися при первых утренних лучах, со своими реками, извивающимися подобно громадным змеям среди ея материков, со своими веселыми рощами, оживленными пением птичек, со своими дремучими лесами, полными таинственной тени, со своими морями, вздымающимися при могучем призыве луны и солнца и покрывающими берега волнами своих приливов, или ревущими во время бури; кто мог бы угадать, что на земле существовали горы с шумящими по их склонам водопадами и потоками, что на ней волновались золотистыя хлебныя нивы, красовались великолепные сады, пестревшие роскошными цветами, что здесь были гнезда птиц и колыбели младенцев, что на этой земле одно за другим жили безчисленныя поколения людей, весело трудившияся при радостном свете солнца, изменявшия своею деятельностью лицо земли и наследовавшия друг другу, благодаря безпредельным очарованиям любви. Тогда все это счастье, все эти радости казались вечными. И что же сталось теперь с этими утрами и вечерами, с этими цветами и любовью, с этими лучами и благоуханиями, с этими песнями и весельем, со всею этой красотой, со всеми мечтами? Все это теперь умерло, все исчезло, все погрузилось в вечный мрак.

„Тогда энергия сделается неспособною к дальнейшим преобразованиям. Это будет не ничто, так как представление это не имеет смысла, этого нельзя назвать неподвижностью в собственном смысле, потому что то же самое количество движения будет существовать всегда под видом атомических движений, но это будет отсутствие всякаго ощутимаго движения, всякой разницы в нем, всякаго изменения в направлении, то-есть это будет безусловная смерть".

Вот что говорит нам современное математическое знание.

В самом деле наблюдением установлено, что с одной стороны количество вещества остается постоянным, а с другой - столь же постоянным остается и количество силы или энергии среди всех положений и всех видоизменений, которым подвергаются тела, а между тем мир стремится к состоянию равновесия, к состоянию равномернаго распределения тепла. Теплота солнца и всех других светил повидимому представляет собою видоизменение первоначальнаго движения и происходит от столкновения частиц между собою; она непрестанно излучается в пространство, и это продолжится до тех пор, пока все светила не охладятся до температуры самого пространства. Поэтому если мы допустим, что наши нынешния познания, что наша механика, физика и математика заслуживают полнаго нашего доверия, если допустим постоянство законов, управляющих в настоящее время веществом и мышлением, то вселенная должна иметь именно такой конец.

Перед лицом вечности сотня миллионов, тысяча миллионов лет или веков - все равно как один день. Вечность впереди, вечность позади; так что кажущаяея продолжительность всякаго времени совершенно исчезает, обращаясь в одну лишь точку. Научное изучение природы и познание ея законов приводит нас опять к старому вопросу, возбуждаемому богословами со времен Зороастра, Платона, Августина, Фомы Аквинскаго и вплоть до того простодушнаго семинариста, который вчера только удостоился пострижения; вопрос этот состоит в том, что делал Бог до сотворения мира и что будет он делать после его кончины? или в несколько менее антропоморфическом виде - так как Бог непознаваем и непостижим - тот же вопрос выразится так: „В каком состоянии была вселенная до установления настоящаго порядка вещей и в каком состоянии будет она после этого?"

Нужно заметить, что вопрос останется тем же самым, допустим ли мы существование личнаго Бога, мыслящаго и действующаго с определенною целью, или не допустим в природе никакого духовнаго начала и будем представлять ее состоящей из одних лишь неуничтожимых материальных атомов и из сил, выражающих собою некоторое неизменное и столь же неуничтожимое количество энергии. В первом случае, почему Бог, эта вечная и несотворенная сила, оставался сперва в бездействии, или почему он вышел из этого состояния бездействия, если оно удовлетворяло его безпредельному и безусловному величию, которое ничем не может быть увеличено; почему же он изменил это состояние и создал вещество и силу? Теолог может на это ответить: „Потому что это доставило ему удовольствие"; но философ не удовлетворится таким изменением в божественной идее. При втором способе воззрения на мир, так как начало настоящаго порядка вещей придется отнести к какой нибудь определенной эпохе и так как не бывает действия без причины, то мы имеем право задать вопрос о том, какое состояние вещей предшествовало образованию современной нам вселенной?

Очевидно, нельзя спорить против того, что энергия, хотя она и неуничтожима, всюду имеет стремление разсеяться, а это должно привести ко всеобщему покою и смерти, так что математическое разсуждение и вывод из него непогрешимы.

Однако мы не допускаем этого.

Почему?

Потому что вселенная не представляет конечной величины.

Невозможно понять, чтобы существовал предел распространению вещества в пространстве. Безконечное пространство представляет нам неизсякаемый источник преобразования всякой „возможной" энергии в ощутимое для нас движение, а из него в теплоту и другия силы; поэтому на вселенную нельзя смотреть, как на простой, конечный механизм, идущий подобно заведенным часам и могущий остановиться навсегда.

Будущее вселенной, это - ея прошедшее. Если бы ей суждено было когда нибудь иметь конец, то она уже давно и достигла бы его, и нам теперь не только не пришлось бы заниматься этим вопросом, но и существовать на свете.

Мы видим во всем начало и конец только потому, что наши понятия обо всем конечны. Мы не в состоянии понять, чтоб мог существовать абсолютно безконечный ряд изменений в будущем, равно как и в прошедшем; мы не в состоянии также понять безконечных рядов сочетаний вещества, делающих возможными переход из планет в солнца, из солнц в системы солнц, из систем солнц в рои солнц или млечные пути, в звездныя вселенныя, и так далее, и так далее. Но современный нам вид неба ясно указывает нам на эту безконечность. Мы не постигаем ни безконечности пространства, ни безконечности времени; но еще менее мы можем понимать какой бы то ни было предел, ограничивающий пространство или время, потому что наша мысль тотчас же перескакивает через этот предел и смотрит, что такое за ним. Мы постоянно можем передвигаться своею мыслью в пространстве в любом направлении, не встречая нигде конца, и сколько бы ни уверяли нас в том, что, начиная с известнаго момента, время перестанет существовать, мы ни на минуту этому не поверим и никогда не согласимся смешать время само по себе с человеческими способами его измерения.

Мы живем среди безконечности, хотя и не подозреваем этого. Та рука, что держит это перо, состоит из вечных и неуничтожимых атомов; составляющие ее атомы существовали уже в солнечной туманности, из недр которой вышла наша планета, и они будут существовать во веки веков. Ваша груд дышет и ваша голова мыслит, благодаря тому же веществу и тем же силам, которыя действовали уже миллионы лет и будут действовать без конца. И то маленькое шарообразное тело, которое служит нашим жилищем, вовсе не стоит в центре ограниченнаго со всех сторон мира, а брошено и летит куда-то среди безпредельной бездны, затерялось где-то на ея дне, подобно самой далекой звезде, какую только может открыть нам телескоп.

Наилучшее определение Вселенной, какое когда либо было сделано, все еще принадлежит Паскалю: Вселенная, это - сфера, которой центр везде, а окружность нигде; к этому до сих пор ничего не прибавлено, да и нечего прибавить.

Но эта безконечность вселенной совершенно обезпечивает ея вечность,

Звезды за звездами, рои солнц за роями, „тьмы за тьмами", миллиарды звезд за миллиардами, вселенныя за вселенными идут безпредельно во всех направлениях. Мы вовсе не находимся близ какого нибудь центра, ибо такового вовсе не сущеетвует, и наша земля подобно самой далекой звезде, о которой мы сейчас упоминали, лежит на дне глубочайшей бездны безконечности.

Нет конца пространству. Полетим мысленно в любом направлении среди безпредельнаго неба, с какою угодно скоростью; мы можем так лететь месяцы, годы, столетия; мы можем лететь так всегда, и нигде мы не встретим никакого препятствия нашему полету, нигде мы не встретим никакой границы, и всегда останемся лишь в преддверии Вселенной, вечно открытой перед нами...

Нет конца времени. Проживем мысленно все грядущие века, будем прибавлять века к векам, вековые периоды к вековым периодам, и все-таки никогда мы не дойдем до конца и всегда останемся в преддверии вечности, всегда отверстой перед нами...

В тесных пределах нашего земного наблюдения мы убеждаемся, что, среди всех видоизменений вещества и движения, постоянно остается то же самое количество вещества, то же самое количество движения, но лишь только в иных видах. Вещество и силы принимают различные образы, но масса вещества и его могущество остаются неизменными. Самым ярким примером этого служат живыя существа: они раждаются, растут, собирая в себе вещества, почерпнутыя во внешнем относительном мире, и когда умирают, разлагаются снова на свои составныя части, возвращая природе все элементы, из которых было составлено их тело. Но из тех же самых элементов могучею властью природы строятся другия тела. Всякое небесное светило можно сравнить с организованным существом, хотя бы с точки зрения внутренней теплоты, присущей тому и другому. Тело остается живым, пока различнаго рода энергия его органов может проявляться вследствие движения, выражающагося дыханием и кровообращением. И как только наступят равновесие и покой, сейчас же следует смерть; но после смерти все вещества, из которых состояло тело, начинают входить в состав новых существ. Разложение и разрушение представляют собою начало и переход к возстановлению, к созиданию. Аналогия заставляет нас верить, что то же самое справедливо и для мировых систем. Ничто не может уничтожиться. Все существующее, неизменное в количественном отношении, но постоянно меняющее свой вид для нашего человеческаго способа познавания вселенной, представляет непостижимое для нас могущество, которое мы принуждены признавать безпредельным в пространстве и не имеющим ни начала, ни конца во времени.

Вот почему всегда будут существовать солнца и миры, но это будут не наши нынешния солнца, не наши теперешние миры; это будут иные миры, безпредельно наследующие один другому в никогда нескончаемой вечности.

И наша видимая вселенная не может представлять собою для нашего ума ничего кроме непостоянной и изменчивой видимости, в которой проявляется нам безусловная и вечная действительность представляемая невидимою вселенною.

Умерла земля. Умерли все планеты. Погасло солнце. Погибла вся солнечная система. Прекратилось самое время.

Но время течет среди вечности. Вечность продолжает оставаться - и время воскресает вновь.

Прежде чем появилась во вселенной земля, впродолжение всей предшествовавшей этому вечности были уже солнца и миры, в которых жили и действовали мыслящия существа подобныя нам. Они жили таким образом в небесах миллионы миллионов годов и времен, и нашей земли в это время еще не существовало. Эта предшествующая настоящей вселенная была столь же прекрасной, как и наша теперешняя. После нас будет то же, что и до нас, и наше время не представляет собою никакой особенной важности.

Изследуя минувшую историю земли, мы могли бы мысленно спуститься сначала к той первичной эпохе, когда наша планета сияла в пространстве, как настоящее солнце; затем она предстала бы пред нашим умственным взором в то время своей жизни, когда, подобно Юпитеру и Сатурну, она облеклась плотной атмосферой, обремененной горячими парами, и мы могли бы таким образом следить за нею во всех ея преображениях вплоть до возникновения на ней человека. Мы сейчас лишь видели, что когда теплота земного шара совершенно разсеялась, он должен был принять тот же вид, какой представляют нам великия лунныя пустыни, открываемыя телескопом, с известными особенностями земной природы, обусловленными действующими на земле началами, с ея последними географическими очертаниями, с ея последними прибрежьями и последними ложбинами ея пересохших вод. Таков этот планетный труп; такова эта мертвая и мерзлая земля. Но в ея недрах скрывается еще все-таки остающаяся в ней энергия, энергия ея движения вокруг солнца; если эта энергия преобразуется в теплоту вследствие остановки движения, то ея окажется достаточным, чтоб расплавить весь земной шар, перевести часть его в пар и начать новую историю земли, хотя на одно только мгновение, потому что как скоро прекратится это поступательное движение, земля упадет на солнце, и ея существование прекратится на всегда. Внезапно остановившись в своем движении, она стала бы падать по прямой линии на солнце с постоянно возрастающею скоростью и наконец ударилась бы об него через шестьдесят пять дней. Если же движение ея будет замедляться постепенно, то она будет падать, двигаясь по спирали, так что употребит на это более продолжительное время, после чего точно также исчезнет на всегда в недрах центральнаго светила.

Вот вся история земли пред нашими глазами: на этой планете началась некогда жизнь, и пришло время, когда она кончилась, и сколько бы веков эта жизнь ни продолжалась, все равно перед нею была вечность, и вечность же настанет после нея, так что в сущности она представляет лишь одно мгновение, безследно канувшее в вечность.

Если бы земля могла сохранить элементы своей жизненности столь же долго, как например Юпитер, то она не умерла бы раньше, чем погасло солнце; но продолжительность жизни миров бывает соразмерна с их величиною и с элементами их жизненности.

Солнечная теплота зависит главным образом от двух причин: от уплотнения первобытной туманности и от падения метеоров. По самым основательнейшим из термодинамических вычислений, первая причина должна была произвести такое количество тепла, которое в восемнадцать миллионов раз превосходит всю теплоту, испускаемую солнцем впродолжение года, если даже предположить, что первобытная туманность была безусловно холодной, что ничем не доказывается. Поэтому нет сомнения, что количество солнечнаго тепла, произведенное этим уплотнением, значительно превосходило приведенную нами сейчас величину. Продолжая уплотняться, солнце может лучеиспускать из себя тепло целые века без всякаго понижения своей температуры.

Теплота, испускаемая солнцем в каждую секунду, столь громадна, что могла бы быть произведена горением 11,600 биллионов метрических тонн (708,160 биллионов пудов) каменнаго угля, сожигаемых одновременно! Из всего этого лучеиспускаемаго количества тепла земля задерживает только одну пятисот миллионную долю, и одной лишь этой полумиллиардной доли достаточно для поддержания всего необъятнаго пламени земной жизни. Из шестидесяти семи миллионов лучей света и тепла, посылаемых в пространство солнцем, только один попадает на планеты и употребляется ими в дело.

И вот, чтобы сохранить этот источник теплоты, было бы достаточно, чтоб солнечный шар продолжал уплотняться на столько, чтоб его диаметр уменьшался на 36 сажен в год или на одну версту в четырнадцать лет. Сокращение это так слабо и незначительно, что оно совершенно ускользнуло бы от всякаго наблюдения. Потребовалось бы девять тысяч пятьсот лет, чтоб видимый поперечник солнца уменьшился на одну секунду дуги.

Если бы даже и теперь солнце оставалось еще в газообразном состоянии, то его теплота не только не уменьшилась бы, даже не только не сделалась бы постоянною, но все еще продолжала бы увеличиваться вследствие одного лишь сокращения его объема, потому что если газообразное тело, постепенно уплотняясь, с одной стороны охлаждается, то с другой - порождаемая таким сокращением теплота более чем достаточна, чтоб воспрепятствовать понижению температуры; теплота будет продолжать увеличиваться до тех пор, пока солнце не достигнет капельно-жидкаго состояния, к которому оно повидимому уже близко.

Таким образом продолжающееся уплотнение солнечнаго шара, плотность котораго еще и теперь в четыре раза меньше земной, одно это уплотнение впродолжении очень многих веков, например не менее десяти миллионов годов, может поддерживать теплоту и свет нашего лучезарнаго светила. Но мы только-что сказали и о другом источнике этой теплоты, о падении метеоров. Тела эти постоянно падают на землю в виде падучих звезд, число которых простирается до сорока шести миллиардов в год. Но на солнце их падает несравненно больше, по причине страшно преобладающаго притяжения этого шара. Если втечение года они выпадут на солнце в таком количестве, что составят собою около одной сотой части земной массы, то такого выпадения было бы достаточно, чтоб поддержать его лучеиспускание. Это поддержание тепла происходит, разумеется, не вследствие сгорания падающих метеоров, потому что если бы горело самое солнце, то на полное его уничтожение потребовалось бы не более шести тысяч лет; оно происходит от преобразования в тепло внезапно прекращающагося движения, скорость котораго в последнюю секунду достигает 609 верст - до такой степени громадно притяжение солнца.

Земля, упав на солнце, могла бы возместит современный расход солнечной энергии впродолжение девяносто пяти лет, Венера - впродолжение восьмидесяти четырех лет, Меркурий - только семи лет, Марс -тринадцати лет, Юпитер впродолжение тридцати двух тысяч двух сот пятидесяти четырех лет, Сатурн - девяти тысяч шестисот пятидесяти двух лет, Уран - тысячи шестьсот десяти лет и Нептун - впродолжение тысячи восьми сот девяноста лет. Таким образом падение всех планет на солнце произвело бы такое количество тепла, что могло бы поддержать солнечное лучеиспускание впродолжение около сорока шести тысяч лет.

Теперь несомненно, что падение метеоров может втечение долгаго времени поддерживать солнечную теплоту. Если каждый год солнечная масса будет увеличиваться на одну тридцати трех миллионную долю, то этого будет достаточно для возмещения его годовой потери тепла; но и половины этого было бы довольно, если допустить, что уплотнение солнца дает по крайней мере столько же теплоты, сколько развивается ея от этого падения метеоров. Однако нужны многия века для того, чтобы астрономы могли заметить увеличение массы солнца вследствие ускорения планетных движений.

Итак мы можем допустить, что солнце просуществует при совместном действии обеих этих причин по меньшей мере двадцать миллионов лет. А если принять еще во внимание другия, неизвестныя пока причины, не говоря уже о встрече с новыми роями метеоритов, то продолжительность этого времени наверное окажется еще больше.

Таким образом солнце переживет все миры в своей системе; это будет последнее из тел, которое дольше всех сохранит в себе живительный огонь.

Но наконец угаснет и оно. Столько тысячелетий животворные лучи его освещали своим светом, согревали своим теплом всю его небесную семью, но вот наступило наконец время, что пятен на нем появлялось все больше и больше и становились они с каждым годом все обширнее; блестящая фотосфера его стала меркнуть, ослепительно яркая поверхность его стала помрачаться, застывать, замерзать. И мало по-малу место ослепительно-светлаго огненнаго горна в пространстве замещено было громадным красным шаром, вовсе не похожим на лучезарное светило, известное исчезнувшим мирам.

Долгое время это громадное светило сохраняло на своей поверхности высокую температуру, причем обладало как бы какою-то фосфорически-светящеюся атмосферой; мало-по-малу на его девственной почве возникла удивительная растительность, появилась своеобразная животная жизнь, явились существа, совершенно непохожия по своей организации на всех тех, которыя последовательно сменяли друг друга в мирах великой солнечной семьи, существа, довольствовавшияся лишь светом далеких звезд, с электрическим сиянием, истекавшим из этого бывшаго очага света и тепла и составлявшим вокруг него нечто в роде атмосферы.

Но в свое время пришел конец и этому миру; на часах вечности пробил наконец роковой час, когда вся солнечная система была вычеркнута из книги жизни. Точно также и все звезды, из которых каждая представляет собою солнце, со всеми системами кружившихся около них миров последовательно подвергались той же участи; но тем не менее вселенная продолжала существовать, как существует она теперь и существовала прежде.

Математическия науки говорят нам: „Солнечная система по всей вероятности обладает теперь не более как одною четыреста пятьдесят четвертой долей способной к преобразованиям энергии в сравнении с тем ея количеством, которым обладала она, когда находилась в состоянии туманности. Хотя и этот остаток представляет еще такой запас, что его громадность превышает всякое наше воображение, но настанет день, когда будет израсходован и он. Гораздо позднее такое же преобразование совершится для всей вселенной, что приведет окончательно к установлению всеобщаго равновесия температуры и давления".

И вот в силу этого сверхчувственнаго закона, долгое время спустя после смерти земли, всех гигантских планет и наконец самого центральнаго светила, когда наше бывшее солнце все еще носилось среди безграничнаго пространства, увлекая вместе с собой погибшие миры, в которых некогда человеческия существа изо-дня в день вели жалкую борьбу за свое существование, в это время из безконечной глубины небес вышло другое, тоже мертвое солнце; оно почти лицом к лицу встретилось с нашим бывшим солнцем... и остановило его!

Тогда в безпредельной ночи пространства эти два невообразимой величины шара, вследствие своего страшнаго удара, зажгли такой огонь, о котором мы не можем составить себе никакого представления, и образовали необъятных размеров газовую туманность, которая качалась сперва из стороны в сторону на одном месте, подобно блуждающему огоньку, а потом улетела в неведомыя области неба. Температура ея достигала многих миллионов градусов. Все то, что было некогда почвою, водою, воздухом, камнями, растениями, животными, земными людьми, все то, что имело кости и плоть, в чем билось любящее сердце, в чем гнездилась неугомонная мысль, что обладало глазами, созерцавшими величие и красоту, или руками, державшими меч - все это, все победители и побежденные, палачи и жертвы, атомы и низменныя души, не освободившияся от материи, все обратилось в огонь. То же самое сталось и со всем, что было в мирах Марса, Венеры, Юпитера, Сатурна и всех их родственников. Это было воскресение видимой природы, между тем как высшия души, достигшия безсмертия, продолжали жить без конца, постепенно возвышаясь по ступеням иерархии невидимаго психическаго мира. Сознание всех человеческих существ, живших на земле, возвысилось до идеальнаго совершенства; они постепенно возвышались и совершенствовались в последовательном переселении на различных мирах и наконец все получили последнюю жизнь в Боге, освобожденные от тяжести материи, ставшие вечным светом, все более и более очищающимся.

Страшное столкновение двух погасших солнц создало необъятную газовую туманность; она поглотила в себе все бывшие некогда миры, обратившиеся теперь в пар, и начала вращаться около самой себя.

И вот в тех поясах этой первичной туманности, где началось уплотнение, зачались и начали рождаться новые шары, как это было на заре мира земного.

И вновь началось создание мира, стало возникать бытие, о котором разскажут некогда новым людям новые Моисеи и Лапласы.

Началось творение новаго мира; это был мир не земной, не Марсов, не Сатурнов, не солнечный; это был вполне новый, особенный, не земной, не человеческий мир.

И в нем появились иныя человеческия существа, на новых планетах возникли новые люди, начались новыя цивилизации, появились другие Вавилоны, другия Фивы, другия Афины, другие Римы, другие Парижи, другие дворцы, другие храмы, иная слава, иная любовь. И все это не заключало в себе более ничего нашего земного, образ котораго исчез подобно тени.

И эти миры и вселенныя в свою очередь тоже дожили до своего конца и погибли. Но безконечное пространство всегда оставалось населенным мирами и звездами, душами и солнцами, и вечность по прежнему продолжалась.

Потому что Вечность не имеет ни начала, ни конца своего бытия.