ДВЕ ЗЕЛЕНЫЕ РАКЕТЫ - НАШЛИ, ЖИВОЙ!
© Б.Л.Покровский, 2001

Разработкой медицинских требований к средствам индивидуального снаряжения, системам аварийного спасения и приземления, а также системам медицинского обеспечения поиска и эвакуации космонавтов занимался отдел, руководимый профессором Сергеем Гозуловым. Сотрудники отдела (Лев Головкин, Виталий Волович и др.) вели большую исследовательскую и испытательскую работу, участвовали в обеспечении космических полетов.

Покровский Борис Леонидович - кандидат медицинских наук, ведущий научный сотрудник Государственного научно-исследовательского испытательного института военной медицины МО РФ, член-корреспондент Международной академии человека в аэрокосмических системах, полковник медицинской службы в отставке. Родился 10 октября 1928 года. Окончил Военно-медицинскую академию им. С.М.Кирова в 1951 году. В 1951-1952 гг. - начальник медицинского пункта танко-самоходного полка. В 1952-1954 гг. -слушатель Омского военного авиационного училища летчиков. С 1954 по 1956 г. - летчик, старший летчик авиационного полка. С 1956 года по настоящее время работает в Государственном научно-исследовательском испытательном институте авиационной и космической (ныне военной) медицины, где прошел путь от младшего научного сотрудника до начальника отдела. Основные направления исследований - проблема летных способностей, психологический отбор в авиации.

В январе 1961 года во дворе Государственного научно-исследовательского испытательного института авиационной и космической медицины (ГНИИИ АиКМ) ко мне подошел Виталий Георгиевич Волович, известный тем, что первым в мире совершил парашютный прыжок на Северный полюс, а в институте славящийся великолепным юмором и блестящим остроумием - и предложил войти в организуемую им поисковую группу врачей-парашютистов. Задачей членов группы было прыгнуть с парашютом к месту приземления космонавта, найти его, оказать при необходимости первую врачебную и другую помощь и содействовать эвакуации. Я подходил для этого своим "парашютным анамнезом" (как бывший летчик) и наличием допуска к секретной работе по первой форме.

В группу вошли Борис Егоров - будущий космонавт (его тут же прозвали Боря большой, а меня - Боря маленький), Иван Колосов, Игорь Иванов, Виктор Артамошин и я.

После формирования группы и знакомства мы прошли в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале краткий курс оказания медицинской помощи при различных травмах, теоретическую и тренажерную парашютную подготовку в Монино и выехали для выполнения тренировочных прыжков. Руководил нашей подготовкой начальник парашютно-десантной службы ВВС.

На окраине г. Пугачева (Приволжской ВО) сделали по 9 парашютных прыжков. Последние два - из вертолета - были наиболее эмоциональными: во-первых, в вертолете отсутствовала дверь, снятая на земле, во-вторых, необходимо было учитывать вертикальный поток воздуха от несущего винта.

По возвращении в Москву на заводе "Звезда" нас научили обращаться со скафандром космонавта. В ИАиКМ ознакомили с содержанием медицинской укладки, специально разработанной для данной задачи и удобной для выполнения с ней парашютных прыжков.

8 апреля группа была вызвана на инструктаж в Главный штаб ВВС. Каждому из нас предстояло в период космического полета находиться в воздухе в зоне возможного приземления космонавта по трассе полета: в первой зоне (до Урала) - В.Г.Воловичу, во второй (Западная Сибирь) - мне и т.д. Борису Егорову достался Сахалин. Мое место дислокации - военный аэродром под Новосибирском. Получили соответствующие координаты для связи в случае каких-либо затруднений.

Особое внимание обращалось на соблюдение строжайшей секретности нашей миссии вплоть до реального события. В то же время было сказано, что сообщение о запуске космического корабля с человеком на борту будет объявлено по радио сразу после взлета, не дожидаясь завершения полета и независимо от его исхода.

Это было новым - раньше сообщения делались только об успешных запусках. Риск был очень большой. Первый полет с человеком на борту таил множество опасностей, начиная от неведомого еще влияния невесомости и других факторов космического полета на организм и психику человека (из-за опасения возникновения неадекватного психического состояния был сделан даже специальный кодовый замок, блокирующий вмешательство в систему ручного управления кораблем космонавта, если у него "поедет крыша") и кончая возможностью не вернуться на землю из-за несовершенства или отказов технических устройств. Но шло жесткое соревнование двух великих держав за первенство в освоении космоса. В США планировался первый космический запуск с человеком на борту в мае 1961 года, и нам нужно было быть первыми.

После инструктажа получили в институте медицинские укладки, свои пистолеты с двумя обоймами (парашюты и носилки предстояло получить на местах) и поехали во Внуково. Там выпили по бокалу шампанского "за удачу" и разлетелись каждый по своему маршруту. Боря Егоров на прощанье негромко сказал: "Полетит Юрий Алексеевич Гагарин" - он уже знал об этом.

В Новосибирск прилетел в два часа ночи. Ехать на неизвестный аэродром было, естественно, не время и не на чем, и я до утра расположился в зале ожидания. Вдруг мимо меня проходит в аэрофлотовской форме бывший командир звена в авиационном полку, где я служил летчиком. Радостные объятия, возгласы: "Какими судьбами! Куда? Зачем? Уже майор!". Оказалось, что он руководитель полетов Новосибирского аэропорта. Накормил горячим ужином, несмотря на мои отнекивания, организовал машину - и меня доставили в гостиницу рядом с военным аэродромом.

Экипаж поискового самолета жил в той же гостинице. Утром познакомились, зашел в медпункт, где одолжил на время носилки, и пошел к командиру дивизии ПВО, который был в курсе событий. Представился, немного поговорили. Он позвонил, чтобы мне выдали парашют и помогли его уложить.

Старшина, ведавший парашютами, естественно, поинтересовался, кто я, зачем прибыл, на что я убедительно приврал. Затем он как бы случайно спросил: "А вы вернете его?".

И тут я на мгновение запнулся. Почему-то мысленно представил себе, насколько грандиозное предстоит событие, какие огромные коллективы по всей стране, какие громадные средства задействованы на осуществление космической программы. И если мне придется прыгать на помощь первому космонавту, неужели буду думать о том, как собрать и куда тащить парашют! Однако тут же спохватился и ответил: "Конечно верну".

Но старшина заметил мою заминку и заявил: "Не дам парашюта". И уперся как бык. Все мои требования ссылки на приказ командира дивизии не привели ни к чему. "За имущество отвечаю я, а не генерал. Телефонный разговор к делу не подошьешь!".

Пошел опять к генералу. Он снова позвонил, строго приказал выдать майору Покровскому парашют! Прихожу на склад - та же история. "Не дам и все!". И смешно, и грустно. Не мог же я сказать старшине, зачем мне нужен парашют.

Иду третий раз в кабинет командира дивизии. Ничего не объясняя, спокойно говорю: "Разрешите позвонить по ВЧ?". "Кому?". Называю фамилию. "Должен доложить, что не смогу выполнить задание".

Между прочим, я не блефовал - и телефон, и фамилия были реальными, данными нам в Главном штабе ВВС.

Генерал вдруг изменил официальный вид, как-то по-доброму, даже ласково посмотрел на меня, усмехнулся и мягким голосом сказал: "Ладно, иди, майор, все будет нормально".

Старшина чуть ли не выбежал мне навстречу. "Товарищ майор, сейчас уложим. Я выбрал самый хороший, самый надежный". Суетливо и заискивающе помогал укладывать, все время проверял и подчеркивал правильность укладки, выразил готовность донести его "куда Вам надо". Видимо, генерал поговорил с ним по-русски.

В тот же день в мое подчинение прибыли два десантника со своими парашютами. Поселились они в солдатской казарме. Отчаянные ребята, мне они подчинялись беспрекословно: чувствовалось, что готовы выполнить любое мое поручение, без разницы - служебное или личное. Но других старших для них в гарнизоне не было - ни уважения, ни приветствий. Два вечера подряд я вытаскивал их с гауптвахты, объясняя, что они должны быть со мной постоянно.

Наступило 12 апреля 1961 года. В 8 утра наш поисковый самолет поднялся в воздух. Я одел парашют, проверил пистолет, пристегнул укладку, положил в карман рацию. Экипажу и ребятам сказал: "Фамилия Гагарин, зовут Юра".

...До сих пор храню в своем домашнем архиве два документа. Один на обычном листе бумаги: "Расписка. Я, майор Покровский Борис Леонидович, уд. личности ЖК № 024199, мл. научный сотрудник ГНИИИ АиКМ ВВС, взял у командира корабля капитана Кирилина портативную радиостанцию "Камелия" с батареей, кодовую таблицу № 215 с описанием и правилами пользования к ней № 1-2, 3-4 (экз. 118, экз. 37). В чем и расписываюсь".

12.04.61 г.

Второй документ на бланке бортового журнала штурмана ВВС.

"С земли:

1 зеленая ракета - все в порядке

1 красная ракета - нужна мед. помощь

1 белая " - наведите на объект

2 зеленые ракеты - нашли, живой

2 красные ракеты - нашли, срочно нужна помощь космонавту

С самолета:

1зеленая ракета - Вас понял

2красные ракеты - ждите помощь

1 белая ракета - повторите".

12.04.61 г. Ст. л-нт (роспись).

Не мне выпала удача дать две зеленые ракеты - космонавт приземлился в заданном районе. Услышали об этом по радио, вернулись на базу и всем экипажем отметили счастливое окончание его полета.

12 апреля 1961 года Юрий Алексеевич Гагарин успешно завершил первый этап освоения человечеством космического пространства.

В моей памяти символом этого события, участником которого довелось быть, остался самый желанный тогда сигнал: ДВЕ ЗЕЛЕНЫЕ РАКЕТЫ - НАШЛИ, ЖИВОЙ.